– Ты возвращайся в башню и приготовься. Я? Я собираюсь загадать желание.

Он не слышал, как подошел Гурунг. Он точно его не видел. Первым намеком стал звук извлекаемого кукри, легкий свист, который он издал, покидая ножны, – и острое, холодное лезвие, прижатое к его шее, движение настолько быстрое, что разум с трудом что-либо зарегистрировал прежде чем он стоял на щебне на коленях.

– Я пришел загадать желание, – осторожно произнес Гамилькар, пытаясь не порезать кадык о клинок.

Нож немного отодвинулся.

– Ты служишь компании, – сказал Гурунг откуда-то позади. – Ручная зверушка Кармы.

– Я все еще могу мечтать, – ответил Гамилькар. – Разве это не Сад Грез, где джинны исполняют желания?

– К джиннам тебе нельзя, – сказал Гурунг. – Можешь передать желание мне, а я решу дойдет ли оно до них.

– Это желание исполнять вам, Бхан Гурунг.

Нож с пугающей скоростью снова прижался к его шее.

– Во что играешь, шериф?

– Я хочу загадать вам желание.

– Я не джинн.

– Вы Бхан Гурунг, виртуоз ножа, чемпион полка, который хладнокровно убил двадцать три человека и был приговорен к смерти секретным военным трибуналом. Вы безо всяких сомнений были виновны в самом жестоком преступлении, совершенном в Катманду за последнюю сотню лет. Я слышал, что все четыре судьи на вашем слушании рыдали как один. Почему они плакали, Гурунг?

– Это твое желание?

– Да.

– Узнать, почему плакали генералы?

– Да.

Гурунг вздохнул. Нож исчез. Гамилькар притронулся к шее, наполовину ожидая, что сейчас его голова упадет. Он с облегчением уселся на землю, пытаясь успокоить трясущиеся ноги.

– Фисташек хочешь? – Гурунг устроился на камне неподалеку.

– Конечно, – он съел одну и уставился на скорлупу.

– Я просто бросаю скорлупу на землю, это сводит джинну с ума, – Гурунг усмехнулся. – Господин шериф, зачем тебе старая история вроде моей? В этом городе больше не осталось генералов, не осталось здесь и слез. Никому не нужны эти древние байки.

– Я пришел сюда, разве нет?

– Ты на стороне Кармы.

– Я предохранитель Кармы. Если она дает сбой, моя работа всё исправить.

Гурунг фыркнул.

– Карма никогда не сбоит. Ты фикция.

– Так рискните, Бхан Гурунг. Позвольте мне что-нибудь значить. Расскажите, почему они плакали.

– Ладно, – сказал Гурунг. – Это короткая история. Ничего особенного. Когда меня судили, я с готовностью признал вину. Как ты и сказал, сомнений там не было. Мне назначили военного адвоката, но я сказал ему сидеть дома. На трибунале я отказался от защиты и признал все доказательства обвинителя правдивыми. Никаких перекрестных допросов, никаких показаний.

– Они заподозрили хитрость и спросили, сошлюсь ли я на невменяемость, и я ответил нет, я был и остаюсь совершенно вменяемым. На самом деле я готов был подписать официальное свидетельство. В недоумении они спросили наконец, буду ли я просить о снисхождении, учитывая мое образцовое личное дело. Я сказал нет. Я затребовал казнь через расстрел, как только им будет удобно. Затем я поблагодарил их за потраченное время, отдал честь и опустился на скамью подсудимых. Все закончилось в десять минут, кратчайший процесс в истории трибунала. Все же они не были удовлетворены. Напоследок одни из них взял меня за воротник и спросил почему. Почему ты убил так много людей?

– Впервые кто-либо захотел узнать почему. Я спросил, найдут ли они время, чтобы выслушать историю. Я уверил, что это не повлияет на мое заявление или вердикт. Они посмотрели друг на друга и все они согласились.

– И я рассказал им историю бизнесмена Додже, который был чрезвычайно богат. Он дешево покупал и дорого продавал, разве не бизнес? Он сколотил на этом огромное состояние, и разве это не добродетель? Еще он продавал людей. То было время, когда эквилибриум микроклимата только устанавливался, а ЛМА еще только начинались, и достаточно быстро стало ясно, что если тебе достает людей, твой город или поселок, или еще что, выиграют сражение с нанотехом. Выживание. Внезапно города хотели беженцев, все эти богатые сообщества, скрывавшиеся за стеной, поняли, что им не хватает теплых тел для поддержания микроклимата. Вычисления улучшались и ИскИны могли назвать точное число, при котором популяция станет эффективной. Так что брокеры вроде Додже начали перемещать мигрантов, и когда родник пересох, они принялись хватать их на улицах и продавать.

– Перед КД1 процесс усилился. Только в последний месяц они переместили пять тысяч человек, продали их в какой-то обреченный город в Америке, и все они умерли через месяц, потому что цифры все равно не сошлись. Думаю, он сообразил, что как только Карма выйдет онлайн, всё это закончится. Поскольку ему было насрать, он отправил еще три тысячи, и на этот раз в деревнях было недостаточно людей, так что он хватал их прямо здесь, на улицах. Всё равно шли продуктовые бунты, у власти никого не было, так что сложностей не возникло.

– А собственность, которую он купил?

– Спекуляции на войне, – ответил Гурунг. – Для него это была беспроигрышная ситуация. Он отправлял на аукцион всю семью небольшого землевладельца, отнимал их дом, подделывал документы, а затем полностью удалял их имена из реестра. Мужчины, женщины, дети, младенцы, бабушки, дяди, тети, он всех их продал, и забирал всё, что у них было. Двойная прибыль. Никто не задавал вопросов, люди всё время переезжали в зависимости от слухов или капризов.

– Ваша семья?

– Все пропали. Проданы. Тридцать два человека. Умерли где-то. Мой кака, мой старейший дядя, он даже из города не выехал, умер в небе, и вскоре они сбросили его тело с самолета где-то над Канченджангой. Я был в армии, как-то они меня пропустили. А может Додже было плевать. Что может сделать один человек, простой солдат? Та башня, которую он попросил, которую твоя Карма ему дала? Раньше там стоял двухэтажный дом. Три комнаты наверху и большая кухня на первом этаже. Большой деревянный стол из одного дерева. Вокруг него вмещалось много людей.

– Ваших людей?

Гурунг посмотрел на землю.

– И теперь вы вернулись, чтобы всё это обрушить, – сказал Гамилькар. – Всё плохое и всё хорошее. Сжечь все, не разбирая.

– Может я должен был умереть. Я хотел. Карма даже это продолбала, – сказал Гурунг.

– Может и должны были, – ответил Гамилькар Панде, предохранитель.

– Этой ночью, Владыка Вторника, ты станешь Богом-Королем города.

Бхан Гурунг отвесил особенно низкий и затейливый поклон. В лексиконе телесных движений Гурунга, изучению которого Мелек Ахмар посвятил себя всерьез, жест был особенно зловещим, поскольку предрекал, что он собирается втянуть своего господина в нечто особенно вопиющее.

Его рот был набит картошкой и мясом яка, так что Гурунг застал его врасплох, и к моменту, когда он проглотил, возможность сбежать уже была потеряна.

– Этой ночью я играю в нарды с РеГи, – Мелек Ахмар вложил в ответ столько достоинства, сколько смог собрать.

– Нет, сир, мы готовим себя к историческим событиям.

– Этой ночью у меня болит живот…

Гурунг лишь скользнул взглядом по столу, ломящемуся под разбросанными останками цельного яка, плюс заправки, гарниры, соусы, наркотики и притирания, призванные придать упомянутому яку приятный аромат, но этого было достаточно, чтобы донести клятое послание и заставить Мелека Ахмара еще дальше отступить в рутину истасканных оправданий. Проклятый гуркха специально его обижал, здесь сомнений не осталось, и отбиваться от его блеклой улыбки было утомительно.

– Слушай, Гурунг – сейчас не время для безрассудных поступков, мы набираем карму с фантастической скоростью, да, спасибо твоему плану, и мы должны наслаждаться жизнью, закатить вечеринку, одарить наше стадо с беспримерной щедростью… – сказал Мелек Ахмар.

– Повелитель, я предлагаю не безрассудные действия.