Все медляки в нашем репертуаре были его! «The Night», «Say no» и коронный номер – «C’est la vie» Грега Лейка – симпатично смотрелись на контрасте с остальным репертуаром.

Моего английского хватало лишь на припевы, которые одновременно перекочевывали в названия! «She was blind!», «All right now!», «White Horse!» или «I’ll pay you 20 dollars and do not count anymore!», сокращенно – «20 dollars!».

Я играл на бас-гитаре и голосил свои песни, построенные на классическом сочетании тяжелых риффов, гитарных импровизаций с «бриджами» и вкраплениями медляка.

Местом для репетиций стал ДК ТЭЦ-12, что на Бережковской набережной. Сводный брат Женьки Хомякова, Слава Бадамшин, работал там машинистом паровых турбин, а по общественной нагрузке заведовал местным клубом! И у нас появилась возможность неограниченного музицирования в свободное от учебы время.

Нашим помощником по техническим вопросам стал Александр Снопов, по прозвищу «Сако». Весь местный звукоиздающий хлам был им выявлен, отремонтирован, обновлен! Он приезжал почти на каждую репетицию, подключал нам аппарат и, пока мы упражнялись, что-то перетаскивал, прикручивал и паял! А еще он зафиксировал наши тогдашние достижения на сверхмодный магнитофон «Нота-203». Запись получилась оглушительно шумная, с барабанами и басом на переднем плане и с перегруженной до предела гитарой! Сквозь адский грохот прорывались звонкие юношеские голоса на непонятном языке. От классического хард-рока не осталось и следа. Вылупился микс панка и thrash metal, что-то то среднее между Stranglers, Motörhead и Ramones!

Я принес этот «шедевр» домой и наклеил на коробку магнитной ленты «Свема» репродукцию картины Иеронима Босха «Корабль дураков». Так называлась наша заглавная песня, длиной минут на 10, не меньше! Сверху по центру красным фломастером жирно вывел две буквы: АД.

Возможно, в это время кто-то в Питере уже наладил серийное производство магнитоальбомов, но в Москве в 1977 году в числе пионеров жанра мы были точно!

К большому сожалению, наш «Корабль» безвозвратно уплыл, не оставив потомкам ни одного экземпляра: оригинал и три копии бесследно исчезли.

Через четверть века, в 2003 году, почти все композиции с этого альбома, кроме заглавной, были восстановлены нашими совместными с Хомяковым усилиями и записаны в русских версиях при участии музыкантов КТ.

Во имя сохранения духа того времени я расчехлил музейный Iris-бас!

Незадолго до начала записи мы познакомились с Дмитрием Умецким, тогда уже экс-Наутилусом, который оказался нашим соседом и крупным специалистом по варке раков. Дима добавлял в воду авторский коктейль специй, и членистоногие получались – пальчики оближешь! Готовил их на берёзовых дровах прямо в нашем студийном камине. В один из затяжных пивных дней наш мастер высокой кухни запел и оставил о себе добрую память еще и в качестве бэк-вокалиста.

Игорь Калибабчук, неизвестный чел, Дима Умецкий и Армен Григорян

Из приглашенных музыкантов своим присутствием нас также почтили: пианист Сергей Манукян, гитарист Гагей Сикорский-Конченый из «Тайм-Аута» и саксофонист Олег Пронин из «Монгол-Шуудана».

И еще отдельный поклон – джазовой певице Валентине Пономаревой, исполнившей вокальные импровизации в двух песнях. Ее привел Третьяков по своим тайным каналам.

Название сборника о юности лихой и безбашенной поменяли на «Реквием для всадника без головы»!

В номерную дискографию «Крема» он не входит и считается раритетом. Исторически это оправдано. Перезаписали песни юности мы скорее для сохранения истоков и в память об «Атмосферном давлении», столь не похожем по стилю предтечи «Крематория»! Пытаясь вспомнить сольные концерты «Атмосферного давления», наскреб пятерочку школьных вечеринок.

Репертуар наполовину состоял из собственных сочинений, спрятанных под авторство Grateful Dead, Jefferson Airplane, Rush, Country Joe and the Fish, Van Der Graaf Generator и других групп, названия которых были у советского меломана на слуху, но с творчеством которых он пока еще был знаком не особо. Плюс классический набор произведений из школьных времен, от Beatles, Rolling Stones, T.Rex, Eagles, Doors, Pink Floyd, Procol Harum до Slade и дальше по списку.

Еще было несколько свадебных выступлений.

В этом случае в программу добавлялись песни «Машины времени», «Воскресенья», «Оловянных Солдатиков», Юрия Антонова и, конечно же, – народно-развлекательные частушки «с цыганочками» и «Семь-сорок»!

Из подобной смеси в памяти застряла деревня Дубки. Гастроль организовал Сашка Севастьянов, студенческий приятель которого решил по случаю своего бракосочетания учинить гулянку в родной деревне.

В сельском клубе, пока мы пытались настроить нашу аппаратуру, главным и безусловным достоинством которой была громкость, опрятные старушки накрывали праздничные столы. В паузе между исполнением лучших образцов забугорного хард-рока Джон Хомяков обратился со сцены к нашим вынужденным и, может быть, уже оглохшим слушателям: «Ну как вам? Не громко ли?» – «Хорошо, милок, хорошо», – неожиданно массово закивали в ответ звукостойкие бабульки и продолжили процесс сервировки с уже обильным количеством бутылок и закуси, взывающих к скорому началу народного гулянья.

Само наше выступление прошло оглушительно, но без происшествий, а вот последующая дискотека под магнитофон, как и положено на любой приличной свадьбе, завершилась дичайшей дракой местного населения. Досталось даже жениху и председателю колхоза! Музыкантов же в те времена, по традиции, не били…

Выпив изрядно за здоровье молодых, я уже отошёл ко сну в небольшой и чистой избушке на окраине деревни. Разбудил меня топот влетевшей в дом и сиганувшей в окно молодой особы! За ней тем же маршрутом промчался Хомяков! После них вбежала больших размеров гневная тётя и, сжав кулаки, остановилась посреди комнаты! Я сразу и полностью исчез под одеялом, и не дыша затаился. Со словами: «Убью, срань!» – потенциальная тёща Хомякова метнулась в окно третьим номером!

Все разом стихло! Как мы унесли оттуда ноги, никто из очевидцев не помнит. Или предпочитает не вспоминать!

Только на факультете радиоэлектроники летательных аппаратов МАИ в то время обучалось около двух тысяч студентов! Всего же факультетов было 11. Круг общения необъятный!

До полудня сознательные учащиеся тянулись к знаниям, а после – к общению по интересам! Большинство предпочитало карты, девушек, выпивку, романтические подвиги и рок-н-ролл! Самые продвинутые освобождали себя от посещения вуза совсем, превращая жизнь от сессии до сессии в непрерывный праздник!

Ближайшим и часто посещаемым местом для проведения дневного досуга служило общежитие на улице Царева, 13. Филиалом – пивная «Пиночет» на Волоколамском шоссе напротив не менее известного кафе «Чайка». Название пивнушки к чилийскому диктатору отношение имело опосредованное и возникло от местоположения. Правильно было бы писать через «а» – «Пиначет» – Пивная Напротив «Чайки».

Заведение считалось питейной Меккой не только для маевцев, но и для студентов Пищевого института и Строгановского училища живописи, расположенных поблизости. Обычно после разминки в «Пиночете» следовало продолжение в общагах или на флэтах с портвейном или водкой, а в особо тяжелых случаях и «бормотухой», да еще и в неположенном месте.

Один из случаев с тяжелыми последствиями произошел перед концертом группы «Оловянные солдатики» в ДК МАИ. По традиции тех лет, мы с моим сокурсником Витей Фоминым тайно пронесли в дом культуры пузырь дешевого красного вермута, купленного в магазине студгородка. Выпить мы решили в сортире и, пренебрегая элементарными правилами конспирации, закрылись в кабинке. Постучав кулаком по донышку, Витя вцепился зубами в частично выдавленную под воздействием физической силы пробку и звучно откупорил пойло. Одновременно отлетел и дверной шпингалет! Тройка дружинников с повязками на рукавах зафиксировала меня в крайнем изумлении и моего остолбеневшего сотоварища с широко открытыми глазами, бутылкой в руке и пробкой во рту! С непочатым вещественным доказательством нас сопроводили в комнату охраны общественного порядка и оформили протокол с конфискацией! Вместо музыки нам пришлось слушать лекцию о трезвом образе жизни и моральном облике строителя коммунизма, вперемешку с угрозой вылета из института! Через неделю нас вызвали на ковер в деканат. Только благодаря корешу Витьке Фомину, папа которого трудился у нас в институте заведующим кафедрой, наказание смягчили, заменив на строгий выговор с занесением в личное дело за распитие спиртных напитков в неположенном месте. Во время работы в архиве военкомата я отыскал свой так называемый «персональный документ офицера» и убедился в «занесении» лично. И ладно бы действительно выпил, но ведь даже не пригубил!