— А кварки откуда берутся?

— Нам неизвестно, но, — Павил почесал нос, — закон сохранения энергии не нарушим. Никак. Почти со стопроцентной вероятностью можно сказать, что есть что-то, настолько маленькое, что из него состоят кварки. А что конкретно — можно только гадать.

— Преоны, — донёсся смеющийся голос Аманды. Но когда в ответ на неё посмотрели озадаченные лица, она растерялась. — Простите. Я подслушала ваш метафизический разговор. Продолжайте.

— Короче, протон — частица. Со своим спином и электрическим зарядом. А раз у него есть заряд, значит, есть и магнитное поле. Он притягивает. Но вселенная была так горяча, что нихрена не получалось. Потом, со временем, она начала остывать. Возможно, потому что пространство этой вселенной, её объём, увеличился.

— Скорее всего так, — сказал Камил.

— Происходит инфляция вселе…

— Стойте, — перебил его Бао. — Я всё это и так знаю. Потом рекомбинация.

— Да, да. И электрон притягивается к протону. Магнитное квантовое поле их там всем вместе удерживает. Получается атом водорода. О чём мы до этого говорили?

— О антропном принципе. Кажется.

— Да, вроде.

— Возможно ли то, что вселенная родилась только тогда, когда наблюдатель взглянул на неё, и только тогда электрон притянулся к протону. И протон к нейтрону, — продолжил Камил. — И только тогда родилась вселенная. Ни раньше, ни позже. Сформулировалась в то, что мы знаем.

— А до этого, что было? — Бао задумчиво почесал висок протезом.

— Бесконечное многообразие. Вселенная состояла из хаоса квантов, а ограничения в скорости света не существовало.

— Тогда ведь фотон должен представлять из себя бесконечную линию в будущем и настоящем? — спросил Камила Павил. — У волны не будет начала и конца.

— Да, — выдохнул Камил, потягиваясь. — Супердетерминизм.

— Ребят, — сказал Тайлер. — Я уже совсем потерял суть разговора.

— Антропный принцип? Разве может жизнь зародиться во вселенском хаосе? Где бесконечное состояние электронов? — ответил Бао.

— В этом и заключается парадокс. Я уверен, что наблюдатель — высший катализатор квантовых процессов. Но, чтобы такой процесс происходил, нужно, чтобы катализатор, в виде наблюдателя, появился во вселенной, чтобы можно было сказать, что сама вселенная существует, ведь без наблюдателя её существование недоказуемо.

— Как что, кошка Шредингера? — Аманда подсела на край стола.

— О, кошка Шредингера это ещё цветочки. Ведь может оказаться, что кошка и является наблюдателем. Ещё одним. Тогда её существование будет фактом для вселенной, ведь кошка наблюдает сама себя.

— Но не для наблюдателя, не видящего кошку, — парировал Павил.

— Квантовая механика не сильно развита в этом направлении. Уравнение Белла указывает, что процессы должны быть недетерминированны, своего рода случайны. И наблюдатель, не знающий, сидит ли кошка в коробке или нет, не может быть уверен ни в каком варианте событий.

— Но её кто-то посадил же?

— Вот это и возвращает к сути антропного вопроса. Если вселенная зародилась из-за наблюдателя, то кто был тем наблюдателем? Мы с вами, люди, знаем, из чего мы сделаны. Из каким квантов и частиц. Может ли быть так, что другой наблюдатель, не человек, посмотрел на вселенную, активировал антропный принцип участия Уилера, и перевёл бесконечное состояние вселенной в одно единое, единственное, в котором разумная жизнь, человек, и смогла зародиться.

— Сколлапсировал функцию?

— Я знаю, что вы хотите спросить, — посмотрел на сидящих Камил. — Кто был тем наблюдателем? Но я не хочу спекулировать в теоцентризме. Спрашивайте об этом Павила.

— Как-нибудь в другой раз.

— Поэтому вернёмся к редукции квантового состояния. Сам коллапс считает нелокальным и его итог происходит моментально. Быстрее скорости света. Как тогда такое может быть? Ведущей точкой зрения считается математическая. Но есть и более интересная. Тот самый супердетерминизм. Что, если процесс наблюдения и коллапсирования не просто связаны, а идут в обратном порядке. Что, если мы получаем итоги процессов, которые уже произошли.

— Ну, раз мы их получили, то они уже произошли, разве нет? — спросила Аманда.

— Не так выразился. Что, если результат случился ещё до того, как наблюдатель произвёл своё наблюдение?

— Как это понять? — спросил теперь Бао.

— Я читала про это, — ответила Аманда. Она положила одну ногу под себя. — Про то, что ты говоришь. Квант делает запрос в будущее, получает ответ, результат, и передаёт его наблюдателю. Вроде так ведь?

— Примерно, да. Любой процесс задетерминирован вселенной.

— Интересный подход к научному описанию судьбы.

— Не совсем так. Скорее чистое состояние. Первый наблюдатель взглянул на вселенную, и она изменилась так, чтобы в ней могли зародиться другие наблюдатели — мы, чтобы мы могли законспектировать не только существование вселенной, но и то, что был первый наблюдатель.

— А если мы и есть первые наблюдатели?

— Спекулятивно слишком.

— Скорость света?

— Не играет роли. До формализации вселенной фотон мог быть бесконечной ниткой, без конца и начала, и тянуться от рождения вселенной до её конца. А мог и не являться ниткой. Бесконечное множество состояний.

— Как по мне, вся теория — одна сплошная спекуляция. Гипотеза, — отмахнулся Павил. — Там додумал, здесь додумал. Формулы у тебя то есть?

Камил злостно посмотрел на него, но ничего не ответил.

— Извини, коллега, — Павил похлопал его по плечу. — Но твой взгляд — антропный, всего лишь разновидность общей антропоцентрической философии. Мы просто хотим верить, что у всего есть смысл. А он может кардинально отличаться от наших взглядов. Да и вообще выглядеть бессмысленно. Человек везде ищет глубокий смысл. Нет, я соглашусь, что это правильно. Иначе мы бы «не вылезли из пещеры». Но если гремит гром, это ещё не значит, что Перун, или Один, или Зевс куют в наковальне электрические копья. И если мы смотрим на Луну, а она немножко поддёргивается, это не значит, что мы наблюдаем процесс, который получаем из будущего, а поэтому он — детерминирован, ведь мы знаем, как Луна поведёт себя дальше. И Луна не исчезнет из вселенной, если на неё перестать смотреть. Здесь я на стороне Эйнштейна полностью, — Павил посмотрел на смущённого Бао. — Так что ты хотел у нас спросить? Извини, что развели эту болтовню. Что-то про…

— Ноль.

— Ах да!

— Как физики к нему относятся.

— Ну, — Павил затянул слово, раздумываясь. — Ноль — это ведь ноль? Правда?

— Как вы относитесь к его физическим свойствам?

— А-а? Конкретней, товарищ.

— Существует ли в физике ноль.

— На бумаге, скажем так, да, существует. А если брать физическое состояние? Камил, что скажешь.

— Есть нулевой спин частиц. Но он не совсем ноль в реальности. Если посмотреть статистику Бозе-Эйнштейна, то нуль там под сигмой, то есть, где индекс суммирования. Но ни о каком нулевом градусе и речи не идёт. Если абстрагироваться от математического языка, то во вселенной не существует нуля, как отдельного, нейтрального обозначения. Законы термодинамики и сохранения намекают нам на это. Разве что, как отсчёт, но это сугубо наблюдательский процесс. Опять же.

— На ноль делить нельзя?

— Да. Операция будет неопределённой.

— А разные теории?

— Теория колеса? Булевая аглебра со сложениями двух нулей? Мы, конечно же, используем всё это, в той же вычислительной технике, например. Алгоритмы Тьюринга с бесконечными лентами. Но всё это абстрактно для чистой вселенной. У вселенной нет проблем с другими числами, кроме самого нуля.

— Но оно ведь чётное число? Значит, ему должно быть место во вселенной.

— Разве? — удивился Камил. — Я думал, ноль нейтрален абсолютно.

— Однако, каждое десятичное число будет чётным, ведь до него и после него идут нечётные числа, а значит, сохраняется общая последовательность. Так ведь и с самим нулём. Он разделяет нечётные числа.

— И что? — почесал голову Павил.