— В одночасье? Такого попросту не может быть.

— Но мы стали тому свидетелями, Арно. Этого уже не исправить. Выходит так, что мы очень мало знаем о земле, на которой живем.

Неизвестно о чем думал варвар, но после продолжительного молчания он добавил чуть тише:

— Простите меня за действия, которые пришлось совершить…

— Довольно извинений, наслушался, — поддернув сползшие штаны, отмахнулся Фибус. — Ты все делал правильно, только вот… зад от пинков до сих пор болит. У тебя тяжелые ботинки…

А потом они поднялись на вершину. Пыль немного рассеялась: стали видны Ратуша и Храм, воздевший шпили над коричневой мутью. Белокаменные стены основательно припорошило песком. Напоминая ступенчатую пирамиду, он широкими уступами поднимался к небу. Над тем местом, где раньше высилась водонапорная башня, полыхало холодное лиловое зарево.

Предложенный Выворотнем план он все же отринул. Решил поступить по-своему — навестить тюрьму. Даже если стражники и оповещены о готовящемся похищении, то не ждут прихода грабителя в свою обитель, где их кишмя кишит.

Затея была дурацкая, но иного пути вернуть утраченную жизнь Васер не видел.

Где-то неподалеку вентиляционная шахта соединила подземелье с поверхностью — щеки коснулось легкое дуновение ветерка. Приняв движение воздуха, как вознаграждение за все пережитые мучения, бывший Смотритель ипподрома остановился. Приподнял голову и закрыл глаза, ловя ноздрями благостные потоки: пахло прокаленным песком и жженым углем.

Во время блужданий он успел хорошо продрогнуть. Отсыревший плащ уже не спасал от холода, а лишь тянул к земле уставшие плечи. Больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться на одной из прокаленных улиц Сар-города. На душе потеплело немного, а настроение поднялось. Не достаточно, чтобы избавиться от хандры полностью, но хоть что-то…

Тоннель окончился пустотой.

Притушив свечу, Васер выглянул в поисках огонька от светильника, который могли бы нести воины городской стражи, но увидел лишь тьму. Истратив пол коробка размокших спичек, достал другой — посуше. С третьей попытки разжег огарок и, вознеся высоко над собой канделябр, шагнул наружу. Под ногами хрустнула истончившаяся от времени и гнили дверь. Зашуршала каменная крошка.

Зал был огромен; света не хватало, чтобы обозначить границы помещения. Потолок высотой в два человеческих роста подпирали толстые гранитные колонны. Меж ними Васер насчитал по десять шагов.

Карта, в юности составленная Виоликой, не врала: он шел сейчас под площадью, пролегшей между тюрьмой и жилыми домами, в которых проживали семьи охраняющих казематы стражников. В тюремщики в основном шли лишенные крова простолюдины, не желавшие селиться в пределах Черного города. И шли, надо сказать, охотно. Каждому поступившему на службу управа выделяла небольшой надел у городской стены — благо, пустующего жилья в этом квартале хватало.

Преодолев зал, он повернул направо. Еще с дюжину шагов и рука нащупала железный засов. Замерев на секунду — Васер вплотную приблизился к лабиринту переходов, соединяющих камеры, — сдвинул шершавую рукоять. Полоса металла вышла из петель легко, не издав ни звука.

Приоткрыл дверь и глянул внутрь — опасливо, ожидая бесцеремонного удара. Но удача оказалась на его стороне, за порогом его встретила пустота. С потолка свисали пыльные, длиной практически до пола, лохмотья. Этим коридором продолжительное время никто не пользовался.

Выдохнув — сердце продолжало бешено колотиться, Васер вошел внутрь.

Далее стало немного тяжелее: он ставил канделябр на пол и шел счищать со стен паутину, чтобы невзначай не подпалить ее и не вызвать пожар. Потом возвращался за светом, проделывал обратный путь, и все повторялось заново.

Очень скоро он взмок пуще прежнего, испачкался в пыли и саже с ног до головы и напоминал теперь, наверное, привидение — осколок души несправедливо приговоренного к смерти человека. Не хватало только цепей, которыми можно было бы пошуметь ради создания соответствующего антуража. На язык просилась шутка о том, что при встрече со стражей ему не понадобится оружие — не все служивые отличались здравым рассудком.

Горько ухмыльнувшись, он повернул, огибая угол. Сделал несколько шагов и понял, что находится недалеко от выхода из тоннеля. Края его отчетливо проступали сквозь плотные, подсвеченные снаружи газовыми светильниками, ряды паутины. Она дрожала от малейшего дуновения ветерка.

На выходе двери не оказалось. За пять шагов от проема сиротливо висели тяжелые петли. Он ощупал их — вполне исправные. Кто-то позаботился, подготовив путь для побега?

Не исключено, что сам Лориани к этому руку и приложил. Его работа опасна. Течения в Ратуше прихотливы и извилисты, легко повернут вспять. И старые друзья среди высших чинов Сар-города, как бы невзначай, могут оказаться врагами. А там и до темницы недалеко. Вот и готовился старый интриган к худшему сценарию заранее, не дожидаясь когда кот за седалище цапнет.

Это облегчало задачу — не нужно скрипеть и шуршать, как придет время выскакивать из укрытия, словно червь пустынный из песка. И затрудняло ее: хоть Васер этого и не видел, но внутренний счет времени подсказывал — день снаружи стремился к закату. А значит, вскоре у стражи будет пересменок, по коридорам потянутся толпы солдат. И только чудо отвернет их от возможности заглянуть в заросший паутиной ход.

Впрочем, что-то же помешало им сделать это раньше? Быть может, и сейчас не решатся проверить ответвление. Суеверных и, в общем, недалеких людей среди тюремщиков имелось в избытке.

Этот ход наверняка не единственный. Как указывала карта Виолики, две дюжины его близнецов врезались в подвалы казенного дома. Вряд ли они станут проверять каждый просто так, от нечего делать. Тем более известно, что все они надежно перекрыты тяжелыми дверьми — опасности с их стороны ждать не приходилось. Кроме того тоннеля которым пришел Васер.

Но кто о том знал?

Подумав, Васер не стал срывать паутину, вернулся за угол и притушил свечу. Ему крупно повезло, что не вывалился случайно под ноги стражников, а то объясняйся сейчас, как и для чего внутрь пробрался. Делай хорошую мину при плохой игре.

Бросив бурдюк на пол, Васер сел на него, облокотился на стену и прикрыл глаза. Хотелось пить, но он так и не сумел его наполнить, по дороге не встретилось ни единого чахлого ручейка.

Сейчас он мог только ждать, когда конвой поведет преступника к месту казни. Случится это только утром. Освободившееся время следовало потратить с умом, отдохнуть малость, да набраться сил.

Задуманное им остро пахло авантюрой, опасностью. Однако иного выхода завоевать расположение Выворотня Васер Лау не видел. Его манила прежняя жизнь. Помнилось желание поскорее убраться за Границу, в Аданай, где мечтал провести остаток дней вместе с Роксаной. То желание, которое, скорее всего, так и останется недоступной теперь мечтой.

До боли сжав кулаки, он почувствовал, как обломанные неровные ногти впиваются в кожу.

Закрадывались иногда мыслишки — а не плюнуть ли на все?

Зачем? Зачем ему нужно вновь подставлять голову в угоду карлику, наживающемуся на чужом горе? Все равно — выполни он задание как надо, прежнего уважения высокочтимого общества не добиться, хоть в лепешку ты расшибись.

А завали он порученное дело…

Не думал Васер, что слова Выворотня о вечном изгнании и слежке правдивы. Из города его не выпустят, это факт. Но можно залечь на дно. Вспомнить юность и пошататься по низам, попробовать зажить обычной честной жизнью рабочего человека. Виолика же как-то существует?!

Ну да. Именно, что — существует. Жизнью это не назвать.

Нелегко будет поначалу. Можно пристроиться чернорабочим на вокзал, или подмастерьем в кузнечном квартале: работа там вредная и тяжелая, желающих попортить собственное здоровье за гроши не так уж и много — охотно возьмут. Да только сразу же прогонят, как только дойдет слух о его злоключениях. И какого же будет ему — вставать рано утром, пахать смену от звонка до звонка, и видеть при этом, как жируют прежние знакомые. В таком случае, не захочется ли ему самому наложить на себя руки?