Так что когда Гамилькар почувствовал, как в ее списке процессов появились искажения и выбросы, он переключил эхо на камеры и подключился к каналу западных ворот. Два человека, ожидают. Они были людьми из дикой природы. Пришли пешком? Карма уже просканировала их тела несколько раз. О. У них не было эхо, не было ЛМА. Неудивительно, что они невидимы для большинства ее систем. Они пытались физически поговорить с вратами. Примитивы. Редкость. Примитивы в основном вымерли в первые две декады Эпохи Распада, прежде чем необходимость микроклиматов стала общепринятой. Карма не любила людей без эхо. Она не могла читать их разум.

Дикари. Один даже в шкуре животного. Да. Они заслужили безраздельного внимания центрального админа. Гамилькар Панде субвокализировал команду и его эхо отправило запрос Карме на использование микродронов для слежки. Одобрение Кармы было мгновенным. Разумеется, в недрах ее машинерии алгоритмы вычислили его общественный статус, историю запросов, намерения, и остальной мириад переменных, ведущих к вероятным исходам, но это были вычисления бога, скрытые в секундном тике, и Гамилькару казалось, что он стал частью большого, великолепного замысла, продолжением ее воли. Помнить о том, что у нее не было ни воли, ни желаний, было непросто.

– Впусти их, – сказал Панде в воздух. – Следи за ними. Суммируй отчеты и присылай все выделяющееся каждые три часа. И проведи оценку для Вмешательства Человека. Они приматы. Могут не понимать, как мы здесь работаем.

– Как пожелаете, шериф, – сказала Карма.

Иногда у нее было чертовски странное чувство юмора.

Город был спланирован хорошо. Успокаивающая обстановка, шелестящие на ветру листья, чистое небо, бескрайние горы, что видны со всех сторон. Гурунг уверил, что воздух полон микроскопических нанотехнологий, борющихся за правое дело в спектре за пределами человеческих чувств, и что по безопасности Катманду был в первой десятке городов. Люди гуляли по усаженным деревьями бульварам, глаза их были рассеяны, они реагировали на невидимые вещи, их губы шевелились, но вокруг царила странная тишина, будто слова уносил невидимый ветер.

– Они говорят с эхо, – постучал себя по голове Гурунг. – С ним же они видят, слышат и чувствуют. Нас они не замечают.

У Мелека Ахмара возникло искушение запустить по улице горсть воздуха, разметать этих погруженных в себя полулюдей, погнать их кувырком. Он раскинул щупальца сферы искажения, пытаясь отыскать чужую силу. Наверняка же в центре такого грандиозного поселения скрывается джинн? Или его соплеменники настолько увяли, пока он был в забытье? Это не слишком заботило Мелека Ахмара. Он одинаково презирал джиннов, людей и все, что располагалось между ними. Он был уникален. Именно это и означало быть королем.

– Ничто здесь не может бросить мне вызов, – сказал он наконец. – Я не ощущаю другого древнего джинна. А марид не будет жить так далеко от моря. Ничто не помешает мне захватить этот город.

Они прогуливались по безупречно чистым, холмистым дорогам, обдуваемым несущим сладковатый запах бризом, погода была слегка прохладной и достаточно приятной, чтобы изгнать жгучий холод гор из костей. Они шли среди безмолвных, суетливых людей, похоже танцевавших под неслышимую музыку. В танцорах был странный покой, но возможно их проблемы только прятались под поверхностью. Гурунг привел его к подножию огромного шпиля, обнесенного стеной, чья истинная высота скрывалась в облаках.

– Здесь был мой дом, – сказал он, постукивая по внешним вратам. – Старый фамильный дом. Маленькое, скрипучее жилище. Эта улица была помойкой перед появлением Кармы, с кучей хиппи. Большая часть Тамеля такой была.

– Значит ты невероятно богат? – спросил Мелек. Богатство хомов его не слишком впечатляло, но они, кажется, им дорожили.

– Не особенно, – ответил Гурунг. – С деньгами здесь покончено. Все дело в баллах Кармы, понимаешь? И когда Карма реквизировала все имущество, будто доску очистили. Богатые, бедные – не важно. Польза. Вот где ключ. Она берет баллы у покупателя, передает их тебе. Ты совершаешь какой-то поступок во благо общества, Карма дает тебе баллы. Нет больше богатеев, отсиживающих задницы на процентном доходе, пока мы умираем в горах. Нам всем это казалось замечательной идеей.

– Не сработало, а? – ухмыльнулся Мелек Ахмар. В конце концов, обернуть желание против просителя было специальностью джиннов.

– Ну, для остальных сработало, – сказал Гурунг и просиял безумной улыбкой. – Оказалось, что я ноль.

– Ноль. Да, скорей всего так и есть.

– Боец на ножах, повар по совместительству, игрок, – Гурунг загибал толстые пальцы. – Любимец женщин, хоть это и нескромно звучит. Карма не слишком высоко меня оценила.

– И где же все остальные озлобленные нули? – Армия мятежников, ожидающая только меня.

– Их не так много, как ты думаешь, – признал Гурунг.

– Бог-Машина их уничтожила? Ты один сбежал… – Разумеется, тиран постарается немедленно убить своих врагов.

– Нет-нет, ничего такого, – сказал Гурунг. – Она обеспечила нам все базовые нужды. Сюда входят право на базовое жилье, еду, питье, развлечение – все это не требует кармических баллов. Ты можешь жить и умирать, есть, спать, трахаться, без единого кармического балла.

– То есть ты получаешь все это бесплатно? И еще жалуешься? Звучит как рай по уценке. Боги обещали куда меньше в мое время. И под конец не дали ничего.

– Пойдем, – сказал Гурунг. – Познакомишься с ними, сам поймешь.

Они шли по тихим улочкам, которые становились все уже, мраморная плитка превратилась в камень, потом в кирпич, и, хотя они все еще были безукоризненно чистыми, в зданиях появилась утилитарность. Похоже, даже у этого сверкающего города было свое дно, хотя Мелек Ахмар не чуял вони отчаяния и страха, обычно отмечавших хомовскую бедноту. Они повернули на пеструю улочку, изукрашенную древними вывесками магазинов, табличка провозглашала, что это небезызвестная Фрик-стрит, сердце старого района Тамель. Конечно, магазины по большей части были закрыты ставнями, а заправленные наркотой хиппи давно исчезли, но призрак их разгула сохранился, странная одержимость старым добрым прошлым.

Они остановились у таверны, хорошо освещенной, оснащенной простыми пластиковыми стульями, с автоматическим баром, разливавшим напитки по системе скрытых направляющих. Кубы жидкости пролетали по бару и останавливались перед каждым клиентом. Другие кубы проносились параболической дугой через зал, приземляясь на стол с поразительной точностью. От человеческого прикосновения кубы раскрывались в парующие контейнеры, либо охлажденные, либо горячие. Пока клиенты пили, контейнер мало-помалу растворялся в напитке, пока не оставался один глоток в тончайшем, словно бумажном стакане, мгновенно исчезающим в воздухе, стоило опрокинуть в рот последние капли. Мелек Ахмар, быстро привыкший к магии этой эпохи, был не в восторге. Опять же, ему нравилось грохнуть металлической кружкой по столу после хорошей выпивки. А еще, если у вас есть металлическая кружка, ей можно было выбить кому-нибудь мозги во время барной драки. Но даже муху не прихлопнешь этими исчезающими бумажными штуковинами.

Он выхватил из воздуха летающий куб и осушил его, ожидая возражений какого-нибудь дерзкого глупца. Он любил драки в барах. Нет ничего лучше для разгона крови, чем украсть выпивку какого-нибудь дурака.

Никто не обратил внимания. Тридцать или около того клиентов продолжали разговоры и глазом не моргнув. Даже бар не возразил, просто отправил идентичный контейнер к ожидающему столику. Мелек Ахмар ссутулился. У него появилось предчувствие, что бар будет повторять процесс с бесконечным терпением, не важно, сколько порций он украдет.

Гурунга здесь хорошо знали. Он кривоного вышагивал от одного столика к другому, хлопая людей по спине, пикируя вниз, чтобы поцеловать пару дам в щечку – и начинались разговоры. Люди вскидывались ото сна, вспоминая, что у него не было эхо, они ломали тишину своими пыльными, отвыкшими от работы голосами, и он оставлял за собой тропинку шума и смеха.