Ударил по столу кулаком — подпрыгнув, жалобно зазвенели потревоженные приборы. Девушка смотрела на него без эмоций. Не моргнула даже. Скрестив руки на груди, молча наблюдала за распоясавшимся диким животным. В скором будущем она готовилась найти для него место, которое тот заслужил по праву.

Мама только даст совет, как исполнить задуманное. Укажет направление мыслей, откроет путь. Все остальное — будет чистой воды импровизация. И в ней останется ниша для проходимца, сбившегося с истинного пути.

Но не сейчас. Даже в пустой обеденной за ними могут наблюдать…

— Ладно, — смягчил он тон, расплываясь в беззлобной улыбке, — папочка добрый… попросишь, как следует — он простит. Иди ко мне, кошечка…

Похлопал вальяжно по коленке. Встал — ноги его больше не держали. Брюки были в пятнах солевых отложений и каких-то серых разводах. В вертикальном положении он оставался только благодаря стулу с высокими подлокотниками, на которые опирался всем немалым весом. Юстина прошла мимо, не удостоив его ответом — стоит ли тратить силы на разговор с неразумной тварью? Все одно, ничего не услышит. Да и не будет той душевности в его словах и искренности, которой хотелось бы достичь…

— Куда пошла, червячье семя?! Тебе что приказали, б!.. — Глаза налились кровью, лицо обезобразила маска ненависти.

Недоговорил. Стол опрокинулся, когда он попытался встать, рукой опершись на угол. Подкосились ножки, столешница вместе с солонкой и перечницей скользнула вбок и вниз. Лопнула со стеклянным звоном бутыль, коснувшись донышком пола. Потеряв точку опоры, человек завалился на скатерть, сминая и пачкая ткань. Штаны, лишенные удерживающих их на месте подтяжек, свалились до колен, обнажив густо поросшие черным волосом ноги.

На ругань и шум сбежалась прислуга: женщины в белых передниках и чепцах, охая и причитая, покачивали головой, мужчины спокойно обсуждали, что делать с ним дальше, когда гость проорется и забудется пьяным сном. Видели такое раньше, и не раз — уже должен быть отработан план дальнейших действий.

Под стихающие звуки неизобретательной ругани, Юстина вернулась в комнату. Закрыла замок двери на два оборота — никто не должен ей мешать, открыла настежь окно. Запах гари ушел, сменившись едва уловимыми нотками болотной тины. Дул западный ветер. Он нес в себе ароматы родных для девушки мест.

Разговор с Леонидом на крыше помог немного отвлечься от обуревающих ее мыслей. Сцена в столовой — настроила на нужный лад. Скинув пропахшее потом тряпье, она легла на кровать и опустила веки. Все что требовалось от нее сейчас — восстановить в голове извилистые улочки Чулушты, петляющие у отвесных скал. Найти нужный дом, встать у порога и постучаться в приоткрытую дверь — за нею теплился огонь очага и поют песнь знакомые лица…

Мама знает своих дочерей. Пусть они не плоть от плоти ее, но… давшая кров и пищу, обучившая ремеслу — почувствует зов и придет на помощь.

Еще минута и Юстина перестала дышать. Остальной мир перестал существовать для нее. Все исчезло, утонув в ослепительном сиянии, растаяв от тепла, которое источали добрые руки. Десятки, сотни лиц тех, кто был до нее и пребудет после, проносились перед взором. Шепча слова уносящие печаль и тревогу, они перекатывались каплями — опадали и длинноперыми птицами взмывали ввысь, складывались в предложения. Плавились, словно металл в кузнечном горне, обретая новую, невиданную прежде форму.

Она купалась в теплых лучах, обласканная светом сотен таких же, как она, разбросанных по всему Разделенному миру. Бродила по опушке железного леса; ловила червей в песках под Биндоном — личинок попадалось до обидного мало; тряслась по уходящей на север железной нитке в клубах тяжелого вонючего дыма, взрывая железным носом тягача наметенные ветром сугробы; плечом к плечу стояла с солдатами у разрушенных ворот погибшего гарнизона: понимала, бой будет последний — разведка ошиблась, с болота шла новая волна.

Заботливые старческие руки поднимали ее выше, к самому солнцу, где выцветшее небо обретало глубокую синеву и прозрачность, а ветер играл в волосах, ничуть не смущаясь грубой хрупкостью человеческой плоти.

Звезды тронулись с насиженных мест, свиваясь в тугую спираль, подобие смерча. В оке бури она, глаза широко раскрыты — видит все, понимает все. Линии сведены в единую точку. Вся она отзывается на движения безумного танца, в который погрузилась с головой.

Вихрь закружился быстрее, в нем мысли и дела, которые были и которым не суждено случится. Разбился в лохмотья, сжался в ослепительный шар и взорвался внутри горячим испепеляющим пламенем.

Застонав, Юстина Эбберг открыла глаза. Совсем стемнело. Из приоткрытых штор в комнату проникал свет безымянных созвездий, в углах и нишах за мебелью копилась сгустившаяся до непроглядного мрака тьма. Пряный аромат щекотал ноздри. Она дрожала — не от холода и испуга, — под сердцем, к животу и ногам разливалась теплая благостная волна.

Голова обрела полную ясность. Очистив мысли от ненужного сора, снеся препятствия, Мама дала совет. Теперь она знает путь, по которому начнет движение с утра.

Теперь она — не испытывает сомнений.

Опустила руки к бедрам — нужно позвать горничную, чтоб принесла воды. Как хорошо, что в этой гостинице все номера оснащены ванной комнатой.

Девушка три раза потянула за шнурок, шелковой нитью связанный с колокольчиком у стойки администратора, завернулась в измятое одеяло. Открыла ключом дверь и стала ждать у окна. Приклеенные к небу звезды мерцали из далекой дали, словно бы подмигивая ей. Она смотрела на них и ни о чем больше не думала.

Лориани отложил в сторону документы, прошел к столику с кувшином ключевой воды. Она в него больше не лезла, но пить хотелось все равно. Голова после ночных возлияний гудела так, словно неопытный звонарь решил сыграть на колоколах в черепе известную и популярную в кабаках Черного города мелодию. При этом чудовищно ее перевирая.

Вчерашним вечером у Фибуса случился нервный срыв, хоть ничего его не предвещало.

Покончив с работой как обычно, за полночь, он отправился в кровать. После памятной встречи с Высшим задерживаться на рабочем месте, а тем паче ночевать среди пропыленных фолиантов и свитков, более не хотелось.

Возможно, тому виной послужил не только факт встречи с нечеловеческой сущностью — богом во плоти, но и предельное напряжение последней недели. Первый исполнитель поручения нашелся через пару дней, а вот за вторым и третьим пришлось немного погоняться — беседы с дочерью Тысячеглавой и бывшим Смотрителем ипподрома Лау он провел лишь сегодня, когда солнце вошло в зенит.

Такой заказ нельзя было выпускать из рук. Неудивительно, что его подпорченные старческие нервы дали сбой.

Ложился он, как и рекомендовал лекарь, на пустой желудок. Мартина, проверенная и любимая гувернантка, уже приготовила постель и таз для омовения.

Умылся и прошел в спальню. Мельком глянул в зеркало, где на него в полный рост таращился коротконогий, стареющий и немного усталый человек. Из халата нараспашку выглядывал неказистый, выросший от малой подвижности живот.

Он сел на прохладную хрустящую простыню и тут на него накатило.

Мысли о Высшем, которые старательно загонял вглубь сознания, хлынули на него волной. Он сгорбился, не в силах устоять перед напором стихии.

«Зачем я понадобился им на самом деле? Неужто, и правда, не сумели перебороть решение Прокурора? С их-то возможностями и таким страшным оружием, как магия?! Ищите дурака… — думал он. Тем временем ноги, словно обретя разум, сами понесли его вниз, на уходящую под фундамент дома крутую лестницу. В погреб. — А зачем согласился? Почему не дал от ворот поворот — сразу и окончательно? Охотников до денег в Сар-городе хватает. Вмиг отобрали бы заказ».

На полпути осознал, что движется в кромешной тьме. Вновь поднялся в прихожую, где разжился свечей и спичками. Трясущимися руками зажег фитиль, вернулся к лестнице — внизу подмигивала рубиновым блеском фигурная ручка на толстой просмоленной двери.