— Ты конунг? — прохрипел седовласый воин.

— Я!

— За меня дадут богатый выкуп.

— Мне плевать на выкуп. Всё что мне нужно, я и так возьму. А ты задолжал моим побратимам. Так что извини. Рольв!

— Я, конунг! — шагнул вперёд парень.

— Я тебе обещал отдать Бьёрна. Забирай. Гуннульв, Сигурт. Забирайте всех полоненных нурман. Что вы с ними сделаете, меня не интересует.

— Рольв, мальчик мой. Вскрой ему «орла»! — Засмеялся Гуннульв, глядя на племянника. Тот оскалился.

— Конунг! — Закричал ярл нурманский, его лицо побледнело. — Харальд тебе не простит мою смерть.

— Плевал я на твоего Харальда. Настанет время, а настанет оно очень скоро, я приду к вам в Норэгр к Харальду, чтобы спросить с него за обиду моих побратимов. И поверь, он о тебе даже не вспомнит. Рольв, я долго буду видеть и слышать эту падаль?

— Прости конунг! — Молодой викинг схватил седовласого мужчину за волосы и потащил куда-то в сторону. За ним пошли Гуннульв и Сигурт, как и остальные нурманы.

— Боян! Что значит вскрыть орла?

— Княже, это казнь нурман. На спине срезают кожу и мясо. Добираются до рёбер и расправляют их. При этом несчастный жив и чувствует чудовищную боль. Самое хорошее мастерство, это когда казненный живёт как можно дольше. Но наши нурманы умельцы в этом деле. Так что этому Бьёрну я не завидую. Он умрёт страшно.

— Мне на это плевать. Пусть делают с ним всё что хотят. Давай разберемся с пленными полянами.

— Всех убить! — Услышал я категоричный возглас Мстиславы. Она стояла в возке в полный рост. Глаза её излучали ненависть. Мама, дорогая! Вот её колбасит. Какая ненависть!!! Спрыгнул опять с коня. Подошёл к повозке. Взял её за талию и, выдернув из саней, поставил рядом с собой. Смотрели друг другу глаза в глаза. — Мстиша, девочка моя ненаглядная. Не мешай мне. Обещаю, что Дир и вся его семья ответят. Ответят и умрут те, кто убивал твоего отца. Но бояр полян отдай мне. Они мне нужны. Я заберу их детей, в качестве заложников и они летом сами ко мне приползут и приведут воинов. Все убийцы твоего отца должны ответить. И самые главные убийцы, это хузары. Я обещаю тебе, что уничтожу каганат. А их кагана и бека притащат на аркане к твоим ногам, что бы они целовали пыль возле твоих ног и считали за счастье облизать носки твоих сапожек. Ты согласна, счастье моё? Мстиша молчала, потом посмотрела на меня.

— Ладо мой, ты обещаешь мне это? Обещаешь, что бы душа моя успокоилась?

— Обещаю, дорогая моя, золотце моё.

— Но Киев должен быть разрушен и сожжён!

— Хорошо!

— Ладно, забирай бояр полян!

Вот и отлично. А то она какая-то неадекватная. Что она так возбудилась? А по хрен. Сейчас время разбираться с полонянами из полян. Я посмотрел вперёд. Там были стены Киева. По серьёзнее, чем стены Златограда, до того момента, пока мы их не перестроили. Правда тот же частокол, но башни более серьёзные и больше выдвинутые вперёд. Ну что же займёмся и Киевом.

После того как я узнала, что в скором времени у меня появится малыш или малышка, больше не могла так беспечно себя вести. Как сказал банник, парится мне нельзя, о конных прогулках придется забыть. Да и о ночах любви, в таких условиях, тоже. Не дай боги ещё застудится и слечь. Для меня все сложилось наилучшим образом. Поутру когда мой ладо, пошёл за завтраком, а я вышла подышать свежим воздухом, ко мне на поклон пришел Первуша, из младшей дружины. Таща за собой уже не упирающуюся девушку. Младший из воинов, просил княжеской милости. Больно уж он боялся за свою зазнобу. Хоть и взятую насильно, но не менее любимую. О его чувствах к ней можно даже не сомневаться. Ещё в первый день, как только он притащил её к нашим ногам и заявил права, все видели, каким алчным блеском горели его глаза при виде её жениха. С каким удовлетворением он перерезал горло последнему защитнику молодой боярышни. Мужчина, взявший своё по праву, теперь стоящим предо мной, просил меня взять боярышню Черниговскую в услужение. Я может быть и подумала бы, нужна ли она мне пред глазами, но в сложившейся ситуации девушка приставленная ко мне в качестве прислужки поможет мне не вызвать лишних подозрений у моего мужа, и в то же время будет находиться под моей защитой. Великодушно махнув рукой, разрешила, Звениславе, остаться. С того времени прошло несколько дней нашего путешествия. С момента как мы выехали из Чернигова в Киев, я больше не скакала на лошади рядом с Ярославом. Я всё больше куталась в меха, пила горячий взвар и прислушивалась к своим ощущениям. Пока ни каких изменений не было. Я не ощущала чего-то необычного, правда иногда поутру, не хотелось есть и резко накатывала тошнота, но с ней удавалось быстро справляться и не подавать виду. Хотя, я всё чаще замечала, как порой мимолетом или в спешке, мой ладо собирался что-то спросить, но его постоянно отвлекали. Мне даже стало казаться, что мой муж догадывается, но сделать ничего не может. Мы уже были под стенами Киева, когда я облаченная в лёгкие доспехи, с саблей и щитом за спиной собиралась пересесть на коня и проконтролировать лично, а то и принять живейшее участие в уничтожении полян. Но не дал! Стоя и смотря в глаза своего мужчины, не хотела отступать, подхлестываемая яростью и местью, жаждала самолично добраться до убийц моего таты. Ещё какое-то время, поборовшись взглядами, отступила, признавая правоту своего князя. Он мой муж, мой воин, и моя сила. Именно он положит к моим ногам головы поверженных врагов. Только для того, что бы я улыбалась и была спокойна. Опустившись в мягкое меховое нутро повозки, более не предпринимала попыток к бегству и принятия мужских решений. Окружённая воями, охранявшими самое ценное — меня. Наблюдала, как вдалеке идёт сражение. Я совершенно и абсолютно точно не сомневалась в своем мужчине. Видя его упорство и характер, верила, Киев покорится, а если нет, я сожгу его дотла. Я его и так сожгу, но разница будет в одном, как будут погибать мои враги быстро или медленно и мучительно, чувствую каждой клеточкой своего тела мою ярость и месть. Мою боль от утраты, дорогого мне человека!

Уже к вечеру все было кончено. Нет, город ещё цел. Но вот основные силы полегли или бежали обратно в неравной битве. Поляне ни разу не видевшие мощь пушек, были напуганы и сбиты с толку. Сегодня мы уничтожили их лучших дружинников, а вот завтра сломим последнюю преграду на пути к цели. Если они думают, что их укреплённые стены и ворота, нас остановят, то они ошибаются. Против наших пушек им не выстоять! Разбили на ночь лагерь и приготовили в походной кухне поесть. Сидела рядом с мужем около костра и слушала воодушевлённые разговоры нурман. Для них, этот день оказался самым лучшим. Они встретили своего кровного врага, поквитавшись с ним, обелили свою честь и отомстили за своих близких.

Сегодня ночью мне плохо спалось, несмотря на то, что меня обнимал и согревал мой муж, мне было неуютно. Немного тревожно и я ни как не могла уснуть. Надев меховую шубку и шапку, обула стоящие около входа чижи, и стараясь переступать бесшумно, вышла с шатра. Вдыхая полной грудью прогуливалась по лагерю, пока в какой-то момент не почувствовала сильные руки обнявшие меня сзади и взволнованный голос моего мужа, раздавшийся над самым ухом.

— Куда это ты ушла моя хорошая? Долго без меня гуляешь?

Развернувшись в кольце любимых рук. Смотрела на своего любимого, на его нахмуренные брови и складочку, залегшую на лбу, на обеспокоенный взгляд и чуть сбитое дыханье. Я совершенно забыла, не подумав о том, как может повести себя Ярослав, проснувшись и не обнаружив меня. Взяв моё личико в свои ладони, мой ладо заглянул в мои глаза. Наклонившись ко мне близко-близко, почти касаясь своим носом моего, мой князь прошептал:

— Что происходит Мстиша, ты плохо себя чувствуешь?

Легко отведя его руки от моего лица, переложила их себе на талию. А после, встав на носочки, нежно прикоснулась к губам. За эти дни, я по нему очень соскучилась, мне не хватало его, не только присутствия, но и ощущения всего во мне. Поцелуй из нежного и робкого превратился в страстный и безудержный. Мне уже было мало просто целовать его, я хотела касаться, чувствовать его разгоряченное тело. Кожа к коже, покрывая его всего поцелуями и получая их взамен. Я горела, объятая желанием. Мне срочно нужно было ощущать его в себе, это словно помутнение, больше ни о чем не думая, запрыгнула на своего мужчину и с каким-то диким желанием потерлась о его естество. Меня не смущали, взгляды находящихся в карауле кметей, меня не смущал холод. Да его и не было, по моим венам бежал огонь. Постанывая от переполнявших меня ощущений, хотела только одного.