— Подожди. Разве в излучение Хокинга не играет главную роль аннигиляция пар частиц-античастиц, которая возвращает квантовому полю часть энергии, наполняя его. А сами пары рождаются только за счёт приливного эффекта?

— Тогда бы мы столкнулись с нарушением закона сохранения энергии. Ведь если чёрная дыра излучает, то он теряет свою массу-энергию, и не может быть стационарной. Но почему я выбрал именно излучение Хокинга? Всё дело в нарушении закона сохранения информации. После коллапса преобладает выброс нейтрино, словно это какой-то тёрмоядерный процесс. В рамках классической механики чёрные дыры — неуничтожимы. Они появляются и живут до конца вселенной. Всё! А виртуальная чёрная дыра здесь поглощает преимущественно и кварки и лептоны, но коллапсирует с явным доминированием лептонов, а точнее — выбросом нейтрино. Принцип Паули не просто сохраняется, он должен конвертироваться сразу же после рождения миллископических чёрных дыр. Состояние изменяется. Это чудовищное увеличение энтропии во вселенной. Но уменьшается ли энтропия?

— Павил, товарищ. Давай поконкретней.

— Я бы сказал, что то, что мы наблюдаем и называем миллископической чёрной дырой — чистейший квантовый процесс. Абсолютный эффект Комптона, когда реальный фотон поглощает реальный электрон, образуя виртуальный электрон, с последующим распадом виртуального электрона на реальный электрон и фотон, но уже с изменёнными характеристиками энергии и направления движения. Только в нашем случае эффект распространяется не только на электрон.

— Это даёт нам какие-то ответы?

— В общем-то, нет, — пожал плечами Павил. — Работы ещё непочатый край.

— И ответов, как рождаются чёрные дыры и коллапсируют, у вас нет?

— Мы только начали работу ведь! Слишком многое нужно сопоставить и экстраполировать.

— Так что за мысли были у тебя, о которых те решил поведать?

Павил задумчиво почесал за ухом. Его глаза стрельнули к небу и обратно, пока мысли формулировали цепочку.

— В итоге мы экстраполировали периоды возникновения и смерти чёрных дыр. Ничего конкретного, но на ум пришло пару безумных идей, от которых, возможно, стоило бы оттолкнуться.

— Ты проверил эти идеи своим антропоцентризмом?

— Как мог, — Павил пожал плечами. — Первая: это вселенская азбука морзе. Это идея-фикс, основанная на том, что «коробка с крыльями» действительно хочет наладить с нами контакт, но не может. Возможно, в её понимании так и должна выглядеть коммуникация между видами.

Леклерк недоумённо пожал плечами.

— Вторая: попытка открыть червоточины. Я не знаю, на чём она основана, но это объяснило бы быструю, почти мгновенную, смерть чёрных дыр. Физика просто не работает. А аппарат был сконструирован порталом между…не знаю. Между галактиками или вселенными, — теперь наступила очередь Павила пожать плечами. — И третья, моя личная: в этом нет никакого смысла.

— Нет никакого смысла?

— Думаю, чтобы это не было, мы не сможем понять. Есть множество причин почему, и если бы я начал их объяснять, то у меня ушли бы битые полдня.

— Но я бы хотел услышать более развёрнутую точку зрения, если ты не против.

Павил осмотрел колышущееся поле. Море травы, волнами качающаяся на ветру. Горизонт сливался с голубым небом. Таким спокойным и статичным. И лишь настойчивые облака нарушали гармонию этого смоделированного мира. Здесь можно было бы жить. Без доли сомнений. Иллюзия и реальность переставали играть какой-либо роли. Интересно, так ли выглядит жизнь в постфизической вселенной? Любая фантазия становится реальностью? Павил мог бы забыть, что это виртуальная реальность, а его тело находится в Пауке, стоящего на поверхности Януса, летящего вокруг Сатурна. Мог бы забыть и лечь здесь, прямо в траве, утопившись в ней всем своим сознанием. Прилечь и забыться. Наблюдать часами, как одно облако сменяет другое. Насколько реален здесь физический контакт?

— Зачем ты смоделировал такой прекрасный мир?

— Зачем? — удивился Леклерк. — Моё хобби. Сказал же. Или уже забыл? Захотел и смоделировал.

— Но мог бы ты прожить свой день без своего хобби? Проснуться с утра и не смоделировать, даже если бы этого хотел?

— К чему ты клонишь?

— Мы дышим воздухом, пьём воду, слушаем музыку, смотрим на ночное небо. Это общее, что делает каждый человек. Но в деталях — мы разные.

— Наверно, не могу не согласиться, — пожал плечами Леклерк. Воротник пальто изогнулся под порывом ветра.

— А что должен делать не-человеческий разум? Что в его понимании будничная рутина? Труизм? А смысл жизни? Бао считает, что то, с чем мы имеем дело, не более, чем искусственно созданный аппарат, как юла. Её запустили, а дальше она уже сама. У неё есть задача, цель, алгоритм и всё. Объект не больше чем бездушный механизм. Тогда есть ли смысл искать причину, почему он это делает? Почему дрель сверлит, а самолёт летает? Потому что это их задача. Они были сделаны для этого. Тут нет какой-то глубокой философии. Только предназначение, которое вложил в него разум.

— Бао хочет знать, как и Я, как этот аппарат создаёт виртуальные чёрные дыры. Просто так. Это ответы на фундаментальные нерешённые вопросы физики. И ты знаешь это.

— И они выглядят для нас как чистая магия. Кларковская магия. Уровень такой технологии слишком далёк от нас. Как работа термоядерного двигателя для Архимеда.

— Тогда нам следует спросить кого-то, как это работает.

— В том-то и дело. У кого? Даже если у «коробки с крыльями» есть разум, то разве он будет похож на наш? По мышлению? Тоже нейроны и электрические импульсы? Чушь…

— А его создатели? Что думаешь?

— Ещё более туманно, — развёл руками Павил. — Думается, их след затерялся миллионы, если не миллиарды лет назад. Кто бы это ни был, он мог залететь в солнечную систему ещё тогда, когда в океанах Земли не зародилась даже подводная фауна. Посмотрел на одноклеточные организмы и улетел.

— Но, зачем-то, оставил аппарат. Здесь. У нас под боком. Я, как негласный главный руководитель группы, должен прислушиваться ко всем мнениям. И мнение моего заместителя и помощника не является последним. У него есть свои доводы.

— И какие же у него доводы на самом деле?

— Если мы не можем узнать правду о объекте — мы должны уничтожить его.

— Отлично…

— Ты привёл пример с Архимедом и термоядерным двигателем. Теперь моя очередь приводить примеры: представь, что ты древний грек. Ты знаешь идеально науку на том уровне, на котором она находится в твоё время. Но поздним вечером ты находишь у себя под дверью рабочий ядерный реактор. Его устройство тебе неизвестно, кроме того, что цилиндр сделан из железа. Про сталь ты даже и не знаешь. Ты пытаешь понять устройство, но ничего не выходит, ведь между твоим знанием и наукой о ядерном распаде — пропасть. Тебе некого спросить. Не к кому обратиться за советом. Ты бегаешь по округе в поисках создателя этого чудного объекта, или хотя бы найти того, кто его подкинул тебе. И не находишь. В итоге, ты бы и хотел оставить объект на месте, не трогать его, но так получается, что сдвинуть его, перенести куда-либо подальше от двери дома ты тоже не можешь. Проходит день, два, пять и ты замечаешь, что тебе становится всё хуже и хуже. У тебя пропадает аппетит, начинает болеть голова. А цилиндр всё больше и больше нагревается. Хоть воду кипяти на нём. Какой вариант у тебя останется? Покинуть дом? Переехать в другой город? А если у тебя такой возможности нет? Придётся смериться? Теперь ты понимаешь всю деликатность ситуации, в которой мы оказались. Свету до Земли отсюда лететь сколько? Минут семьдесят? Восемьдесят? Я не хочу кидаться в крайности, как, возможно, это иногда делает Бао, но, ты ведь понимаешь, насколько «коробка с крыльями» близка до колыбели человека?

— Тогда ты должен учесть, что в попытке уничтожить объект можно наломать её больше дров. Ухудшить ситуацию. Прям как если древний грек начнёт стучать мечом по поверхности изолятора активной зоны.

— И это я тоже постараюсь учесть.