Пока хозяин готовил чай, старик прокашлялся и, не затягивая, сказал, зачемпришел:

— У меня для вас есть забавный сюжетец. Писатель выдумал целый мир с приведениями, упырями-вурдалаками, маньяками, практикующими черную магию… Ведьмами там… И много книг написал. Популярных. Персонажи такие получились достоверные, словно с живых срисованные. Ситуации забавные, характеры запоминающиеся. Такую книжку прочтешь — захочешь узнать продолжение, хочется очутиться там, в этом мире, страшном, но при этом манящем. Если можно так вычурно высказаться. И вот однажды… Однажды приходит к этому писателю пожилой человек. Похожий на меня. Чудаковатый, одетый странно, ни то, что не по моде, а словно из другой страны. Или времени. Застал писателя врасплох. Предположим, тот собирался отдыхать… А что? Состоятельный человек, может себе позволить. Но этот гость… Он просит писателя уделить ему несколько минут. Он говорит, что случилось горе. Некий колдун совершил убийство. Доказательства собраны, заслушаны стороны обвинения и защиты, но перед тем как суд должен огласить приговор, колдун в качестве последней просьбы потребовал привести… Вас. То есть этого писателя.

— Куда привести? — спросил механик, не поднимая головы.

Артём рассыпал по чашкам заварку и сахар, достал из старого пакета стопку галетного печенья и положил на блюдце, предварительно сдув с него крошки. Затем взялся за ручку чайника — вода вот-вот готова была закипеть. Его движения были плавны, уверены. Когда раздался противный писк, снял чайник с платформы, разлил воду по чашкам, рассматривая как чаинки, пуская чернильный сок, закружились в вальсе.

Артём внимательно слушал старика.

Сколько гостей сидело на этом стуле? Сотни? Тысячи? Каморка киномеханика уже многие годы притягивает неудачников, алкоголиков, девчонок-поэтесс, наркоманов, реально опасных, больных на всю голову сумасшедших мудаков, рок-музыкантов, начинающих журналистов, астрологов, и ещё много-много всякого неустроенного в этой жизни люда…. Они приходят, каждый со своей историей и знакомятся, и рассказывают, смеются и плачут…

Сегодняшний гость имел вид холостяка или, скорее, вдовца. Возраст — под семьдесят. Уставший, слабый, больной. Это и неудивительно — здоровых и довольных жизнью сюда, в темную конуру с двумя грозными рычащими, стрекочущими динозаврами, не тянет. Сюда приходят неуспокоенные мечущиеся в постоянном поиске вселенской гармонии души. Не важно, кто хозяин логова — сюда влечет чудаков, непризнанных гениев, бандитов и уродов всех мастей их внутренний магнит. Так было здесь до Артёма, так будет и после, а внешность старика как раз подходила для клуба городских сумасшедших.

Заляпанные грязью, легкие не по сезону туфли, помятые черные брюки, драповое такого же цвета легкое пальто, явно с чужого плеча: раньше рукава были короче и чтобы подогнать под нового хозяина, ткань портному пришлось распарывать и приспускать, но полоски на сгибах-то остались. И всё равно рукава казались коротковатыми — это, наверное, из-за тонких запястий и узких старческих ладоней, длинных, сейчас крепко сцепленных в замок узловатых пальцев.

Комнату медленно заполнял крепкий, бьющий под дых запах немытого тела.

Старик, не обращая внимания на тяжелый взгляд Артёма, продолжал:

— …привести писателя в мир, похожий на книжный. Где-то были настоящие колдуны и шаманы, убийцы и чернокнижники. Они прятались в своих норах, тайных катакомбах, соборах. Жили по своим, понятным только им правилам. Это был закрытый микрокосмос, где существовала понятная и принятая только там, в том мире, мораль, закон и справедливость. Колдун, чтобы доказать свою невиновность, в качестве последнего аргумента, обратился за помощью к тому, кто может на всю ситуацию посмотреть со стороны, но при этом принять его. Ведь писатель в своем воображении создал нечто подобное, и, попав в необъяснимый для рационального человека мир, он не скатится в истерику, не сойдет с ума, а легко поймет правила игры и сделает то, на что рассчитывает попавший в беду колдун.

— Хорошее начало для романа, — сказал Артём. — Сами сочинили?

— Да, — сказал старик. — Поневоле.

— А что будет дальше?

— Ну, как это бывает в бульварных романах? Писатель берется за дело. Ему многое в диковинку, но он быстро осваивается в этом таинственном мире. По просьбе адвоката он начинает свое расследование.

— Какого адвоката?

— Ну, обвиняемого. Там чтят закон…

— Интересно…

Старик пожал плечами.

— Вы знаете, чтобы читателя держать в напряжении, необходимо иметь какие-то временные рамки, а за сутки или двое писатель должен найти настоящего убийцу. Ему помогают странные персонажи, не совсем подпадающие под наши понятия приличия. Они объясняют, что совершил подсудимый, какие есть доказательства его вины, указывают на нестыковки. Потом на писателя нападают, как бы хорошие с виду герои, угрожают, просят по-плохому бросить это дело, не вмешиваться в неизвестный ему мир. Но писателя уже не вытащить оттуда, ему там нравится… Там он чувствует себя как дома. Он идет против своей интуиции, против логики и здравого смысла. Запутанная, в общем, история должна получиться.

— И кто в итоге оказался убийцей? — спросил Артём.

— Ну, если бы я писал книгу, то сделал бы так, что реальная вина будет лежать на колдуне. Ему необходимо было просто затянуть время, чтобы его помощники успели подготовить побег. В конце концов, писатель раскрывает все тайны, и тут мы подходим к самому интересному — открытому для автора концу. Мне любопытно, сможет ли убежать главный отрицательный герой? Победит писатель колдуна или нет? Он обязательно одолеет негодяя, но когда? Сейчас или придется писать продолжение?

— Ну, вы же автор, — отозвался Артём. — Неужели вы сейчас не можете сказать, каков будет финал?

— О, нет. Для этого необходимо сесть и все выразить на бумаге. Идея сюжета — это только начало, а когда садишься за воплощение, история начинает жить уже своей жизнью. У неё собственные законы, мораль и…

— Справедливость, — закончил мысль Артём.

— Да. Вам ли этого не знать?

Механик внимательно посмотрел на старика.

— Что вы имеете в виду?

— Вы же понимаете, что моя присказка, это… только шутиха для привлечения вашего внимания? Это… сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.

— Но я не рассказываю истории о вурдалаках, — усмехнулся Артём. — И вы не похожи на гостя из потустороннего мира.

Лицо старика было строгим, как у людей, разучившихся улыбаться. Две глубокие складки между бровей, бесцветные, ничего не выражающие глаза, скорбные морщины-щели, словно надрезы, по краям губ. Артём подумал, что на посланца из выдуманного микрокосмоса старик не годится, но судью в пьесе детского спектакля сыграть смог бы.

— Я пришел к вам… Давно собирался. Уже несколько лет… Но никак не мог решиться, — продолжил гость. — Иногда сидел там внизу, в зале. Кино идет, а я в это время пытался набраться храбрости. Мне надо было только подняться в эту комнату, но… не мог. А потом просто перестал сюда ходить. Но, как не тяни, больше прятаться нельзя. Время настало!

— Какое время? — что-то Артёма насторожило. В голосе старика стали проскальзывать нотки, какие бывают у истинно верующих и психически нездоровых людей. Уж Артём в этом разбирался — приходилось иметь дело как с одними, так и со вторыми.

— …Раньше можно было: я знал, что не срочно — время терпит. Но вот сейчас… Простите меня, Артём. Уже все началось. Я знаю, что отнял время, вам его, наверное, теперь будет не хватать, но и вы меня поймите! На это так сложно решиться! Это так… страшно…

Артём почувствовал, как по его спине пронесся прохладный ветерок.

— Это так страшно… — повторил старик, моргая маленькими, тусклыми, закисшими в уголках век глазками. Спустя пару секунд он добавил: — Страшно, что придется вам сделать.

Артём перестал перемешивать ложкой сахар.

— Что мне придется сделать?

И вот тут-то гость снова повторил свои первые слова: