Васер успел рассмотреть несущийся навстречу кулак. Зажмурился, ожидая удара и боли раскалывающей череп.

Но, либо пропустил и уже находился в ином, более лучшем, мире. Либо его так и не последовало. Дышалось, впрочем, все также тяжко. Поэтому решил приоткрыть глаз — тот, который еще не утерял способность видеть. Над ним сопели и исходили потом, в шесть дюжих глоток сыпля проклятиями, но отчего-то больше не били.

— Да оставьте ж его, раздери тебя на запчасти! — кричала женщина. — Слышали, что говорено?

— Слышать — слышали, а не хочется, — сказал тот, который готовился нанести удар. Слюна из его искаженного ненавистью рта падала на щеку. — Он Митька снасильничать хотел.

Женщина рассмеялась в голос.

— И вы, шестеро взрослых жлобов, поверили ребенку?! Ха! — она расхохоталась пуще прежнего. — Да он вас вокруг пальца, как им же деланных, обвел. Ну, …молодцы — сказать, значит ничего не сказать. Олухи!

— Чего ты взъелась, — ответил другой, постарше. — Объясни лучше по порядку.

— А нечего тут лясы растачивать. Ко мне он пришел, — сказала женщина спокойнее. — Лау — его фамилия, с ипподрома Смотритель бывший. — Добавила чуть погодя: — Не любитель он мальчиков, зуб даю. Сама проверяла — было дело.

«Виолика», — подумал Васер, узнав знакомую речь. Голову повернуть, однако, не смог — словно в тисках зажата.

— Правду хоть говоришь или знакомого защищаешь?

— Не сойти мне с этого места, — заверила его женщина. — Пускайте его, издохнет же…

Хватка тут же ослабла. Рабочие неспешно поднялись. Кто-то по плечу по-свойски хлопнул: «Митек у нас такой…».

Руку, впрочем, никто не подал, как и не извинился. Подобрав с лавок разбросанные вещи, направились к двери.

Не веря, что получил свободу, Васер принял сидячее положение: ребра вновь отозвались болью. Ощупал шею, живот.

Виолика стояла неподалеку. Все такая же, как он ее помнил: ровный овал лица, четко очерченный нос, строгий взгляд из-под плавной линии бровей, в уголках губ угадывается тень усмешки. Штаны и рубаха в крупную клетку, фартук и налокотники. Волосы спрятаны под косынкой, но из-под ткани выбилось несколько взмокших вьющихся прядей, по которым можно судить, что цвет в угоду моде она не меняла — осталась блондинкой. Прибавила в годах и слегка располнела.

— Ты это, — посоветовал перед уходом последний из работяг, выглянув из-за откоса. — Если что — на помощь зови. В цеху еще много народа осталось…

Непонятно было к кому он обращается: глаза, вроде бы смотрели на Виолику, но фраза, будто предназначалась Лау.

— Уж как-нибудь разберемся, — ответила она и хлопнула дверью, едва не прищемив тому нос. Стала вытирать тряпкой вымазанные в чем-то вязком руки, дотошно осматривая каждый пальчик. Между делом она поглядывала на Васера, так и не решившего — стоит еще посидеть, или лучше встать. Подумав, пересел на лавку.

— За каким демоном, я тебе понадобилась? — не выдержав, спросила она.

— Могу я навестить старую подругу?

На этот раз Виолика смеялась дольше и гораздо громче.

— Мало тебе от парней моих досталось? Только намекни — позову обратно.

— Кажется, раньше ты и сама неплохо справлялась… Не надо больше парней, — выдохнул Васер, держась за отдавленную грудную клетку. Сказал серьезно, а проскользнули все же просительные нотки. — Сама подтвердила, что в курсе моих сексуальных предпочтений.

— Уверен, что ничего не изменилось? Социальный статус иногда меняет человека до неузнаваемости…

— Уверен.

Скомкав тряпку, Виолика села рядом.

— Повествуй тогда — зачем пришел, — сказала она отстраненно.

На него она больше не смотрела. Придирчиво рассматривала очищенные от смазки коготки. Он помнил, как те любят впиваться в спину, расцарапывая кожу в кровь. Ему не нравилось это сомнительное удовольствие.

— О моей беде, думаю, наслышана… — сказал Васер угрюмо. Сар-город быстро полнится слухами: стоит на одном его конце чихнуть, на другом уже шепчутся о проступке. — Виноват перед Хозяином. Не спорю, осознал… К тебе пришел за помощью.

— Он бы не отпустил тебя так просто. Что-то пообещал ему?

— Так… предложил мне кое-какую работенку.

— И жизнь.

— И ее, что тут скрывать… Если справлюсь.

— Вот и шел бы к своей Роксане. Сметливая — очень здорово она по дому помогала. — В голосе ее проявилась издевка. — И где такое сокровище откопал?.. Способная девчонка — быстро умеет сориентироваться в ситуации, и взять на себя часть чужих… функций.

— Ты была не только функцией, — твердо сказал Васер. Хотел посмотреть ей в глаза, чтобы поняла, что он чувствует на самом деле, но та не повернула головы. Уходя, рабочие затушили лампу, единственным источником света осталось маленькое квадратное окно под потолком: светлое пятно упало Виолике на лицо, резко очертив напряженные скулы.

— А у вас хорошо получалось, м-м-м… дружить, — сказала она.

Лау все было понятно с этой женщиной — не простит, не стоит и пытаться. И вряд ли захочет помочь, но попробовать все равно стоило. Два раза за последние сутки он попадал в переплет с потерями для здоровья. Хуже уже не будет.

— Подозреваю, что сделал неправильный выбор тогда…

— Он подозревает… — тихо прокомментировала Виолика.

— … если смотреть с твоей стороны. Но если бы мне вновь его предоставили — поступил бы точно также. Понимаешь, о чем говорю? Нам лучше порознь.

Она молчала. Он мог бы сказать еще, но тогда получилось бы, что пришел оправдываться. Васер не чувствовал за собой вины.

— А пришел я… Никто в городе не знает подземелий лучше тебя. И ты это прекрасно знаешь.

— Я давно не спускалась в них.

— Те карты, которые мы составляли в детстве — еще остались?

— Может быть… Зачем они тебе? Решил уйти в подполье? Долго там не протянешь. Рано или поздно люди Выворотня выкурят тебя наружу.

— Нужны точки спуска на нижние уровни… и тот участок, у водонапорной башни. Слышал, что успела его зарисовать.

Впервые с момента, как ушли мутузившие его работяги, Виолика посмотрела на Васера. В глазах читался интерес, густо замешанный страхе. Впрочем, взгляд быстро потух и поскучнел.

— Мне не нравится эта идея, — сказала она. — Порода там нестабильна — оступишься, и поминай, как звали. Сама иногда поражаюсь, в какие опасные места мы готовы были залезть, лишь бы увидеть…странное. Не затянешь меня туда ни за какие коврижки теперь. И ты бы… не ходил.

— Переживаешь за мою безопасность?

— Думала, когда увижу — убью на месте. Собственными руками придушу сволочь… Потому велела всем близко ко мне не подпускать.

— А теперь?

— Пока не хочется, но в следующий раз, поверь, за мной не заржавеет, — криво улыбнулась она.

Поговорив еще немного, условились на том, что Васер будет ждать от нее посыльного под мостом. У пересохшей реки, где сиживали иногда, будучи ребятишками. Прежде, чем окончательно попрощаться, Виолика снабдила его провизией на день — высушенный до окаменелости кусок соленого мяса, полбулки хлеба и бурдюк чистой воды. Затем сунула в карман пару медяков и выпроводила вон из цеха.

До позднего вечера он сидел у опоры моста, грызя сопротивляющиеся зубам припасы, да поглядывая снизу вверх на прохожих, количество которых ближе к ночи выросло. Почерневший тальник, заполонивший русло, хоть и был напрочь лишен листвы, все одно неплохо скрывал его от посторонних глаз. Стража не беспокоила.

В недоступной вышине дул ветер. Небо расчистилось, посвежело. Васер не заметил, как уснул.

А утром, когда солнце показало расплывчатый лик над горизонтом, и он открыл глаза, с замиранием сердца осознал, что так и не дождался посланного Виоликой мальчишку.

Качало продолжительно и очень сильно. Тряслись стены, с потолка сыпалась штукатурка. В двух шагах от арки не выдержала брошенная над проходом толстая деревянная балка: треснула, ощетинившись щепой. Волновались шторы. Со стен срывало все, что спокойно висело до этого: картины, корзины плетеные — с цветами и без, какие-то склянки с пахучими притираниями на полочках…