— Стива, — голос мой был тихим, оно и понятно, — Сейчас долго не смогу говорить, устала. Ты- Защитник. Тебе привет от Кирюхи и Жозе. Говорят, ты славный вырос. И враги с поля боя тебе салютуют, все как один. Об остальном завтра, можно?

И я отрубилась.

У меня шерсть дыбом встала, когда Алена начала говорить с моими духами (ну, не шерсть, но что там встать может? Тьфу, не о том вы думаете!)

Тиби долго мерцала даром своим невероятным, пока я не понял, что силы из нее убегают слишком быстро!

Все, хватит, Алена! Возвращайся! Я того не стою! Ну, кто я такой, чтобы ты из-за меня так надрывалась? Чтобы я еще раз повелся на твои уговоры? Да, никогда! Ненормальная! Погибнешь!

Вот…сейчас…последняя искра.

Я ломанулся к ней, успев ухватить, когда она уже начала падать с дивана. Обнял крепко и прижал к себе. Чёрт, она запретила силы в нее вливать.

— Стива, — голос ее был тихим, оно и понятно, — Сейчас долго не смогу говорить, устала. Ты- Защитник. Тебе привет от Кирюхи и Жозе. Говорят, ты славный вырос. И враги с поля боя тебе салютуют, все как один. Об остальном завтра, можно?

И она отрубилась.

Я держал ее крепко, а она уже спала.

Если бы та знала, alma mia, какой камень сняла с моего сердца! Мертвые не лгут. Есть разница между защитником и убийцей. Ты сказала- Защитник, а могла бы назвать потрошителем… Спасибо, paloma.

Спит… Такая красивая, бледная. Не отпускал бы ее, но она отчаянно нуждалась в отдыхе. Делать нечего, понес кошку в каюту. Там уложил в постель и…уходить не хотел.

Я бы и не ушел, но глядя на нее, не мог не думать о том, как прошел сегодняшний день.

Что бы я там тебе не плёл о своем равнодушии к твоим попыткам меня соблазнить, я нагло врал! Так и знай!

Еще с утра, после того, как она обняла меня, я места себе не находил! Вот ведь, влип, Стива! И в кого? В тиби! В дочь премьер-министра! В «объект»!

Я даже вспоминать не буду, как она выглядела после купания в море, потому как если вспомню, то даже не посмотрю, что она спит и…

Ой, все! Валить надо! Из каюты! С яхты! С Планеты! Хоть к чёрту на рога!

И все же не удержался…. Поцеловал ее лодыжку. Она не проснулась, но прикосновение ощутила! Пальчики на ее ногах слегка поджались и тотчас расслабились.

Меня вынесло из ее каюты! Я сам себя вынес! Плюнул на все свои профессиональные принципы, бросил яхту и нырнул как есть, в одежде прямо в море. Благо, стояли на якоре и рядом с берегом. Понырял, поплавал, полегчало! Тапки утонули…и пёс с ними!

Потом долго сидел на корме, болтая ногами в воде, смотрел на закат.

Солнце село. Ушло. Перестало согревать. Так и ты, Алена, уйдешь скоро. Скроешься за горизонтом, а я останусь в Мальето. Снова один, но с треснувшим сердцем.

В клан захотел? Власти возжелал? Тупой суперарэ! Сплошные инстинкты победителя! А на хрена мне все это, если тебя рядом не будет?

Как быстро, как скоро я влип. Знал же, что она не для меня? Знал. Так чего теперь голову пеплом посыпать и сокрушаться? Нужно было следовать плану и не болтать с ней и не смотреть на нее. Гадская тиби!

И уж совершенно точно, не надо было ее целовать! У меня чуть искры из глаз не посыпались после этого. Садануло меня знатно. Пришлось отступать в спешном порядке.

Ну, ничего. Я еще потрепыхаюсь! Вдруг пройдет? А что? Надежда умирает последней, так ведь говорят. Хрен тебе, кошка, а не обожание и восхищение!

Кого я обманываю? Уже и обожаю и восхищаюсь. Дурень. Как есть, дурень.

Вздыхая, поднялся в рубку, завел мотор и вырулил в море. Автопилот принял на себя мою работу.

Потом меня долго болтало по палубе. Я раз сто проверил ход яхты, «ловца», штурвал. И Паку… Заглядывал к ней и смотрел, как она спит. Угомонился к середине ночи и улегся на диван в штурвальной.

Вот странное дело, сон мой был спокоен и крепок!

С утра пораньше, подскочил и уселся на своей удобной лежанке. Пака! Как она??! Бегом к ней… Заглянул в каюту, успокоился- спит, как сурок.

Ой, вот только не надо ТАК улыбаться, Стива. Ты словно карамели объелся. Фу!

Принял душ и переоделся. Даже в зеркало заглянул, как бы случайно.

Что, брат, тяжко тебе? Ну, а как ты хотел? Терпи теперь.

Смотрел я на свою чудовищную в своей озабоченности и нежности рожу и думал, а может все получится у нас? Ты, Пака, смотришь на меня совсем не невинным взором. Ну, чуйка у меня! Хотя, видел я в глазах твоих синих, только плотское, ничего того, что напомнило бы о нежности, привязанности и…любви? Нет, слишком громкое слово. Ты хочешь меня и только…. Мало, paloma, этого мне мало.

Ну, есетинская сила! Куда меня несет-то? Чего мало-то? Дубинарий!

Это там что еще? Я прислушался…

О, как. Принцесса проснулась и поет. Серьезно, поет! Чего поем, дорогуша? Изумительный мотив, старый, мощный. Слов не разобрать, язык не общеимперский. Хотя, сходен по звучанию с языком клана дель Торе-Пачего. Порту? Она поет на Порту?

Тихо спустился в салон. Алена готовила что-то и была хороша собой, как никогда! Крепкая барышня! Истинная Пачего! Будто не слила вчера весь дар, а прогулялась на свежем воздухе в тени ракит. Господи, ракиты-то каким боком прилепились?!

— Смотрю, ты жива, кошка? — я не хотел грубить, но она, как ни странно, заулыбалась, увидев меня и, услышав мои речи.

— Твоими молитвами, господин майор, — и смеется, окаянная.

— Ты как? — сам обалдел от того, как дрогнул голос мой, выдавая все мои тревоги за нее, и те чувства, которые мне, кровь из носа, нужно было скрыть от этой синеглазой ведьмы.

— Я в порядке, не парься, — она смешивала что-то ароматное в большой стеклянной миске, — Ты хочешь мяса? Или чего-то полегче?

Я уселся на свое обычное место, и принялся наблюдать за ее действиями.

Честное слово, всякий раз удивляюсь ее кухонному мастерству.

— Я еды хочу, кариньо. И все равно какой. Лишь бы можно было грызть, — понял только что, насколько проголодался.

— Давай сырников поедим? Самая домашняя еда! Сейчас изжарим и зальем все сметаной. Или медом. Или медом со сметаной, — она приговаривала, смешивала и высаживала ароматное тесто в сковородку.

Блин, аж слюни потекли! И, главное, от чего? От сырников? В жизни не ел их по собственной воле, ну разве что с большой голодухи.

Я слупил все, что было в моей тарелке, тяпнул кружку какао. Все, это трындец. Повяжите мне бантик на шею, я теперь девочка. Тащусь от сладкого!

Вкусно-то как, Алена!

— Кариньо, спасибо, это было круто, как обычно, — я довольный собой, жизнью и синеглазой красоткой по ту сторону стола, улыбался.

— На здоровье, Стива, — просияла в ответ улыбкой и уставилась на меня.

Что?! Не смотри так.

— Ты хочешь услышать мой рассказ? Или станешь задавать вопросы?

— Рассказ. Для вопросов я слишком мало знаю.

— Стива, про врагов и друзей я тебе вчера поведала. Но, есть три «НО», одно загадочнее другого. Давай по нарастающей? Согласен? Отлично. Тогда слушай. Первое- дед. Он погиб от твоей руки в каком-то ангаре, и все бы ничего, смирился бы со смертью, но донимает тебя, потому, что там, на месте его гибели, остался подарок его жены. Иконка. Он «просил» найти ее и передать в Собор Дуартэ. Тогда он успокоится. Второе — семейная пара. Тоже погибли…ты их… Те злятся, и требуют найти их могилы на Знаменском кладбище. В последнем ряду. Прочесть их имена и написать твое имя на погребальных камнях. Странная просьба, но выполнимая. Стива, не пренебрегай их словами. Дай им покой, ладно?

Я покрылся мурашками, клянусь. Вот сидит и запросто вещает мне о словах мертвых! Ведьма.

— Я понял и сделаю, как только будем дома. Эти трое случайные жертвы и я знаю, о ком ты. Сняться мне часто. Но, поверь, кариньо, иначе было никак. Я не сожалею ни о чем. Просто хочу, чтобы ты знала, — ну, ты еще покайся, Стива, перед ней за свою работу!

Я был прав! Я сделал все как нужно.