Габриэл вышел к Пахучим Топям на третье утро.

Болотам, тянувшимся до горизонта серо-зелеными пузырящимися заливами, не было конца и края. Над маслянистыми гладями парил удушливый, почти осязаемый смог. Торфяники и солончаки возникли здесь задолго до величия Города Солнца. Гелиополь давно пал, а трясина, бурлившая и кипевшая к востоку от Драконовых гор, за лесами и долинами, все еще жила на этой земле по своим особым законам бытия.

Габриэл порхал по кочкам, выступавшим над маслянистой жижей, с ловкостью дикой птицы и увлекал бестолковых троллей в глушь, откуда уж не было обратного пути. Справа били фонтаны смрадного пара. Слева шумел сухой камыш. Густой газ полупрозрачными клубами переплывал от одной кочки к другой. Угрожающе клокотали лужицы, испуская струйки пузырьков. Стоило одному или двум лопнуть — над болотом повисал отвратительный запах мертвечины и разложений.

Охристая вода задрожала, потом еще и еще — тролли шли совсем близко. Темный эльф обернулся: в хрустальных, светло-голубых глазах отразились тени нагонявших его великанов. Первый, Бобин, горевший в черной ярости, проваливался по колено, а то и по пояс в мутную топь, но упорно выкарабкивался и продолжал путь. Второй, Добин гонимый жаждой расправы над убийцей «хозяина», размахивал руками, отгоняя стаи мошкары и слепней, и рычал как гигантская подземная печь. Жажда мщения затмила скудный разум рожденных Камнями, и они, не чуя смертельной опасности, шли навстречу неминуемой гибели.

Мышеловка захлопнулась.

Молодой шерл проворно зашвырнул малахитовое ожерелье на одинокую кочку, торчавшую точно костяной горб, и исчез в зарослях камыша, шумевшего вдоль скудной полоски твердой земли.

Заметив изумрудное свечение, Добин кинулся вперед, выбрасывая руки. Но сделав несколько шагов, с удивлением посмотрел под ноги — вместо твердого камня там клокотала мягкая муть. Она расступилась, как зыбучий песок и поглотила его по шею. Тролль принялся барахтаться, взбивать фонтаны, отчаянно реветь. Все его попытки освободиться казались бесплодны. Бобин, выкарабкавшись из оврага, бросился братцу на помощь, но тоже пал пленником иллюзорных трясин.

В зловонной тишине гуляли предсмертные вопли, в замершее небо летели рваные стебли и клочья кувшинок. Трехминутная борьба с мощью и коварством болот была ими проиграна. Зеленые челюсти, намертво сомкнувшиеся на телах великанов, стремительно утянули их в липкую пучину смерти. Единственным напоминанием, что где-то здесь только что, хлюпая, сопротивлялись тролли, стали несколько вздувшихся пузырей.

Габриэл изящно выпрямился, балансируя одной ногой на кочке, коронованной сухим осотом. С тварями покончено. Теперь можно подумать о дальней дороге. Воин развернулся и легкими перескоками добрался к краю болот.

Дул западный ветер, махровые облака обложили мир, косой дождь переменился мокрым снегом.

Идти в пограничную крепость Оргол Дол он и не собирался; у него был иной путь. На юг — в родной Эр-Морвэн. Все, что он узнал от Эгберта-Хилого, переполнило его праведным гневом и желанием вмешаться и пресечь сумасшествие сына Теобальда. Его разум терзало сомнение, а сердце снедали тревога и холод грядущей беды. Некий Звездочет овладел волей Брегона, замыслив пусть хоть и великие, все же черные и ужасающие деяния. Он задумал вести народ темных эльфов в средоточие зла и ужаса, отчаяния и злобных чар — на Запад. Даже глупцу было понятно — роковой шаг только приблизит закат Подземного королевства. А если Брегон этого еще не понял, он всего лишь слепец и предатель, лишенный прозорливости.

Габриэл прыгнул на размокшую почву. Если король не способен остановить крах великой Твердыни юга и спасти Детей Сумерек, это придется сделать простому воину — изгнаннику, чья жизнь отныне не дороже ломаного пейса.

Весть о кончине Теобальда ранила его сердце, новость о казни маршала Кэллиана была больнее удара под дых; страхи за сестру и племянников оправдались — гордость темных эльфов — величественную столицу растоптали, а народ обратили в марионеток воли Зла. Над всей равниной Трион нависли Тени Рока — Тени Запада.

Габриэл не мог оставаться в стороне. Пробил набат. И звал он изгнанника.

… Хэллай нагнал его на границе болот и Харисуммы на следующее утро. Выскочив из зарослей орешника, волк преградил путь и, повернув морду боком, обнажил белый острый клык, блеснувший кинжалом. В алом глазу сверкнул свирепый огонек.

— Призрак, — узнал альбиноса шерл. — Зачем явился?

Волк хрипнул, тряхнув мокрым хвостом.

— Твоей госпоже следует быть осмотрительней. Брегон отошлет на ее поиски новые отряды ищеек. Лучше уведи ее подальше в горы. Затаитесь на время…

Лунный волк злобно зарычал и угрожающе вскинул голову, распахивая пасть, усеянную острыми, как бритвы зубами. Передние лапы яростно ударили по траве, расплескивая блестящую росу.

— Ладно, тише, — Габриэл развел руки в стороны ладонями вверх, — нет, так нет. Так чего явился?

Лютый припал к земле. Завиляв пушистым хвостом, он кивнул мордой на запад. Алые глаза покосились за эльфийскую спину.

— И не надейся, — отрезал эльф. — Я не пойду в Оргол Дол. Передай Арианне, Остину и всем, кто тебя прислал — я не вернусь.

Альбинос ощетинился и глухо захрипел. Шерсть встопорщилась и заиграла расплавленным серебром. Когти выскочили из подушечек, впились в мягкую лесную почву. Не такого ответа он ждал от исчадия ночи.

— Ты мне запрещаешь? — Усмехнулся темный воин. Его глаза сверкнули горными озерами.

По зеленевшим кронам прокатился визгливый порыв. Буйные травы предгорий полегли в бок. Влажные волосы Габриэла взлетели на плечи. Белоснежная волчья шерсть заволновалась, как морские волны. Хмурое небо пролилось новой порцией холодных капель, взбивая с листьев пар и замешивая почву слякотью.

Напряжение, готовое вылиться в кровопролитие нарастало. Ни эльф, ни зверь не желали уступать. Первый держал путь в сторону Мертвых гор, второй пришел отвести в Оргол Дол — пограничье, где осели беглецы Ательстанда.

— Ладно, — благоразумно уступил парень непреклонной зверюге (не кровь же лить, в самом деле, а если пришлось: вряд ли бы волк уцелел), — я пойду с тобой. Будет повод проститься с Белым Лебедем, — иронично добавил он.

конец части первой «Дорогами Сумерек»

октябрь 2018

Подумав — решайся, а решившись — не думай

(Японская мудрость)

Матовый ноготь постукивал о перламутр перила. По платиновой короне перебегали отсветы каминного огня. В разноцветных перстнях полыхали сполохи. Брегон, развалившись на троне, вяло посматривал на работу кузнечных мастеров, представленную на Его владыческий суд.

Зерцальный доспех с полной чеканкой сверкал полированной гладью и лучился холодом звезд — облаченный в несокрушимую броню солдат казался спустившимся с небес ангелом в ослепительных одеждах. Поверх адамантова нагрудника красовался выбитый герб Подземного королевства — слитые луна и месяц; наручи и оплечья покрывали сложные орнаменты, шлемы без забрал украшали драконьи гребни с драгоценными каменьями.

— Неплохо, очень неплохо, — старый Гелеган поглядывал на воина, застывшего в великолепии. — Наши мастера создали из грубых ирчьих заготовок великую броню, вы согласны мой король?

Брегон ощерился в волчьей улыбке. Черные глаза вспыхнули голодным блеском будущих побед. Ноготь резче застучал по тусклому металлу.

— Мой король?

За него ответил Звездочет:

— Да, доспехи хороши.

Он стоял по правую от подлокотника сторону, опираясь на изломанный посох. Стекла очков отразили озлобленное лицо Гелегана. Главнокомандующий возненавидел Звездочета с первой минуты его неожиданного явления в Мерэмедэле, и с каждым прожитым месяцем тихое пламя ненависти разгоралось в нем все ярче.

— Мой король, извольте сказать свое слово, — настойчиво потребовал он.

Короля перекосило. Он гаркнул:

— Советник уже сказал — доспехи приемлемы! Чего вы еще от меня хотите, герцог?! Одобрения? Восхищения? Упрека?