Встав по утру и позвав Бояна, смотря как у старшего из воев горят глаза и улыбка не сходит с лица, понимала, что кто-то очень весело провел ночь. Но разве это важно? Главное, что мы взяли город и теперь тут все наше и воины, взявшие на месте свою добычу, имеют полное право делать с ней всё, что захотят.
По словам Ярослава, совет должен был проходить в обед, но посмотрев в каком состоянии кмети, муж скрипнув зубами, раздал указания Бояну, Мезгирю и ушел искать побратимов. Ему явно не понравился веселый дебош и пьяные дружинники.
Ближе к вечеру, когда в рядах воев был наведен порядок, а они посвежевшие с ясной головой предстали пред своим князем, был проведён совет. Забравшись на престол, сидя на мягонькой подушечке и смотря с какой жаждой загораются глаза нурман и воевод, ликовала! Мой мужчина, преподнес сказанное мной, так, словно это посыл свыше, самими богами, и его грех упускать. Да они бы и не упустили, стоило только начать говорить, как по их лицам было видно, что они жаждут крови, мщения, азарта от погони за загнанным зверем, а таким для нас сейчас были поляне. Мы все это чувствовали, знали, что им осталось не долго. Но тем красочнее и насыщеннее будет над ними победа, они будут обороняться, сражаясь за свою жизнь и будущее которого нет!
Закончив совет, решили выдвигаться через три дня, а пока посчитать потери и остатки боевых запасов. Да и отдохнуть не помешает. Всё же три дня в пути, битва, воинам нужен отдых, а мне обещанная банька.
Истопив княжескую баньку, мой ладо, повел меня парится. Я конечно же парилась до него, да и как не парится, сидя в компании тётушек и нянюшек. Поливаемая водой заваренной на крапиве со зверобоем, да душицей. Похлестывая себя веничком или расслабленно прикрыв глаза, наслаждаясь массажем.
Зайдя в предбанник и скинув одежду, обернулась в простынь и шагнула в пышущее жаром и паром помещение.
Внутри меня уже ждал мой любимый. На его бёдрах была такая же белая материя. В руках два веника. Улыбаясь немного лукаво, мой муж, посматривал на моё тело, скрытое простыней и отчего-то в его глазах появлялись озорные огоньки.
Плавной походкой, чуть покачивая бедрами подошла и, встав на цыпочки, потянулась к манящими губам. Помня их мягкость и вкус. Как же сладко. Пухлые и невероятно мягкие губы, сминают мои и вырывают из груди стон. Сильные руки, перевитые канатами мышц, сдавливают талию, лаская через промокшую простыню. Мнут податливые груди, пощипывая соски, сминая их ладонями, вызывая сотни мурашек бегущих вдоль по телу до самых кончиков пальцев. Мы забылись в омуте нашей страсти, так же как и простынь и банные принадлежности у наших ног.
— Э-эк их корежит бедненьких!
Подпрыгнув на месте, от чуть поскрипывающего голоса, отстранилась от Ярослава и полуобернувшись, увидела на полке сидящего с веником маленького бородатого мужичка. Холодный пот страха, пробежался вдоль по позвоночнику. Схватив, с пола простынь обмоталась и спряталась за спину своего мужа.
Крякнув, мужичок почесал бородку и, вперив взгляд сердитых глаз, встал на полке в полный рост.
— Что Ярославушка, раз с лешим водишься, значит всех остальных можно не уважать?! Иль ты княжна Вятская забыла устои и традиции наши? Что стоите глазенками лупаете, оскорбили меня туть и хоть не чешись!
Придерживая за руки мужа, чуть вынырнула из-за его спины.
— Не серчай на нас дедушка банник! Забылись мы, да и муж мой не знаком с вашей братией, не знал о вас. Вот и вышло так некрасиво.
— Ишь оно как, про лешего знали, а про меня нет?! Да как жить так? Я значица их тут ждал, а они так. Ну ладно…. Сами напросились, заморю и будет вам!
— Погоди старче, чего это ты разошелся! Не серчай уж на нас, дело то молодое, да и жена у меня вон, какая красавица глаз не оторвать, разве ж можно устоять перед такими прелестями?!
— Красавица не спорю! Но не положено в бане любоваться! Иж чего удумали, на моей территории срам разводить, священное древо и стены посрамлять.
— Ну-ну полно те старче, мы тебя с Мстиславушкой поняли и более такого не повторится да люба моя?
— Да ладо мой — ответила, честно заглядывая в родные глаза.
— Не повторится, оноть, а мне то что делать? Стены то мои посрамили, надоть теперь их омыть, очистить. Что скажешь Ярославушка, чем омывать будем а?
Смекнув, что-то странное, наблюдала, как на лице моего мужа расплывается понимающая улыбка, а потом он подхватив простынь замотав самое дорогое, вышел.
— Нуть, княжна Вятская, что встала то. Ложись, парить тебя буду! Дурь твою выколачивать, что б даже мыслей больше таких не было, осквернять священные места банников. Ну долго ль стоять будешь иль тебе помочь? Так я с радостью, только подручных свистну.
Сглотнув, переминаясь с ноги на ногу, вздохнула.
— Не нодо сподручных, думаю вы дедушка и сами справитесь!
Хмыкнув, что-то себе в бороду, мужичок соскочил с полка, подал мне руку и уложил на живот.
— Во-от так, отлично, что княжна готова, расслабиться?!
— Да-а — согласие вышло каким-то неуверенным, малость устрашающим. Меня ведь никогда сам банник не парил, да что уж говорить, зная, кто они есть, я их никогда не видела, а тут! Ох-хх. Первый удар обжигающе горячим веником пришелся на мою попу. Наверно дедушка все же не шутил, выколачиванием.
К тому моменту как вернулся мой муж, я уже порядком разморенная наслаждалась умелым пареньем. Стоя в дверях, взглянула на него из полуоткрытых ресниц и улыбнулась. Он держал бутылку огненной воды и соленья. Не знаю, где он раздобыл, но видимо прихватил немного из Златограда. Улыбаясь, довольный банник в последний раз смочил веничек в горячей воде, захватил пар над потолком и прошёлся по мне вдоль спины, оставив немного полежать. А сам, смотря на моего мужа и потирая ладони произнес:
— Ну что ж ты молодец, встал в дверях негоже парилку выстужать, ну-ка ходь сюды — похлопывая рядом с собой по полку, смотрел ожидающе на моего мужа.
Улыбнувшись, мой Ярославушка зашёл внутрь и присев рядом с мужчиной, налил в стопочку огненной воды и протянул на выбор огурец или помидор.
Приглядевшись, мужичок, понюхал, предложенное угощение и одним махом испил. Крякнув от неожиданности, обмахиваясь руками, схватил огурец и чуть ли не жуя проглотил. Сидя какое-то время без движения, улыбался…
— Ох и уважил ты меня княже. Правду мои родственники говорили, про ядрёность твоей водицы и леший правду сказал, насчёт твоих угощений, а я ещё и не верил. Эк оно получилось… Знаешь, что княже, ты давай ложись рядышком со своей женой, я вас так отпарю, век благодарны будете, давай, давай!
Попарив меня вместе с Ярославом ещё немного, банник отправил окунуться, и перевести дух. А сам во всю занялся моим мужем. Не забывая прикладываться к огненной воде и закуске.
Сидя разморенная, на сухих простынях, вдыхала аромат подвешенных под потолком трав. Так хорошо, тепло уютно, тело такое лёгкое словно пух и на душе так чисто, спокойно даже ненависть куда-то ушла, оставив лишь смирение.
Прикорнув в тепле, услышала как из парильни выбежал мой муж, а за ним выглянул старичок поманив меня пальчиком внутрь. Что ж пора на ещё один заход. В этот раз парить будут всю, а не только спинку.
Начав отхлестывать со спины, по ногам, завершая кончиками пальцев. То едва уловимо, то весьма ощутимо, до красна. Меняя веники неуловимо глазу, смачивая и захватывая парное облако, окутывая меня обжигающим горло и нос теплом.
— Ну-с, девица красная переворачивайся, да простынь свою убирай! Что ты на меня так смотришь, ручками всё прикрой и лан. Нужна-ль ты мне! У меня между прочим Марфуша есть, огонь баба. Она как ко мне с болот возвращается, так мы так отдыхаем, словом не описать. Ну долго-ль тебя ждать?
Вздохнув, встала, распутала, остатки державшейся еле-еле простыни и, сложив её на край, легла на спину не забыв прикрыть руками грудь.
Пробежав по мне взглядом, мужичок довольно крякнул и, подхватив дубовый веник, смочил его в кипятке, взмахнул пару раз по воздуху, затем опустил на мои ножки. Плавно поднимаясь вверх. Снижая силу и жар похлестываний. Затем заменил его на березовый и слегка касаясь, водил по плечам, груди и животу. В какой-то момент поменял опять на дубовый и, войдя в раж, хорошенько прошёлся по моим бокам, рукам и животу. Резко остановившись, мужчина опустил руку вместе с веником и словно видя меня впервые, проговорил.
