Владетель Ательстанда впервые видел темного эльфа таким непринужденно безмятежным, в сиянии покоя, с юным открытым лицом и улыбкой на устах. Рассыпанные по плечам волосы вскидывал ветер — мальчишка мальчишкой. И этот пацан, едва ли старше новых учеников, был величайшим главнокомандующим Эр-Морвэна, одержал немало побед и слыл лучшим воином королевства? Остин повел плечом — непостижимо и удивительно.
Над стеной, издав благозвучный клич, пронеслась величественная крылатая тень — вестник весны. С западных склонов Караграссэма ей отозвались прерывистой тонкой трелью.
Пять силуэтов свернули за угол, увлекая мелодичный смех во мглу.
Остин задумался.
Он не забыл сказанного Габриэлом в первые недели пребывания в приюте — темный обещался покинуть их по весне. Тогда владетелю это казалось разумным решением — большинство обитателей опасались соседства такого «постояльца», а некоторые советовали убить темного, пока он еще не оправился от жутких ран и не мог оказать достойного сопротивления.
Остин отказал. Время, что вода — быстротечно и неуловимо, и все же молодой лесной эльф опасался, что Габриэл будет не столько помехой приюту, сколько угрозой его жителям. А оно вон, как все обернулось — парень на удивление быстро оправился, взялся нести опасную службу в ночном дозоре, а теперь еще и смертельно опасную беду отвратил, сокрушив легион грорвов-Коршунов.
Остин вздохнул — жаль терять такого союзника и помощника. Пока Габриэл здесь — Ательстанд под надежной опекой и зорким глазом, но стоит ему уйти, сдержит ли он слово, сохранит ли тайну, ставшую для него откровением?
— Лишь бы не предал, — прохрипел огр, будто прочтя безрадостные помыслы доброго друга.
Остин поразмыслил минуту и покачал головой:
— Я ему верю.
… На крутом заснеженном склоне не раздавалось ни шорохов, ни эха. Тут и там порождениями фантастических снов вздымались белые стволы невиданных размеров. Они стояли не прямо, как горящие свечи, а изящно выгибались и тянулись к солнечному свету, что в час полудня проливалось над заметенными гребнями северных гор. Облака касались крон, ветви отблескивали серебром. Пахло хвоей и шишками.
Габриэл остановился у раскидистой ели и сбросил сумку с плеча. Лекс и Эридан встали рядом. Левеандил и Рамендил, тряхнув косицами, сели на плоские валуны, дыбившиеся из-под снега, точно сгорбившиеся тролли древности, застигнутые на перепутье светом, обратившим их в камень.
Лекс открыл рот задать вопрос, но шелест за спинами, заставил их обернуться. Меж скальных холмов плыла хрупкая фигурка. Ни троп, ни дорог не имелось, но Арианна изящно избегала скопища поваленных стволов, груды каменных нагромождений и свивов корневищ. За прекрасной девой — ликом чистой и ясной красы скользил сверкающий плащ; волна волос текла по плечам и спине, отливая серебром.
Левеандил и Рамендил выпрямились и поклонились. Коротко ее приветствовали брат и Лекс.
Отдав поклон светлой и нежной, как раннее зимнее утро деве, Габриэл спросил:
— И часто госпожа бродит в одиночку в час рассвета?
— Кто сказал, что я одна?
Как по волшебству синий сумрак всколыхнулся, и возле обломанного камня соткалось большое белое облако с острыми ушами и кроваво-красными глазами. Волк-альбинос втянул воздух и глухо заворчал. Темный уже сталкивался с питомцем госпожи, потому не удивился. Не выказали страха и Лекс с Эриданом. А вот эбертрейльцы были потрясены и, отступив на шаг, потянулись к рукоятям.
— Он не тронет, — пообещала Арианна.
Братья поверили. Мечи остались в ножнах.
— Что привело вас, леди Арианна?
— Свет неба, лорд Габриэл.
Точеные брови темного эльфа взлетели вверх. Жаркое солнце, холодная луна, сияющие звезды — для темного народа все одно; блестящие куски льда не тревожили струн их душ, не ранили сердец до восторга. Габриэл (как любой житель подземелья) был совершенно равнодушен к красоте стихий. Светлые же чувствовали этот мир иначе — глубже и острее.
— Без солнца и звезд вы страдаете? — Попытался понять он.
Арианна мечтательно прикрыла глаза.
— Солнце — источник нашей жизни. Долго без него нам не обойтись, мы — умрем. Но дороже нашему сердцу свет звезд. Мы рождены из этого света. Звездное небо в предрассветные часы особенно прекрасно. Если вам не довелось наблюдать его накануне зари — вы ничего не знаете об истинной красоте этого мира. — Чувственный голос обволакивал, ласкал слух, наполнял душу непривычным волнением.
Впали в томительную негу Левеандил и Рамендил. Воспарили в грезах Лекс и Эридан. И только холодное, точно камень, сердце шерла не прониклось чудесной музыкой весны. Все чувства Габриэла остались глухи и слепы, ну, или почти все. Где-то на самом дне, в потаенном уголке души, едва ощутимо зародился слабый огонек доселе неизведанных, не прочувствованных страстей, беззащитный и уязвимый, подобный хрупкому, но упорному ростку, проклюнувшемуся сквозь ледяную твердь в смертельно холодном, объятом злым мраком, краю.
Парень прогнал робкий отзвук душевного света и поклонился:
— Благодарю за ответ.
Оказалось, Арианна и впрямь купалась в звездном свете не одна. Через минуту на поляну выплыли невеста Люки леди Аинуллинэ и две лесные эльфийки Эмми и Глэсс с серо-синеватыми волосами и большими темно-серыми глазами. При виде двух юных красавиц Левеандил и Рамендил приосанились, расправили плечи, окутались статью и степенной удалью, а потом вызвались проводить прекрасных дам к приюту.
… Когда шелест шагов затих, Габриэл перебросил Эридану и Лексу по топору.
— Не понимаю, — озадачился пепельноволосый ученик. В облачной прорехе мелькнул луч, и лезвие заблестело, пав на его лицо мазком серебра.
— Чего не понимаешь?
— Как топор поможет овладеть искусством боя, — Эридан впился в снежное лицо воина.
— Поймешь, — блеснули сине-серые глаза темного — чем светлее становилось вокруг, тем светлее и прозрачнее они казались. — Вот первое задание. Срубите по два дерева, обстругайте ветки, разрубите стволы и отнесете к замку.
Он закинул руки за спину, а обескураженные мальчишки обменялись хмурыми взорами. Они не ожидали, что Габриэл повелит рубить и таскать дрова, однако, перечить учителю не посмели. Через четверть часа склон оглушило падение первого срубленного ствола, еще через пять минут в снег рухнул второй щербатый великан.
Обливаясь потом в мороз, юноши усердно обрубали со стволов голые ветви и сучья: водопадом летели щепки, звучно бряцали топоры, хрустел и плавился, как под жаром печей, снег. В облачном ветре пели горные орлы.
Закинув по осколку древесины на плечи, ученики тяжко вздохнули и поплелись по извилистому косогору, ступая в следы, оставленные ими на рассвете. Габриэл подпирал еловый ствол и не шевелился. С высокого склона виднелись башенки Ательстанда с двойным кольцом каменных стен; обширные низины Семерейской долины в прядях туманов; залитые хрусталем вершины далеких холмов и сверкающая серебром лента Этлены; косые, испещренные трещинами подошвы Драконовых гор и белые нити извилистых троп, оплетавших предгорья паутиной. Слышался лай дворовых хас-каси и конское ржание, громкие оклики дневного дозора и грохот далеких камнепадов с безлесного Ламарияра.
Когда светлые эльфы исполнили наказ (дважды сносив по бревну) и вернулись на склон, то упали у ног Габриэла без сил. Он опустился на одно колено и возложил руку на плечо каждому. Длинные широкие рукава легли на снег черными водопадами — по серебряному шитью пробежали яркие огоньки.
— Я испытывал ваши сердца, — улыбнулся парень.
Эридан и Лекс с недоумением воззрились на него.
— Не стану скрывать — испытание смирением проходят не все. Вы прошли его с честью. Это дорогого стоит. Одного желания постигать бэл-эли не достаточно. Важно желание учителя открыть сокровенные знания. Чтоб вы знали — любого в обучение не берут. Прежде желающий должен доказать, что готов и делает это, проявив безграничное смирение. Вы не воспротивились глупому приказу, не потребовали объяснений, не попытались его оспорить. Вы смирились и подчинились. Вы готовы. С этого часа я принимаю вас в ученики.
