Вот оно что…

— Пака, это привычка еще с улицы. Улыбчивым людям больше доверия и плюшек.

— Стива, я и без этой твоей ухмылки доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Не улыбайся мне так…

— Иначе ты не захочешь улыбаться мне в ответ? Удивлена? Я запомнил твои слова. Тебе я и не улыбаюсь.

Она обрадовалась, словно не была отчитана мною как малолетка.

Я дорог тебе?!! Я не верю сейчас ни ушам своим, ни глазам. Просто потому, что по причине самой жёсткой влюбленности, могу принять желаемое за действительное.

Пака смотрела на меня во все глаза свои синюшные! Я только чудом не кинулся на нее с поцелуями. Потом она выдала нечто, что я очень хотела услышать, но не ожидал, что так скоро.

— Я буду думать о тебе, когда захочу приключений. Стива Голицын — мой личный тормоз.

Я не рискнул ответить…. Вру, я просто сильно обрадовался, потому и слова подрастерял.

— Я обижена. Ты потоптался на моем самолюбии. Но, я понимаю, что просто так ты бы говорить мне все это не стал. Если бы тебе было на меня наплевать, ты бы просто ухмылялся и все, — моя ж ты умница! — И еще…я не могу просто так взять и извиниться за свои проступки. Предпочитаю сделать что-нибудь хорошее.

— Поэтому начала готовить для меня? Ты все время повторяла, что это в качестве извинения.

— Я по другому не могу. Точнее могу, но мне это сложно. Можешь считать это гордыней, но простого слова «извини» частенько бывает недостаточно.

Теперь пришла моя очередь задуматься. Я обижал ее часто и не только словами. Я обещал ей дать порулить в качестве «спасибо» за то, что она прочла меня. И вместо извинений и призов, отчитал ее.

Да, Стива, дуб ты. Права душа моя. И ведь выслушала меня, не ударила, не плюнула в лицо. А ты, Стива??? Связался чёрт с младенцем.

— Рули.

— Что?

— Рули яхтой, если хочешь. Только, я буду рядом. Приготовить обед я не смогу, вернее смогу, но ты не сможешь есть то, что я приготовил. Поэтому, поймаю тебе большую рыбину в этом гадском море, а ты ее изжаришь. Идет?

— Это в качестве извинения? — она прекрасно поняла мой порыв.

— За то, что я хамил тебе, правда у меня была причина, и за то, что оставил синяки на тебе. Но за слова, сказанные мною тебе сегодня, я извиняться не стану. Но замечу, что ты, Пака, как бы странно это не звучало, одна из самых адекватных девиц в этом мире. Я ожидал чего угодно, но только не нормальной реакции на свои замечания.

— Нет, Стива. Адекватной меня назвать никак нельзя. Ты ошибся. Просто, ты сам бешеный, только никому этого не показываешь, — снова она поняла меня и гораздо лучше, чем я сам себя.

— Тут, alma mia, я спорить не стану. Возражать не возьмусь, — я постарался притушить свой горячий взгляд в сторону очешуенной тиби!

— Я не стану рулить. Ты лучше спой мне, Стива. Может, я перестану сердиться… — она вздохнула тяжело, и я понял, будет думать над моими словами.

Он пел мне…. А я слушала, затаив дыхание, и не могла оторвать глаз от него. Чудесный голос, прекрасные песни.

Стива, я и думать не думала, что ты так умеешь!

И вот это мои мысли после того, как этот гадский солдафон отчитал меня, как школьницу!!! Никаких сомнений, Стива прав! Я совершенно ненормальная особа!

Правда, с горечью я осознала, что его слова не лишены были смысла, логики и такой неприятной для меня правды. Я обижена, раздавлена, но меня очень греет мысль о том, что Стива говоря все это, проявил заботу обо мне. Вот так вот, своеобразно, она дал понять, что я сама и судьба моя, ему не безразличны.

И что думать? Как поступить?

Можно надуться, как индюшка! Приехать домой (что я буду дома, я не сомневалась, Стива же со мной и спасет!!), пожаловаться па или Ильке…

Можно внять его словам и начать применять «тормоз».

В первом случае- я докажу собственную беспомощность и несостоятельность.

Во втором случае — проявлю мудрость и… трезвомыслие.

Но я злилась! Правда, не на него, точнее не совсем на него. Я привыкла к его тону и образу мыслей (странно, что так мало времени мне для этого понадобилось), потому и смогла понять, о чем он мне вещал. Злилась я на то, что Стива мной не восхищается.

Почему??? Все мужчины, которые, так или иначе, оказывались в моем поле зрения, влюблялись в меня…ну, или проявляли интерес! А этот Кочерыжка, нет!

Ну, допускаю, что он меня…э…хочет. Взгляды его томные, я не могла истолковать как-то иначе. Но, где обожание? Где восхищение? Поклонение, в конце концов! Я же тиби! Сокрушительная!!!

Боже, я правда, избалована сверх меры и принимаю все, как должное. И любовь, и поклонение, и восхищение…

Как же он поет… Как смотрит на меня…

Я очень не хотела думать о том, что путешествие наше скоро закончится, и мы не увидимся более. Я стану скучать по нему. И по глазам его стальным и по улыбке, той, которая настоящая и которая только для меня! Я точно знаю, что лишь для меня! Уверена! Чувствую это всеми мыслимыми и немыслимыми возможностями своего организма и дара!

За всеми этими размышлениями я и не заметила, как Стива отложил гитару, и пялился на меня, как собачка на косточку!

— Что? Что ты смотришь?

— Кариньо, ты сама на меня смотришь. Давно уже. Не отрываясь, — и глазами так на меня зырк!

Вот откуда в тебе Стива, тюлень ты мороженный, столько пламени? Почему ты полыхаешь, когда я рядом? Так бесишься? Нравлюсь? Или это плотское?

Вздохнула и ничего ему не сказала.

— Amado, пугаешь. Неужели сказать нечего? — вот докопался!

— Ты поешь очень красиво. И голос прекрасный. Без фальши и позерства. От души, Стива. Я заслушалась и позавидовала. Знаешь, люблю петь, но так как ты не смогу, — я снова вздохнула и поднялась с диванчика.

Уже на пороге салона, я обернулась к нему и сказала.

— Я благодарна тебе за правду и за совет о тормозе. Но, я все равно обижена. Я постараюсь справиться со всем этим. Принять или отвергнуть. Право выбора все еще у меня есть. Нет твоего уважения, но это я тоже планирую пережить. Спокойной ночи, — я уже было двинулась в сторону каюты, как Стива подлетел, и цапнул меня за плечи, резко развернув к себе.

Я уставилась на него, подняв лицо, в который раз удивляясь его мужественности и красоте.

— Не уходи так, Алена. Выслушай меня, — еще одна лекция от мудрого Стивятины?!

— Может завтра? С меня довольно. Или ты припомнил еще что-то нехорошее обо мне?

— Amado, я тысячу раз говорил тебе, но ты все это пропускала мимо ушей. Я в жизни не видел такой смелой девочки, как ты. Ты — ПРАВИЛЬНАЯ, понимаешь? И пусть тебе кажется все, что угодно, но мое уважение ты уже получила, и именно в тот момент, когда я увидел тебя с серебряной тыкалкой в руке. Я уже говорил тебе, все эти сказки про честь и гордость не по мне, но то, что ты не паниковала, была собрана и готова была защищаться, я прочувствовал в полной мере. Я промолчу о том, что ты молча и без истерик, пролежала в закутке, без света и почти без воздуха и ни слова обиды, никаких претензий. Какой смелой была в Бонхо и моментально приняла игру, прикинувшись даху. Ты ни разу не подвела меня. Ни разу не нарушила моих планов. Да, плевалась ядом, но уже потом, когда опасность была позади.

Я тупо хлопала ресницами, глядя на Кочерыжку. Это оно обо мне???!!!!! Вау….

А он продолжил.

— Мы не понимаем друг друга, кариньо. Довольно часто спорим. В том моя вина, поверь. Это от отсутствия доверия. Для меня это привычно. Я никому не доверяю с детства, но, ради тебя, готов сделать исключение. А ты… ты уже сказала, что доверяешь мне, как никому другому и я тебя не подведу, — с тем он меня и выпустил из своих лапищ.

А мне стало холодно, когда я перестала ощущать его руки на своих плечах и его взгляд.

Но, его слова… Мне и дома-то никто не доверял… Тетушка Ирэн, не смотря на уверенность в моих кулинарных талантах, пробовала еду, которую я готовила для ее великосветских ужинов. Дядя Гоша всегда заставлял меня репетировать песни и перед концертом, непременно лично слушал мое выступление. Па — «доверяй, но проверяй». Ма- «не верю, но очень люблю». Илька- «это же Пака, люблю и оберегаю». Бабуля Солана — «она Пачего, а тут ничего не поделаешь».