— Боишься меня, Герхарт? — спросил Лориани пытаясь отбить въевшуюся в ткань сюртука пыль. Скорее всего, придется выбросить — такое никаким полосканием не отстираешь.

— Вас боюсь и уважаю, — признался Герхарт Гнед. Он приказал своим людям спрятать клинки и удалиться. — Других — просто боюсь. Вы сами учили, что осторожность в нашем деле никогда не вредила. С инспекцией пожаловали?

— Ни разу не был в твоем заведении, — усмехнулся Лориани. — Но прибыл за другим — нам надо переждать ненастье. Застала на улице врасплох.

— Пройдемте наверх, — доброжелательно сказал хозяин дома и стал подниматься по лестнице. — Могу предложить отличное вино, клиенты от него в восторге.

Подумав немного, Фибус ответил:

— Нет, пожалуй. Меня устроит обычный черный чай.

В уютном вестибюле на втором этаже они устроились в креслах. Стены украшали искусно выполненные барельефы, свезенные сюда со всех уголков Разделенного мира: в одних угадывалась рука мастеров Аданайских, в других чувствовалась сила и стремительность художников Биндона — это удивительно, но на пороге пустыни таковых водилось немало; несколько широких табличек пущенных по периметру на уровне глаз демонстрировали раскрепощенность Хатала.

Принесли чай, и Фибус с удовольствием прикоснулся губами к горячей чашке. Он пил молча, поглядывая то на Арно, застывшего у перилл — его подчиненные остались на первом этаже, то на Герхарта. Он тоже тянул ароматный напиток, не решаясь первым начать разговор. Хозяину подворотен хотелось отвлечься от дел и мыслей, что жужжали в голове подобно рою болотных мух, однако сделать это было не так уж просто: он все еще боролся с искушением совершить опрометчивый поступок — выбежать из дома, вернуться к магазину, где оставил Мартину, и попытаться попасть внутрь. От осознания, что с ней может произойти несчастье, становилось не по себе.

Он уговаривал того, второго, скрытого под задубевшей шкурой видавшего виды старика: «Так надо. Иного пути нет!», но все его попытки восстановить душевное равновесие пропадали втуне. Фибус чувствовал, еще немного и он будет готов отдать приказ Арно на возвращение в Швейный тупичок.

Чтобы хоть как-то отвлечь себя от крамольных мыслей, спросил:

— Что у тебя приготовлено на случай, если непрошеные гости не уходят добровольно?

— Как вы? — спросил Герхарт. Не хотелось ему открывать этот секрет даже своему патрону.

Широко раскрыв глаза, он вдруг заерзал на месте. Осознал, видимо, что поторопился и сдерзил — совсем запутался мальчишка.

— Вы всегда самый желанный гость в моем доме, — приложив руку к груди, горячо заверил Гнед. Чай расплескался, заляпывая щегольский пиджак темными пятнами. — В конце концов, он более Ваш, чем мой. Отдан во временное пользование щедрой рукой Хозяина подворотен, не спорю… Но по-прежнему — Ваш.

— Не уходи от ответа Герхарт, — подняв одну бровь, сказал Лориани. — Известна мне твоя велиречивость — до гроба заговоришь мертвяка. Но такой порок, как подхалимство, ранее за тобой не числился. Что-то изменилось? Не давай мне причин изменять сложившееся о тебе мнение в худшую сторону…

Молодой человек в кресле напротив осекся. Распрямился, с лица слетела наносная блуждающая полуулыбка, почувствовалась внутренняя собранность, способность слушать и отвечать. «И от кого только понахватался? — подумал Хозяин перекрестков. — Надо бы дать задание проверить его окружение. Ох уж эта молодежь… легко поддается внешнему влиянию». А ведь Герхард имел реальную возможность в будущем заменить его на посту. Он был не единственным, но одним из достойнейших кандидатов. Будет жаль, если все-таки не устоит перед соблазнами, которые встречаются в жизни на каждом шагу.

— Там, внизу, — повторил Лориани. — Как ты отваживаешь особо настойчивых гостей.

— Игорное дело — опасное занятие, — ответил тот. — Бывает, недовольные… проигравшиеся в прах приходят, чтобы вернуть деньги силой. Народ самый разный: от работяг и до высших чинов из Ратуши. Хаживают иногородние купцы и люд из Черного города. С кем-то из них удается договориться на словах, по-хорошему. А с кем-то не очень…

— Ведь ты решаешь проблемы… И как? Режешь глотки?

— Ни разу такого не было, — замотал головой Герхарт. — На словах все: уговоры и вразумление.

— Но есть те, кто не уходит.

— Случается, — вздохнул Герхарт. — У нас кипяток по такому случаю заготовлен — быстро остужает пыл.

— Кипяток — и остужает?

— Ну да, как-то так, — Гнед пожал плечами. — Потом снова разговариваем.

— Судя по тому, что ко мне за помощью ни разу не обращался, — тебе удается найти общий язык.

Молодой человек быстро кивнул. Если и есть за ним трупы, о которых не говорил, то мало и хорошо спрятанные. Иначе Фибус знал бы о частых исчезновениях людей в этом районе, да городская стража подняла бы шум, увидев провал в отчетности.

«Далеко пойдет мальчишка», — ухмыльнулся про себя Фибус. Не каждый способен договориться с разъяренными проигрышем людьми: в доходных домах нередко оставляли месячную зарплату, ставили на кон подворье, прощались с неожиданно свалившимся с небес наследством. В обществе хватает неадекватных личностей.

А то, что кто-то на таких заколачивает барыш… В том нет ничего предосудительного — дурак и сам найдет где потерять деньги. Так пусть лучше они осядут в тех карманах, которые ближе к телу. Что добру пропадать зазря…

Фибус привстал в кресле:

— Где тут у тебя окно? — За время нахождения в доме, он ни одного не заметил. При постройке здания архитекторы учли пожелания владельца и спроектировали его так, чтобы ничто не отрывало игрока от процесса.

Герхарт с готовностью указал дорогу.

Из выбеленного мрамором вестибюля они прошли в темный коридор, миновали с десяток наглухо закрытых дверей и оказались в небольшой кухонке: на газовой плите готовилась новая порция чая.

Там с дородной поварихой в белом колпаке щебетала о несерьезном пара официанток из игорного зала — почти неглиже. Из одежды на них были лишь миниатюрные кусочки материи, не столько скрывающие, сколько подчеркивающие формы, на которые гостям дозволялось смотреть, но не трогать — это же не публичный дом, верно? Утвержденная уставом заведения форма была призвана радовать взоры посетителей мужского пола, а также, наряду с порциями алкоголя щедро раздариваемые игрокам, заодно и отвлекать от неумолимого хода времени.

Увидев начальника в сопровождении колоритных гостей — особенное их внимание привлек неотличимый цветом от куска угля Арно, троица притихла. Герхарт, казалось, не сказал и слова, а девицы уже быстро собрались и упорхнули прочь, вместе с пышной дамой в фартуке и колпаке. Охранник проводил их оценивающим взглядом.

— Арно, тебе понравились девушки?! — слегка удивившись, спросил Фибус. — …Можешь идти, здесь мне ничего не угрожает.

— Вообще-то, у нас запрещено общение с персоналом — это против правил заведения, — начал Герхарт, — но я мог бы дать соответствующие указания. Да и девочки, судя по взглядам, были бы не прочь…

— Ко всему привыкаешь, — размыто ответил Арно. Добавил твердо: — Мое место подле хозяина.

Настала очередь удивляться Гнеду. Еще бы! Пожалуй, он впервые видел не обремененного женой мужчину, добровольно отказавшегося от весьма близкого знакомства с противоположным полом.

— Не подумай лишнего, — пояснил Лориани. — Мальчики — тоже не его стихия. Дело в том, что люди пустыни обычно не признают женщин вне своего племени. Сейчас же мы наблюдали эффект от процесса, м-м… присказка такая есть — вода камень точит!

Герхарт покачал головой, в глазах мелькнула искорка сочувствия. Натуральная она или нет, Лориани так и не разобрал. Больше интересовало другое — окно. На кухне его также не наблюдалось.

Поймав вопросительный взгляд Фибуса, Герхарт толкнул от себя шкафчик, около которого стоял. Тот без усилий съехал в сторону, открывая высоко задранное и узкое, больше похожее на бойницу оконце, прорубленное в толстой стене.

— Это что такое? — нахмурился Фибус. — Побольше и… поприличнее — нет?