Так я познакомился с внушительным количеством новых слов, доселе мне не известных. Бабушка спешно захлопнула окно, а следом – и мои уши, но все равно мой детский словарный запас продолжил пополняться естественными эпитетами и яркими оборотами великого и могучего. Длительности вещания вполне хватило для бегства дамы с пробитой головой в глубь болот и для кандидатской, а может, даже докторской, будь с нами прозорливый лингвист или филолог!

Закончив послание, аксиньинский Цицерон отшвырнул кол и заковылял прочь! Мы с мамой Лизой продолжили обед, но уже, как вы понимаете, безо всякого аппетита и с моими бесконечными и безответными вопросами о смысле и значении только что услышанных междометий, существительных, прилагательных и глаголов! Откушав в конце трапезы калорийной булочки и кефира, я был отправлен на диван читать Шарля Перро!

Помимо аксиньинских, на соседних территориях обитали и другие агрессоры, недовольные стремительным ростом градостроения! У Ленинградского шоссе располагались портовые! Их зона контроля простиралась от станции метро Речной вокзал до Северного речного порта. У рукотворного Химкинского водохранилища, дно которого, как нам рассказывали, было усеяно останками его строителей, возвышалось известное здание вокзала с колонами и шпилем, похожее на буддийский храмовый комплекс или даже дворец правителей Тибета! Особенно эта схожесть проявлялась вечером на закате, когда в сквозные арочные проемы проникали косые лучи солнца и «храм» начинал светиться золотом сказочно и волшебно! Не верите? Можете сходить и убедиться!

Впоследствии эта ассоциация и стала главным стимулом для объединения мной всех враждующих и разрозненных кварталов Речного в одно единое и неделимое «Катманду!».

В противоположной стороне от портовых, по обе стороны улицы Фестивальной, наводили страх чикагские! Почему эту часть Речного прозвали Чикаго? Да бог его знает! Видимо, по количеству преступных синдикатов, бандитских семей и уличных разбоев с принудительным изъятием личных вещей у понаехавших граждан! «Чикаго» было вне конкуренции и заслуженно несло криминальное знамя, высоко поднятое Аль Капоне в одноименном заокеанском топониме!

Поочередные набеги противоборствующих кланов с цепями, деревянными и железными предметами для нанесения увечий происходили периодически! Злыми были все, но все-таки самыми злющими были наши, местные, аксиньинские. Скориков был наш!

Пока своих мелких чад на занятия в школу и обратно сопровождали родители с бабушками и дедушками, жизнь потомства была относительно спокойной, но по мере восхождения по учебной лесенке и отмены эскорта начиналось личное и отнюдь не желанное знакомство с представителями вышеописанных кланов! Моих провожатых упразднили на четвертом уровне обучения. В теплый и светлый сентябрьский день 1971 года при возвращении домой после уроков нас с одноклассником успел выловить крепкий верзила со сломанным носом и заметно косящим глазом! Он был копией артиста Савелия Краморова, но только в его свирепом воплощении!

Родное Катманду

Грозу Речного звали Василий Скориков! В его взгляде одновременно читались готовность к убийству и наглухо закрытые умственные способности!

По рассказам умудренных опытом, Скориков обычно перед тем, как перейти к физическому воздействию, использовал для знакомства один из двух вариантов:

Савелий Крамаров, фрагмент из к/ф «Джентльмены удачи»

1. «Дай закурить!… Не куришь?… Тогда получай!»

2. «А ну давай попрыгай!… А чё, денег нет? Ну, тогда получай!»

По звону металлических монет в карманах попрыгунчиков гипоталамус Скорикова приноровился вычислять объемы залежей и, в зависимости от результата, посылал импульс мышечной системе для дальнейших действий. Чтобы не испытывать на себе мощь его мускулатуры, дети начинали тырить папины сигареты и разворовывать семейный бюджет.

В нашем случае Скориков припас ход, ранее не известный, и нанес удар без предисловий. Первым пострадал мой спутник и сосед по подъезду Димка Борисов. От хлесткого апперкота у приятеля пошла носом кровь! Пока отморозок наслаждался результатом, я, в ожидании неминуемой очереди, достал из кармана аккуратно поглаженный и сложенный квадратиком носовой платок и протянул его окровавленному товарищу.

Скориков мигом перехватил посылку и хриплым голосом, каким в голливудских ужастиках обычно вещают демоны ада, спросил: «А это че это?.. Ширинка, што ль?» (И при чем тут ширинка?) – «Нет, это для носа и…» – «Ладно», – сказал Скориков и, бросив на нас презрительный взгляд, победно харкнул под ноги и двинул вон, прихватив платок на память!

Каким-то чудесным провидением при первом свидании с ним мне удалось избежать прыжков на месте и, возможно, последующей порчи лица! После этого родители забеспокоились внезапно появившейся у меня рассеянностью! Платки терялись регулярно, а для грозы Речного я стал эксклюзивным поставщиком чистых и глаженых аксессуаров для лица и одним из избранных, кому он позволял оставаться в естественном виде, без увечий и травм!

Со временем, благодаря нашей доблестной советской милиции и лично следователям по делам несовершеннолетних, скориковская кабала, впрочем, как и террор портовых с чикагскими, потеряли размах и постепенно сошли на нет! Речной расцвел, зазеленел, подобрел, расправил крылья и стал одним из самых безопасных мест на Земле! Платки теряться перестали, и на мою рассеянность родители больше не жаловались.

Все мои школьные меломаны были любителями исключительно зарубежной музыки во всем ее многообразии! Репертуар двух моих ансамблей до создания «Крематория» состоял из песен исключительно англоязычных. Прежде чем превратиться в «говнаря», я был нормальным человеком!

Вся советская эстрада с трансляциями из колонного зала Дома Союзов держалась на расстоянии пушечного выстрела и никогда ближе не подпускалась! Кроме Людмилы Зыкиной и Бориса Штоколова, да и то – из-за мамы Лизы!

Зато привезенный родителями из служебных поездок по бывшим арабским протекторатам Франции магнитофон «Грюндиг» крутил песни Эдит Пиаф, Энрико Масиаса, Жака Бреля, Шарля Азнавура, Ива Монтана, Рози Армен, Мирéй Матье, Сальваторе Адамо и много-много кого еще!

С другого фланга наступала папина коллекция пластинок итальянских композиторов во главе с Верди, который в его хит-параде занимал первую строчку! За ним следовали Пуччини, Россини, Беллини, Паганини, Монтеверди, Вивальди и др. В качестве вокалистов чаще всех у нас дома пели Марио Дель Монако, Мария Каллас, Марио Ланца и еще Фрэнк Синатра. Весь этот музыкальный бомонд резко поутих, когда на мою голову свалились не знающие пощады «битлы», «роллинги» и «свинцовые дирижабли»!

Бум подражания не заставил себя ждать! Пиленные гитары, динамики-самокрутки, усилители и прочие преобразователи звука из отечественных и трофейных ламп стали создаваться, обмениваться и приноситься в жертву во имя становления рок-движения Ленинградского района города Москвы!

Первая организованная вылазка сподвижников произошла весной 74-го и сопровождалась конспирацией и бутафорией! Операцию спланировали и провели четыре ученика 7-го класса «Б»: Александр Севастьянов с тремя пионерскими барабанами, взятыми на прокат из ленинской комнаты, Игорь Шульдингер с гитарой производства фабрики имени Луначарского, Вова Сергеев с фотоаппаратом «Зенит» на шее и я, Армен Григорян, с безладовым и бесструнным басом, смастеренным на уроках труда.

Вскрыв дверь машинного отделения лифта, мы проникли на крышу дома номер 33 по улице Смольной. Фотограф должен был запечатлеть пока еще безымянную рок-банду, подобно «битлам» во время их концерта на крыше офиса фирмы Apple!