«Я живу вне пространства…» Я живу вне пространства. Вне времени, вне адресов. Я живу в бесконечности Горя и боли. Потому и не слышу родных голосов, Вызволяющих душу мою из неволи. Я пока эту боль побороть не могу И, наверно, уже никогда не сумею. Как пустынно теперь на моем берегу, Навсегда разлученному с жизнью твоею. «Он тебе напоследок признался в любви…»
Он тебе напоследок признался в любви. Не словами, не взглядом, А пулей шальною. С этой жуткой минуты Все будни твои Поплывут по душе бесконечной виною. Он обидой своей зарядил пистолет. Ты не знала, что слово страшней пистолета. И оно сорвалось… И прощения нет. И прощенья не будет на многие лета. А в душе моей все еще горько звучит Эхо выстрела, Что прозвучал в вашем доме. И я слышу, как внук мой Негромко кричит, Сиротливо к глазам прижимая ладони. «Я живу, как в тяжелом сне…» Я живу, как в тяжелом сне. Вот очнусь, будет все иначе. И вернется та жизнь ко мне, Где тебя я с восторгом нянчил. А когда ты чуть-чуть подрос, Я придумывал на ночь сказки, Чтобы слаще тебе спалось От веселой отцовской ласки. Помню первое сентября — Школьный двор, твой огромный ранец. Было внове все для тебя, Мой растерянный «новобранец». Годы шли… И уже твой сын Пошагал в ту же школу с нами. Так и дожил я до седин, Не догадываясь о драме. Ты не очень-то был открыт. Потому в те крутые годы Я не спас тебя от обид И, наверно, любви недо́дал. «Когда в сердцах нажал ты на курок…» Когда в сердцах нажал ты на курок, Быть может, тут же пожалел об этом. Но было поздно… Черным пистолетом Уже владел неумолимый рок. Тем выстрелом я тоже был убит. Хотя живу И, словно старый аист, К высотам давним Все взлететь пытаюсь, Где жизнь твоя не ведала обид. А здесь цветами убрана земля. С портрета смотришь ты Печальным взглядом. Придет мой день — Я в землю лягу рядом. И лишь тогда Отпустит боль меня. «Как же я не почувствовал…» Как же я не почувствовал, Не уловил, Что душа твоя медленно Падала в пропасть. Что в тебе не осталось Ни веры, ни сил… Лишь обида осталась Да детская робость. И в последние дни Своей горькой любви, Когда ты уходил в себя, Словно в подполье, Ты воздвиг себе храм На грядущей крови, Символический храм Из надежды и боли. Но молитвы твои Не дошли до Небес. Не услышало их Равнодушное сердце. Чтоб все разом решить, Ты навеки исчез, Ничего не нашел ты Надежнее смерти. «Прости меня, что в тот безумный миг…» Прости меня, что в тот безумный миг Я не был рядом, не вмешался круто. И с ночи той мой запоздалый крик Во мне не затихал ни на минуту. Я пережил тебя на сорок лет. Зачем… Как это все несправедливо. Я плачу и смотрю на твой портрет. На тот портрет, где ты такой счастливый. «Вновь без тебя здесь началась весна…» Вновь без тебя здесь началась весна. Все без тебя теперь на этом свете, И пенье птиц, и легкий взмах весла, И тихая рыбалка на рассвете. Печален сад, где рухнул твой шалаш. И старый домик, возведенный дедом, Стал одинок, как и родной пейзаж, Что оживал с твоим веселым детством. Последний раз мы были здесь с тобой, Когда уже за речкой жито жали. Вбежали ели на обрыв крутой, Которые с Мариной вы сажали. «О, как я счастлив был и горд…» О, как я счастлив был и горд — Судьба мне подарила сына… Сегодня исполнился год, Как ты эту землю покинул. В какой из космических сфер Душа твоя тихо блуждает? А жизнь – лишь обидный пример, Что зло на земле побеждает. Тебе еще жить бы да жить, В походы ходить и на танцы. И дружбой в беде дорожить. И сына растить. И влюбляться. Устав от семейных невзгод, Сказал ты в разгар своих тягот: – Не очень в любви мне везет… Так пусть повезет ей хотя бы. |
