Рики усилил хватку, когда тот забился пуще прежнего:

— Я — друг, — повторил он с нажимом. — Ты — жив. Сбежали.

Человек моргнул и уставился на Рики, как ему показалось, с надеждой. Осознав, наконец, что находится в безопасности, он успокоился, перестав сопротивляться.

— Я уберу руку, а ты не кричи. Вокруг полно стражников. Если нас услышат… — Сделал многозначительную паузу: — Ты понял?

Угрюмый кивок в ответ Рики Фрид принял, как знак согласия.

Горничная вошла, когда Юстина за ширмой меняла ночную рубашку на повседневный наряд. Воздушные шаровары и свободная белая блуза из тонкой ткани нравились ей куда больше корсетов и пышных многослойных юбок, переполняющих улицы Сар-города стоит солнцу умерить пыл. Иногда на нее недобро косились — не все готовы были принять радикальное изменение дамского наряда, но скидка на то, что Юстина являлась уроженкой Чулушты, о чем красноречиво говорил разрез глаз, делала свое дело. Недовольные мужчины, воспринимавшие ее одежду как вызов собственной мужественности, поспешно отворачивались, стоило встретиться с ними взглядом, дамы с полупрозрачными ажурными зонтиками в руках, завистливо шептались вслед. О норове дочерей Чулушты наслышан весь Разделенный мир, от болот до Восточного моря.

— Простите, — сказала горничная, разглядев силуэт за ширмой. Одета девушка была в форменное платье с белоснежным передником, а голову венчал кружевной чепец. — Все постояльцы спустились на обед, думала и вы… Не помешаю?

Выглянув из-за ширмы, Юстина сделала вид, что улыбнулась:

— Я скоро ухожу, — сказала она. Не только люди с достатком, но и последняя служанка в гостинице пытались выказать ей свою неприязнь. Вот, например, чего ей стоило постучаться прежде, чем решилась в номер войти? Верно говорят — мол, смелость города берет.

Жаль только, не все те смелые выживают.

Юстина заправила последнюю пуговицу, проверила ремень. Придирчиво досмотрела на предмет чистоты пару ботинок на подставке. Удовлетворившись, сбросила тапочки. Мягкие мокасины ей, конечно, понравились бы больше, но по меркам здешнего консервативного общества она и так выглядела нелепо и даже вульгарно. Ни к чему привлекать дополнительное внимание, которое и так порой принимало болезненную форму.

— По дому скучаете, — толи спросила, толи поведала горничная, прибирая постельное. — Толкуют, что климат там мягче, пейзаж интереснее. Была б на месте вашем — никто с гор не заставил бы спуститься.

«И мне говорят, что я вульгарна?» — с удивлением обнаружила Юстина.

— Когда представится отпуск, — сказала она, — не упустите возможность побывать в Чулуште. Будьте уверены, Маме понравится ее новое дитя — я замолвлю за вас словечко.

Втиснув ноги в тесные колодки, она покинула комнату. Впавшая в ступор горничная, побледнев, хлопала глазами. Почувствовала, что перегнула палку.

— Вот еще! — сказала Юстина, на миг заглянув обратно. — Под кроватью, пожалуйста, уберитесь. С трупа столько крови натекло… да и сам он пованивать начинает.

Под протяжный вздох и грузное падение лишенного сознания девичьего тела она прошла мимо десятка массивных дверей с номерами — все они оказались закрыты, протопала по ковровой дорожке к винтовой лестнице.

О трупе она конечно соврала. Не было в номере ничего предосудительного. Ни крови, ни остывших останков, с которых она могла бы натечь. Пока — не было.

Навстречу попалась парочка: девушка в юбке до пола и легком жакете изящно поправляла съехавшую на бок шляпку, сопровождающий ее молодой человек в приталенном костюме так же изящно шутил. Спустившись на несколько ступенек, Юстина почувствовала на спине его заинтересованный взгляд, которым тот измерил ее с ног до головы, посвятив значительное время нижней части туловища. Будто выбирал товар на южном невольничьем рынке.

То, как смотрел на девушку в брюках молодой повеса, не ускользнуло от его спутницы — одернула за рукав, бросив вслед что-то презрительное.

Перед тем как скрыться за очередным витком лестницы Юстина обернулась, удерживая на лице небрежную усмешку. Парочка сделала вид, что вспомнила о неотложных делах и поспешила удалиться, вмиг забыв о напускном изяществе. Бежали, как от огня — будто вот-вот над городом должен был пролететь огненосный Скат, а они не успели завершить приготовления к его встрече.

На первом этаже и в столовой в ее сторону старались не смотреть — видно, все смельчаки остались этажом выше. И правильно делали: Юстина умела терпеть, но и эта бескрайняя бездна, которой она отгораживалась от остального мира за пределами Чулушты, оказывалась вовсе не бездонной. Иногда просто необходимо было выпустить пар.

— Сегодня можем предложить холодный овощной суп, но он идет с курицей, а вы, насколько нас просветили… — невозмутимо начал официант, выросший перед столиком, стоило Юстине опуститься на стул.

— Подай второе, без заправки, и черный чай.

За столиками по соседству говорили о разном, до нее доносились обрывки фраз:

— «Как тебе новая шляпка, милый?» — «Очень даже…» — «Подумать только! Нашла с подругами, когда гуляла у Швейного тупичка. Ты не говорил, что здесь следят за последними тенденциями в моде…» — «Каким ветром тебя туда занесло, дорогая?» — «Я очень устала днем. Решили с Анной развеяться у реки и, как видишь, удачно!» — «Могу представить, во сколько она тебе обошлась…»

— «В связи с участившимися исходами с болот войско увеличили на треть». — «Уверен? Когда это случилось?» — «Не далее, как на прошлой неделе. Голова заявил на Соборе, что дело поправимое — надо только увеличить выплаты из казны…» — «И что же он предлагает? Штат у служивых и без того раздут до неприличия. Мастеровые откажутся платить увеличенные поборы. Нагрузка ляжет на них, как пить дать». — «Они не заметят давления. Управа спустила в кузни крупный заказ. Никто не останется без работы… ну и выручка, конечно же, взлетит до небес». — «Что за заказ?» — «Нить. Вроде стандартной — доспешной, только цветная и мягкая. Недавно состав на восток ушел». — «В Аданай?» — «Ниор, у Железного леса». — «Знать бы, что они собираются делать с таким количеством проволоки»… — «Да пусть хоть сами в нее заматываются. Нам какая о том забота?» — «И то верно. Мастеровые заняты, не гундят… Хитро придумано». — «На то он и Голова…»

— «…мимоходом из Биндона». — «Откуда?! Неужели, с юга». — «С его самого. Присматривал товар для перепродажи». — «Не обижайся, но зная твои пристрастия… Половина невольников по дороге в расход идет. Купец из тебя никудышный, бросал бы ты это гиблое дело». — «Я сам решу, когда стоит остановиться». — «На что хоть живешь-то?» — «Да вот на это и живу»…

Юстина заметила кивок в свою сторону, но решила не вмешиваться в разговор. Понимала что еще не время для выяснения отношений. Оставила на будущее. Этот провонявший потом недельной давности тип, с неровно торчащей во все стороны щетиной на грубом обветренном лице, вызывал у нее чувство брезгливости.

Каждый раз, как ее взгляд обращался в ту сторону, она чувствовала учащенный бой сердца. Все внутри нее горело желанием пообщаться с ним наедине, в уютной тишине собственной комнаты.

Пока несли обед, девушка успела рассмотреть трещины на стене дома в окне напротив, и пресечь попытку нерешительного знакомства, на которое настроился юноша с соседнего столика. Он долго примерялся как следует подойти — заметная дрожь в пальцах, когда он смотрел на нее, выдавала его с головой; но одного грозного взгляда хватило, чтобы тот вновь приклеился к месту, когда попытался было встать, и подойти ближе.

Знакомства ей пока не нужны. Может быть потом, когда останется позади цель визита в Сар-город… Ничто не должно отвлекать ее от выполнения поставленной задачи, она не вправе подвести сестер. Ведь если совершит ошибку, то может больше и не дождаться Нежной ночи. И Мама очень не любит когда ее дочери не возвращаются домой — сестрам после этого приходиться несладко. Зачем ее злить лишний раз?