Сбежавший с деньгами жулик на звонки более не отвечал. Меркулов, ссылаясь на шапочное с ним знакомство, пожимал плечами! Действовали они сообща или нет, но развод удался! Оставалось либо терять немалый задаток, либо попытаться из предложенных условий выдать хоть что-то!

Один из магнитофонов работал только на воспроизведение. Возможность наложения была лишь одна. О полноценной записи с ударной установкой и электрическим составом и речи быть не могло. Тут уже без вариантов: только акустика. Можно было попробовать спеть под гитару и метроном, а при наложении на второй СТМ добавить бас-гитару и мелодии проигрышей. Постараться сделать что-то наподобие акустических песен T.Rex или, на худой конец, Майка Науменко.

Среди прочих я внес в плей-лист песни, предназначенные исключительно для электричества: «Аутсайдер», «Таня», «Танец Альфонсо», «Брюс-колдун», «Лепрозорий» и коротенький вальсок под названием «Крематорий», которому выпадет честь совершить головокружительную карьеру и уже официально перекочевать в название группы!

Согласно условиям договора, и с учетом вложенных от спешно пристроенного попутчика денег, мы добавили в трек-лист несколько его сочинений. Под две гитарки прошлись по всему списку и записали результат на магнитофон.

Репетировать и повышать исполнительское мастерство смысла не имело никакого, да и взять его было не из чего! Еще месяц ушел на сдачу госэкзаменов, а в начале января 1984-го я встретился с Меркуловым повторно, и вместе с его помощником Артемом Савченко мы нарисовали рабочий график записи со списком песен и набором инструментов.

В первую очередь надо было хотя бы синхронизировать темп. Вывести в наушники метроном оказалось задачей непосильной. Технический прогресс до театра пока еще не дошел; стукач нужен был живой! В квартире моего соседа и друга Игоря Калибабчука на стене в столовой висел настоящий шаманский бубен, подаренный его отцу приятелем с Алтая. Подарок временно переехал в театр.

Записали мою гитару с голосом под стук Троегубова. В некоторых песнях записали вторую гитару и подголоски. Совместно попасть в доли получалось до крайности редко. На следующую сессию я доставил в студию для экстренного спасения ситуации своего соседа Игоря Щепина, который позиционировал себя как джазового барабанщика. Колотил он неистово, чуть было не продырявил кожу ритуального барабана и не отправился через открывшийся портал в неведомые миры, но с чувством ритма также не совладал. Вдобавок выяснилось, что отписанную дорожку и накладываемый на нее инструмент услышать в наушниках одновременно невозможно. Все остальные наложения на первичную фонограмму дописывали вслепую. Если акустическую гитару еще можно было услышать живьем, то бас-гитару мне пришлось терзать, ориентируясь исключительно по пальцам!

После записи каждой песни мчались в студию этажом выше послушать, что там получилось. Послушали, и обратно – в комнату пыток. На шару с соседом и собутыльником мы записали за два дня 13 песен! Мучения взывали к привлечению более рукастых музыкантов.

Я дозвонился до Сашки Севастьянова, который в то время жил у жены в далеких Люберцах. С ним хватило одной репетиции, и во второй части «Le ballet de la Merlaison» перкуссионист третьего созыва проблемы с плавающими темпами решил! Изможденный и замученный бубен он отправил на заслуженный отдых и нашел оригинальное решение, настучав по ветхим литаврам пальцами.

Появление Димы Плетнева по прозвищу Альтист Данилов свело почти на нет количество кривых нот в проигрышах.

С этим парнем я также имел «счастье» стоять на одной сцене во время выступления на маевском фестивале «Студенческая весна»! Тогда для получения стипендии мы наспех сколотили из страждущих сокурсников «Невероятный струнный оркестр» и в первый и последний раз за все время обучения выступили на сцене Дома культуры МАИ! Чтобы получить разрешение на исполнение собственных песен, мне пришлось пройти через изнурительное согласование текстов со всякого рода комсомольско-профсоюзными органами, которые замучили переделками так, что пришлось исполнять их в инструментальных версиях. В связи с чем на помощь был экстренно мобилизован альтист из музучилища. Во время выступления нашего квартета в одном из пассажей он вдруг лег на спину, задрыгал ногами, выпучил глаза и запилил соляк вдали от микрофона и под смех ошарашенного студенчества.

Когда мы встретились в театре, он выглядел не менее странно. Никак не мог удержаться у микрофона, периодически задевал его смычком, начинал ходить вокруг да около микрофонной стойки, объявлял перерывы на перекус и всех капитально замучил, особенно звукорежиссера Игоря Меркулова. Явно выраженная шизофрения кошмарила неутомимо, но альт звучал красиво. Так что игра стоила свеч!

В общей сложности вся затея с записью в театре Маяковского заняла не более недели. Общение с местной тусовкой продлилось гораздо дольше! Благодаря Игорю с Артемом я пересмотрел почти весь репертуар театра из уютной радиорубки, выпивая под «Беседы с Сократом», «Кошку на раскаленной крыше», «Жизнь Клима Самгина» и прочие замечательные постановки Андрея Гончарова! Нечаянный случай позволил мне наблюдать его работу, когда труппа репетировала пьесу Генрика Боровика «Агент 00». Главный режиссер, по рассказам Меркулова, был гениален, но зол! Боялись его все! Слыл он жестким и крикливым, посторонних к прогонам не допускал, а если кого вылавливал, нещадно бил! В зале – только артисты и обслуживающий персонал!

Игорь посадил меня на бельэтаже и сбежал по неотложному делу! Наблюдать процесс работы актеров даже в этой бестолковой пьесе было невероятно интересно. Сидел я тихо и завороженно! Гончаров громогласно командовал репетицией, но вдруг повернулся и, буквально тыча в меня пальцем, завопил во все горло: «А кто это там сидит?!» В мою сторону одновременно повернули голову Наталья Гундарева, Александр Мартынов, Владимир Ильин и все задействованные в постановке актеры! В гробовой тишине я попытался слиться с креслом, буквально ушел в него, мимикрировал, покрылся испариной и собрался было бежать без оглядки, но вдруг услышал за спиной: «Андрей Александрович, это Топорков!» Понизив голос до тихого «А-а!», Гончаров потерял к бельэтажу всякий интерес, отвел взор и продолжил работу! На счастье, рядами выше сидели молодые актеры театра. Им на репетициях присутствовать разрешалось. Это меня и спасло от гнева злого гения! Я выдохнул, сердцебиение постепенно нормализовалось, но трубный голос режиссера Гончарова завис в ушах навечно!

И еще стоит упомянуть наши ужины в ресторане Всесоюзного театрального общества (ВТО) на Тверской! Излюбленное место московского артистического бомонда мы посещали, как правило, с Игорем и Артемом. Простым смертным можно было попасть туда только в качестве гостей театрального деятеля, при предъявлении им актуального удостоверения с фотографией и печатью. Конечно, существовал и альтернативный вариант проникновения: с выдачей эксклюзивной финансовой помощи швейцарам, но тогда можно было нарваться на проверку документов уже внутри заведения, которую по наводке тех же «вратарей» администрация устраивала в случаях нехватки столов и наплыва народных артистов, страждующих выпить. Одно из таких самостоятельных посещений ресторана ВТО с маленькой и слегка излишне любопытной компанией моих маевских приятелей завершилось унизительным испытанием на соответствие профессиональной деятельности и последующим изгнанием с визгливым поручением директрисы ресторана своим продажным дверникам: «Этих больше не пускать!»

Но нанесенная обида не могла пройти для нее даром. Вскоре вверенная ей едальня полностью сгорела, а на пепелище по адресу Тверская, 16,

в память о геенне огненной (и нашей театральной эпопее) соорудили мемориал «Галерея Актер», который находится там и поныне.

Весь сведенный материал разбили на две части. «Винные мемуары», куда вошли «пьяные» творения из первой партии, обильно напичканные Меркуловым шумами из его театральной коллекции по принципу «не пришей кобыле хвост». Открывала альбом песня «Конформист» Юрия Морозова с дополнительным третьим куплетом, который я написал в качестве посвящения автору. Две песни, заявленные здесь («Таня» и «Крематорий»), несмотря на постигшую их порчу, вырвались в лидеры и исполняются почти на каждом концерте с тех пор и поныне!