— Кого?

— На ее поиски я отослал лучших воинов. Самых лучших, — многозначительно выделил Брегон, — но…

— Но вы им не доверяете? — Закончил Охотник и сморкнулся в рукав.

— Не твое дело, — с отвращением процедил король. — Если выполнишь задание — получишь квинтал [50, 802 кг] золота.

Зеленый гоблин зыркнул из-под тяжелых, нависших, как птичьи гнезда бровей — предложенная королем плата воистину являлась королевской. Интересно, кто же так сильно ему насолил?

Охотник расплылся в гнусненькой (какую только можно представить) улыбочке, и в этот момент дворец содрогнулся — со стен посыпалась драгоценная облицовка, с потолка посеяло серебристым напылением, с улиц донеслись рваные крики, звон цепей и глухой топот гигантских лап. Брегон вскочил с трона и бросился к окну.

— Ничего страшного, Ваше Величество, — гортанно объяснил гоблин. — Просто мои малыши проголодались. Мы вышли из Элейска неделю назад.

— Их накормят, — пообещал Брегон и развернулся. — А теперь поговорим о деле.

— Кто на этот раз перешел вам дорогу? — Гоблин окинул взглядом роскошное убранство Зала Аудиенций.

— Белый Лебедь.

— А, эта чертовка, — понимающе захрюкал Охотник. Он закинул голову к потолку, поковырялся в зубах, сплюнул вонючую жижу на сияющий светом пол и чуть тише переспросил: — Квинтал золота, говорите? Идет.

Вынув из кармана малахитовое ожерелье, сорванное с груди Белого Лебедя, Брегон швырнул переливчатые темно-зеленые камни харисуммцу.

— Это поможет тебе. Найди и приведи ее живой.

Гоблин жадно обнюхал ожерелье и по темноэльфийской традиции припал на колени:

— Слушаюсь и повинуюсь.

Перед самым уходом любопытство Охотника все же взяло верх.

— Ваше Величество, а зачем девица нужна вам живой? Она убила вашего отца. Не проще ли преподнести ее голову на серебряном блюде? Чисто и красиво.

— Не проще, — зловеще улыбнулся Брегон. — Лебедь нужна мне живой. — И поняв, что харисуммец не отстанет, рассмеялся, — все то тебе, рвань зеленая, надо знать.

— А, то.

— Ладно. Она может вывести меня на одного светлого эльфа.

Загадки, с которым говорил Брегон, раздражали Охотника — брови на кожистом лбу вопросительно поползли вверх.

— Лекс Грозовая Стрела. Он — моя цель.

Будь внимателен к гостю — пусть он твой враг.

Даже лесорубу с топором дерево не отказывает в тени

(Индийская мудрость)

В могучую стену, сложенную из огромных гранитных камней, ветер швырнул пригоршню колючего снега и злобно расхохотался. Пламя факела горестно затрепеталось и рухнуло на бок. Остин Орлиный Глаз покосился на хлипкий, дрожащий огонь, сплюнул ледяное месиво, набившееся в рот, и поплотнее запахнул полы широкого шерстяного плаща. Стоящий рядом огр сердито погрозил кулаком в темноту:

— Поганец! Поймать бы тебя и отодрать.

— Остынь, Мардред, — устало молвил Остин, оправляя съехавший с плеча лук, — это всего лишь ветер.

И вновь получил по лицу жгуче-ледяной горстью снега, что-то процедил сквозь зубы (огр не расслышал), и натянул капюшон — ноябрьский холод кусался до боли.

Рыжеватый свет факела выхватывал полет крупных снежинок. В сумрачной пелене заунывно сопел снежный буран. В трещинах скал шелестели злые вихри. Где-то далеко грохотали срывающиеся вниз камни.

— Непогода все бушует, — вздохнул Остин, стряхивая снег и глядя на восток — небо с той стороны багровело рассветной зарей.

Огр смахнул с лица серебристое кружево льда, оперся о высокие каменные перила, и прохрипел:

— Она три дня бушует, гвоздь мне в сапог! Работники не успевают расчищать подъездные дороги. Тайные ходы на север и восток замело по пояс. С западной башни сорвало крышу. В том крыле замка замело три комнаты и Янтарную гостиную.

Остин вздохнул и потер переносицу — опять беда с крышей, ветер срывал ее чуть ли не каждую неделю; днем он этим займется, не дело, когда по замку текут грязные реки подтаявшего снега.

Ветер снова обжег секущей снежной волной и Остин поморщился. Внизу залился лаем сторожевой пес. Слева послышалась мягкая скользящая поступь и тяжелый грохот солдатских сапог. Через минуту в круг бледного света вошли двое — лесной эльф и белый гоблин; лесной эльф заговорил:

— Лорд Остин, на западе лазутчиков не обнаружено.

— Хорошо, Мьямер.

— Ха, еще бы! В такую погоду лезть в горы никому не охота, — расхрипелся смехом огр и громко шмыгнул.

Справа, в неверном свете факела, подоспел с отчетом третий дозор.

— Лорд Остин, — кивком приветствовал молодой солнечный эльф — золотое сияние, озарявшее мужчину, было заметно даже в рассветной полутьме. — На востоке тихо. Врагов нет.

— Благодарю, лорд Люка, — кивнул Остин.

Через пять минут с северной стены спустился последний дозор и тоже рапортовал о спокойствии. Отблагодарив караульных, Остин отпустил их спать (через пару минут ушедших заменит дневная смена), а сам надолго застыл у обледенелого каменного зубца.

Ночь таяла, и унылый осенний рассвет растекался по восточному горизонту красками бледной акварели. Молодой лесной эльф прищурил единственный зрячий глаз: на юге проступали очертания плавных хребтов, глубоких ущелий, пологих долин и блестящих озер в неспокойных низинах. Высокий крутой гребень, усыпанный древними буро-зелеными елями, рисовался черно-белым пятном на западе. В просветах игольчатых лап курились пряди тумана.

Ветер сыпанул крупой и Остин отвернулся — его взгляд упал на восток. В полусвете холодных лучей простиралась отлогая, замкнутая кольцом зубчатых стен Семерейская долина, расчерченная ломаной нитью Этлены. Река неслышно текла по ледяным хребтам Вал-Геар и исчезала на юге среди мрачных лесистых косогоров. Беззвучная и холодная вода в свете серевшего мрака блистала жемчужным зеркалом, раздаваясь многочисленными ручейками и рукавами. Летом по ее берегам сверкали белоснежные камни, а вокруг благоухала мягкая зелень ландышей и омелы. Сейчас вся долина холмилась колючими сугробами-клыками и казалась разинутой пастью белозубого дракона.

Дальше — в милях двадцати к юго-западу зиял черный провал, а за ним вздымалась отвесная сверкающая скала. С севера нависали снежные громады Драконовых гор. Собственно говоря, замок и был отстроен три эльфийских поколения назад на высоком склоне этих холодных неприветливых гор, с одной единственной целью — дать убежище всем обездоленным и угнетенным равнины Трион. Ательстанд (как назывался приют) принадлежал лорду Остину Орлиный Глаз с тех самых пор, как сию величественную твердыню ему передал отошедший в Арву Антре отец — валларро Эрлиндор.

В замке делили кров и очаг не только Дети Рассвета, но и белые гоблины и даже гномы, изгнанные из родных мест за некие гномьи святотатства. Мест не хватало, но благородный Остин никогда не отказывал в помощи, ибо от сотворения времен в сердцах светлых эльфов жил неиссякаемый свет милосердия. Подобно вечному огню, он грел их светлые души даже в страшную стужу, не давая пасть духом, а еще был тем маяком надежды на спасение, о котором так грезил прекрасный Перворожденный народ.

Много лет молодой эльф нес бремя хранителя убежища и протягивал руку помощи всем, кому она так была необходима. Обитатели Ательстанда в Остине души не чаяли и называли не иначе «наш благодетель». К тому же он был пригож собой. Длинные серо-русые волосы перетягивал кожаный ремешок, серебристая, как звездная пыль кожа светилась мягким сиянием. Высокие утонченные скулы, тонкий нос и мягкая линия губ свели с ума немало прелестных эльфиек. Однако, сам Остин никому взаимностью не отвечал, а все потому, что имел один недостаток, а именно — один зрячий глаз цвета расплавленной стали. Второй он потерял в схватке с гоблинами у подножия Гор Жизни, и теперь его скрывала косая белая повязка, перекинутая через голову и левое ухо.

За спиной послышался шорох — стукнула дверь, полились журчащие голоса, зашелестела невесомая поступь. Остин обернулся: внутренний двор побежал косыми тенями. Три высоких эльфа в серых плащах со скарбом в руках заскользили по мраморным плитам к соседнему крылу замка; стайка детей, заливисто смеясь, закружилась на заметенном сугробами крыльце. Из-за каменного фонтана вынырнули два орка-фаруханца (единственные орки в замке) и, раскланявшись эльфам, грузно потопали к конюшням.