— За нападение на князя и княгиню вас ждёт смерть, но-о… у вас есть шанс умереть быстро и безболезненно рассказав нам то, что мы наверняка не знаем.

Больше я не стала смотреть на кровавое подобие лиц, тошнота удушающими клешнями сжимала горло, а запах крови он словно повсюду проникал тяжёлым металлом в нос. Несмотря на полонённых, развернулась в сторону шатра. Идя медленно и дыша полной грудью, слышала болезненные крики, доживающих последние мгновения своей жизни рабов.

Допрыгались! И добегались! Как дети малые. Сам не знаю, почему поддался игре, которую Мстислава мне навязывала, пока мы шли от Киева к Чернигову. Она срывалась в галоп на своей кобылке. Резвая у неё животинка оказалась. Она легче моего Ворона, да и на княгине доспеха не было, как на мне. Приходилось моему коню не сладко, чтобы угнаться за обеими по снегу. Но догоняли. Или это Мстислава позволяла нам их догнать. Догоняя выхватывал её из седла. Спрыгивал с коня и начинались игрища. Кто кого закопает в снегу или быстрее засыплет снегом. При этом не забывая целоваться. Или просто падали в снег и лежали так, на спине, глядя в морозную синеву неба. Личная охрана не успевала за Мстиславой. Они тоже все были бронные. Тем более жена бросалась вскачь не предупредив. Ко мне даже Избор подошёл и пожаловался. Сетовал, что нельзя так, тут леса глухие, мало ли что может произойти. Просил запретить княгине такие выходки. Я разговаривал с ней. Но она только смеялась. Говорила, если любишь — догонишь. Боян только хмурил брови и тоже смотрел неодобрительно. Сначала молчал, но потом не выдержал:

— Ты князь поумерь Мстиславу.

— А что так, Боян?

— Как что? Вы как дети малые. Всё друг за другом набегаться не можете? Сколько уже как муж и жена? Остепенится нужно! То непотребством на глазах у всего войска занимаетесь, то беготню устраиваете. Не по покону это, отцами и пращурами нам завещанным. Ладно бы простые были, пусть и бояре даже. Но вы князь с княгиней! На вас же всё войско смотрит. А сопливые, такие как Первуша или вон, Рольв-нурман с Вас пример берут. Глядишь, скоро и Первуша со Звениславой бегать так же начнут. И остальные сопляки. Вон из полона, девок много молодых. Что теперь, если все бегать начнут, куда мы так уйдём? И скачет она у тебя как оглашенная! А если не праздна?

— Думаешь?

— А чего тут думать? Сама-то молчит?

— Молчит.

— Так поспрошал бы её. Чай муж ты ей, а не кто-то.

— Спрошу. Придём в Чернигов, спрошу. Не ворчи, Боян. Просто молодость это, любовь. Кровь играет.

— Кровь у них играет. Всё наиграться не можете. Быстрее бы затяжелела она. Серьёзнее нужно быть.

— Может мне её связать и в возок усадить?

— И связал бы! А Избор двух воев рядом с ней приставил бы и не пускали бы они её ни куда!

Я посмотрел удивлённо на боярина.

— Боян, ты сам понял, что сказал? Тебе своих кметей не жалко? Да они от одного её бешеного взгляда убегут.

— Не убегут.

— Убегут. Ты же сам такую деву воспитал. Эта сидеть на привязи не будет. Верёвку перегрызёт, а заодно и горло своему пленителю. Знаешь, как её уже звать на Руси стали?

— Знаю. — Боян оскалился в довольной усмешке. — Вятской волчицей. Это хорошо. Пусть боятся.

— Ну да! Боятся, значит уважают!

— Истину говоришь, князь. Уважают сильных и боятся их. А со слабыми никто не считается. И всё же в возок я бы её усадил.

— Ладно, Боян, не ворчи. Усажу. Обещаю.

Хотел её на самом деле ссадить с кобылки в возок, как она призывно смеясь, бросила лошадь в галоп. Пришлось нестись за ней. Нагнал её на опушке. Охрана отстала. Видел как она остановила лошадь, разворачиваясь ко мне. И тут её смех оборвался, глаза стали расширятся. Наверное, что-то увидела позади меня. Хотел уже сам обернуться, да не успел. Сильный удар в правую лопатку и я вылетел из седла. А упав, ударился головой, толи об пень, толи об корягу. Вырубился, одним словом. В себя пришёл в каком-то подземелье. Причём очнулся от поглаживаний и всхлипов. Мстиша плакала и благодарила меня, что не умер. Благодарила за себя за людей наших и… за дитя, что носит в себе. Я понял, что она призналась, что беременна. Значит правда все подозревали. И Боян и нурманы. Только прямо не говорили. И сам я не зря надеялся. Значит скоро стану папой. Постарался из-под припущенных век оглядеться. Вокруг корни деревьев. И голова у меня болит, но уже перевязана. И на спине, чувствовал, что синяк наливается, всё болело. Это оказался леший. Да-да, мой знакомец, это с которым я потрапезничал, как только попал сюда. Ему спасибо, иначе покрошили бы нас с Мстиславой. Как потом узнал, на нас бросилось четверо с мечами наголо, когда я с жеребца своего спикировал на жесткую посадку. Он и о голове моей позаботился. Шибко ему помидоры понравились. А вот баннику солёные огурчики больше по вкусу пришлись. Особенно под водочку. Веселый они народец! И покушать ни разу вкусно не любят и выпить не дураки! А когда леший стал выговаривать княгине, что нужно быть потише, когда любовью занимаемся, не выдержал, засмеялся. И правда, слишком громко она реагирует на секс. Потом он нас прямо в лагерь вернул, который дружина в спешке разбила. Нас с княгиней по лесу бегали искали и наши и нурманы и даже радимичи. Четверо напавших не ушли. Двоих кмети там же в куски изрубили. Хорошо двоих взять живыми успели, в лагерь притащили. Мстислава как услышала это, сразу сорвалась с саблей наголо. Ну всё, сейчас этих покрошит. Даже крикнул ей, но она или не услышала, или сделала вид, что не услышала. Когда с Сигуртом подбежали к полонённым, я удивился, оба пленника были ещё живы и на куски не порублены. Княгиня во всеуслышание объявила им приговор и ушла в шатёр. Казнить их конечно нужно было, не нарушать же слово княгини. Не поймут, но сначала они должны были мне сказать, кто их куратор. Молодой парнишка был из полян, а вот тот кто постарше, с одним выбитым глазом, явно хузарин. Злой как чёрт и смерти похоже не боялся. Сопляк навряд ли что знал, а вот хузарин должен был.

— Сигурт. Ты слышал волю княгини?

— Слышал брат. Правильно она сказала.

— Правильно, но просто так убить, большая роскошь. Мне нужно знать, кто их куратор.

— Какой такой куратор? Кто это?

— Куратор это тот, кто им отдаёт приказы и следит за исполнением. И этот человек находится либо в Чернигове, либо вообще в Златограде. Мне нужно его имя.

— А, не беспокойся, скажет. Мы умеем развязывать языки.

К нам подскочили на конях Боян и Гуннульв.

— Живы? — Крикнул старый боярин.

— Живы, Боян. Видишь, ты прав оказался. Добегались мы с ней, чуть не сгинули. Подожди, не ругайся. Зато есть и хорошие новости. — Я посмотрел улыбаясь на боярина, потом на заинтересованное лицо нурман. К нам же подошли боярин Храбр и сотники.

— Ну, говори, княже! — Прохрипел Боян.

— Ты что это Боян, хрипишь? Простудился что ли?

— Княже?!

— Мстислава не праздна. Так что в положенный срок вятичи получат княжича или княжну. Это как боги решат.

Боян выдохнул. Раздался смех. Меня стали поздравлять. Весть моментально распространилась по войску. Я удивлялся, дружинники радовались, как будто это у них жёны забеременели. На лицах викингов тоже была радость.

— Дети, это самое лучшее, что боги даруют людям, Ярослав! — проговорил, похлопывая меня по плечу Гуннульв.

— Ну, теперь, княже, ты сам понимаешь, что никакой кобылы больше и скачек. — Проговорил Боян.

— Мог бы и не говорить. Так, Боян, давай-ка отойдём. — Мы чуть отошли. — Слушай, сейчас нурманы начнут этих двоих пластать, мне нужно знать имя человека любо в Чернигове, либо в Златограде, который отдаёт повеления наёмникам. Молодой скорее всего не знает, а вот хузарин должен. Когда его будут нурманы резать, ты задавай вопросы. Называй только имена. Ты всех купцов в Златограде знаешь? Иностранцев, то есть чужаков, которые на постоянное жительство там осели? Греки, римляне, германцы, персы и прочие?

— Всех знаю. Их не так много.