— Протонный парус? — задумчиво произнёс Тайлер.

— Не уверен. Я не вижу токовой петли. И опять же, проводники?

— Ещё одна загадка, которую нашей научной группе придётся разгадать, ведь так? — улыбнулся Леклерк.

— А почему коробка движется против вращения планеты? — произнесла Аманда.

— Пока-что у нас нет идеи, — пожал плечами Павил.

— А чёрные дыры? Вы ведь назвали их миллископическими? — спросил Бао.

— Визуально это они. Тут и присутствующий шварцшильдовский радиус, и наблюдение релятивистского ускорения частиц. Те же протоны, движущиеся в данной системе далеко не со скоростью света, да они и не движутся со скоростью света, но, как и любая частица, когда они падают к горизонту событий, а значит, ускоряются, то начинают отдавать энергию. Тепловую. Значит, излучают.

— Протон же не распадается.

— Я привёл в пример протоны образно. Пускай это будет фотон. У фотона есть длина волны и энергия, как у кванта, переносящего электромагнитное излучение. Но его скорость не всегда равна скорости света, зависит от системы, через которую тот проходит. Соответственно, длина его волны меняется. Мы видим это как доплеровское смещение волны. Голубое, красное — в данном контексте не важно. А важно, что мы наблюдаем изменение. Возьмём молекулу водорода. Когда она начинает падать к горизонту, то закручивается по спирали к экватору чёрной дыры, при этом начиная отдавать тепловую энергию из-за нарастающего ускорения. А ещё тепловая в кинетическую переходит, но это тоже не важно сейчас. Важно то, что из-за релятивистского ускорения, то есть приближение к скорости света, молекула, как и другая частица, нагревается и как эффект — излучает, переходя в унрувский эффект. Частица, квант, кварк — роли не играет. Они передают свою энергию квантовому полю, а чёрная дыра это и есть квантовое поле, похожее на векторное.

— Сложно, — Тайлер покачал головой.

— Но это только цветочки. Лишь визуальное наблюдение. А как это происходит и почему — нам, как и было сказано — предстоит узнать. Почему чёрные дыры, пускай и виртуальные, коллапсируют — мы не знаем. Возможно, радиация Хокинга или ядро сингулярности не стабильно. Но я уже фантазирую, — отмахнулся Камил. — Будет более понятно, когда мы начнём исследование.

— Замечательно, — Леклерк развёл руками.

— Но, боюсь, нам нужно вести исследование где-то…хм, поближе? Сто тысяч километров слишком далеко.

— Инженеры займутся этим. Бао, Тайлер?

— Хорошо, — Бао кивнул.

Столовая оказалась довольно скромной. Один фабрикатор, выдающий по казаку и собранную по пищевой схеме еды, да несколько парных алюминиевых столов на рифлёной резиновой поверхности. Гладкие белые стены, на которых ничего нет. Камил и Павил набрали себе еды, садясь за один из столов. Все расселись по отдельности. Леклерк покинул их, сказав что-то про важные дела, не терпящие отлагательств. Вайсс тоже покинула их, уединившись в свой медицинский отсек, который требовалось посетить по окончанию трапезы. Аманда, сидящая за дальним столом, погрузилась в изучение «коробки с крыльями», набрав себе совсем немного еды. Она выглядела худоватой даже по меркам постоянных космонавтов. Линия девайса насела на нос, закрыв её голубые глаза от остальных.

Павил уже потянулся к пластиковой тарелке, когда Бао, коренастый азиат, прыгнул на одну из выдвижных резиновых скамеек, садясь напротив него.

— Можно?

— Почему бы и нет, — пожал плечами Камил.

— Всегда хотел пообщаться с физиками. Какая у вас специализация?

— Квантовая механика, элементарные частицы, — теперь Павил пожал плечами, — всё подряд. Но не всё. Физика, знаешь, не может уместиться в голове одного человека.

— Ага, — подтвердил Камил. — Мы с моим братом Павилом как двухголовый огр. Лучше, когда обе головы функционируют. Вот Павил, например, больше к философии склоняется, как Нельс Бор. Везде видит отголоски антропоморфизма. Как Лем. Считает, что мы законченные антропоцентристы.

— Да, — брови Павила полезли на лоб, а улыбка скривилась как у грустного мима. — А вот Камил больше солипсист, нежели физик. Последователь антропного эффекта. Считает, что всё вселенная может существовать только для наблюдателя. А если все разом закроют глаза, то перестанут существовать.

— Ну, технически дело тут не в глазах…

— В этом есть смысл, — Бао кивнул головой. — Но меня интересует другой вопрос. Он может показаться странным. Нелогичным. Но он такой, какой есть. Как и вся наша суть. Как и вся миссия. Согласны?

Физики переглянулись, но, пожав плечами, кивнули, принимая приглашение.

— Я вот что давно хотел спросить у вас.

— У нас? — Камил улыбнулся.

— Дело в том, — Бао задумался на какое-то мгновение. — Простите, мне порой тяжело формулировать свои мысли. Говорить, — он посмотрел на озадаченные лица сидящих перед ним. — Я много думаю о цифрах. Считаю себя математиком по природе. Но не нумерологом. Сразу уточним.

— Ну, ты ведь техник здесь, ведь так? По сути, инженер. Так что… — Камил развёл руками.

— Говоря у вас…Я имею ввиду физиков.

— Ну, наверное, — Камил и Павил переглянулись, — мы такими и являемся. Что думаешь, Павил?

— Мы только что это обсуждали. Правда? Смотря какой физики, — Павил неуверенно посмотрел на говорящих. — Физика — это обширное понятие. Ну там, кванты, барицентры, движение масс, длинна волны.

— Вот, как мы уже и обсуждали минутой ранее.

— Как и математика, — сказал Бао.

— Наверное, — пожал плечами Павил. — Физика ведь всё равно вышла из математики как наука. Пространственные тензоры, оси, наверное, без геометрии не получить же. Линейная алгебра? Волновая функция в виде синуса? Не знаю. Что ещё?

— Линейная Алгебра. Нелинейная. Топология. Линеаризация оператора Гамильтона. Отрезки чертить можно. Куча всего. А что конкретно?

— Ноль, — ответил Бао.

— Нуль?

— А есть разница?

— Только для гиков, помешенных на чём-то своём. Без разницы как ты произносишь или пишешь. Ведь мы имеем дело с языком науки, языком математики, а человеческий язык — всего лишь возможность вербальной передачи информации между наблюдателями. Неформализированно, как по мне. Или правильно говорить «неформализованно»?

— Окей, — растерянно протянул Бао.

— Камил у нас, так сказать, свидетель идей Бора, — Павил потянулся, описывая руками круг. — Считает, что ничего во вселенной не существует, если наблюдатель не наблюдает за процессами.

— Это как типа: «Луна не существует, если на неё никто не смотрит»? — вальяжно вмешался в разговор Тайлер, поедая протеиновый бутерброд.

— Тип так.

— Не силён в квантмехе, но, разве Луна не должна находиться на своём месте, даже если никто на неё не смотрит? Ведь если её не существует сейчас, то где-то на Земле зарождаются ужасные цунами, ведь так?

— Что ты, Камил, скажешь на это?

— Весомый аргумент. Я думаю, что мы плохо понимаем силу наблюдателя, да и кто такой этот наблюдатель, чтобы вынести вердикт.

— А как же твоя теория о наблюдателе и либрации?

— Это как? — поинтересовался Тайлер.

— Что человек, смотря на Луну, своей невероятной силой наблюдателя способен изменить её положение.

— А разве это не обусловлено другими факторами? Ну там, я не помню уже, из-за угла наклона, и из-за небольшого расхождения в скорости вращения Луны и Земли? Она не постоянна, ведь так? Сейчас, даже посмотрю в инфополюса, — Тайлер натянул девайс себе на глаза. — Ого, тут столько функционала. Вы видели интерфейс, ребят?

— Дело в основе антропного аргумента, — Камил наморщил лоб. — Что без наблюдателя любой квантовый процесс будет находиться в суперпозиции, с бесконечной вариативностью. Но в таком состоянии не возможен вселенский императив.

— Это как? — спросил Бао.

— Физические законы вселенной, — высказался Павил. — Ведь всё, что мы видим, всё, что существует, — он обвёл глазами помещение, — квантовые процессы. Почти всё содержит в себе водород — первую появившуюся молекулу во вселенной. Первый атом. Ну, насколько мы можем судить. Так вот, протон, он ведь состоит из кварков. Из адронов. Разноцветные кварки калибруются между собой сильным взаимодействием и получается протон. Он родился.