Наконец, махнув, он крикнул:

— Стражи-смотрители!

И сокрушил тролля с дубиной.

— Их слишком много, — прорычал огр, добив последнего конвоира ударом в затылок. — Но если их отвлечь, вы успеете затеряться в толпе.

— Не вздумай жертвовать собой, — жестко отрезал Остин, однако Мардред опустил тяжелую лапу на хрупкое плечо друга.

— Лорд Остин, я благодарен вам за то, что позволили остаться в приюте. Это были лучшие годы моей жизни. Но еще это и были пустые годы… без моей Ванды. — Огр поник огромными плечами. По хмуро сведенным надбровным дугам побежали искорки света. — После того, как Умбер забрал мою женщину в гарем, моя жизнь закончилась. Я служил ему, но я ненавидел его. Потом я узнал вас и помог вам бежать. Вы показали мне, что можно жить по-другому… но… без нее…

Габриэл не стал возиться с кандалами и просто срубил с них гири. Перекинув серебряную перевязь через грудь и застегнув все пряжки, он вложил сверкнувший клинок в ножны и поторопил:

— Уходим немедленно.

Мардред словно очнулся и, облекшись грозной свирепостью, повелел:

— Бегите!

Остин пожал его громадную зеленую руку и печально сказал:

— Прощай мой верный друг.

— Прощайте, — а потом обернулся к Габриэлу и неожиданно прорычал: — не подведите их, лорд главнокомандующий.

Эльфы и белоснежный хэллай исчезли на лестнице в тот самый миг, когда железный вал охранников навалился на Мардреда убийственной мощью. Огр оттягивал время и бился разъяренным львом, но через семь минут пал смертью храбрых.

… Полутемные улицы Троллевого рынка, бурлящие криками и ядовитыми испарениями, петляли и виляли, как орда пьяных гномов после веселой пирушки. Эльфы, прикрывшись неприметными плащами, свернули в неосвещенный квартал магов и вышли к городской свалке, светящейся лиловым из-за ядов и химикатов. Минули вокзал Железного Облака, украшенный удивительным механическим троллем, шевелящим стальными руками и головой и вошли в квартал Клубничных Сладостей. По обеим сторонам дороги потянулись бордели, притоны и дома терпимости.

— Выведи нас отсюда, — шепнула Арианна волку.

Лютый принюхался и угрожающе заурчал. Серебристая шерсть на загривке встопорщилась, когда дверь притона распахнулась и в пепельную ночь вывалился пьяный, голосящий песню, тролль. Зверь потрусил на север и нырнул в неприметный переулок, дремавший в скрипе фонарей.

— До входных ворот пара миль, — Габриэл обвел глазами главную торговую аллею рынка.

Земля задрожала в грохоте резвых колес. Пар потек свистом паровозного гудка. Над головами эльфов (по мосту) пронесся состав в четыре вагона.

— Давайте отсюда выбираться, — предложил Остин и поежился.

— Назад! — Зашипел Габриэл, увлекая девушку и владетеля замка в темноту.

По центру аллеи вышагивал элитный отряд темных эльфов. Высокие, красивые, в сверкающих доспехах, при полном вооружении и с ужасными черными глазами. Торговцы и покупатели бросали товар и в ужасе кидались от них кто-куда. Мерно стучали сапоги. Дружно грохали щиты. Впереди всех шагал согбенный эльф в черных одеждах.

— Сэт? — Габриэл узнал Брегонова прислужника и подхалима. — Какого черта, он здесь…

— Знаешь его? — Шепнул Остин.

— К сожалению.

— Зачем исчадия заявились на рынок?

— Иди и спроси у них, — фыркнул темный эльф и надолго задумался. Когда темноэльфийский отряд растаял в рыночной давке, он молвил: — Они не могли прийти сюда пешими или конными. Скорее всего, прилетели на одном из Небесных кораблей Звездочета. Есть одна мысль. За мной.

Троллевый рынок они покинули за минуту до наступления зари.

* * *

Очнувшись, он ощутил невыносимую боль. Последнее, что помнил Сирикус Лавво — огромный кулак Габриэла летевший в его «милую» рожу. Переводчик застонал и коснулся рукой лица. Глаз заплыл, нос-картофелина был сломан, мшистое деревце, росшее из уха — загублено, а во рту не хватало двух передних зубов. Ничего не скажешь, темный эльф приложил его на славу.

Паровозный гудок приближающегося состава, проехался по черепу Лавво механической пилой. Что за напасть! Тролль потряс головой, выбил из ушей гальку и перевалился на живот. Перед глазами пробухчали металлические колеса, сыпавшие искрами торможения. Состав чухнул и остановился. Лавво стер с себя сажу и возблагодарил Парящие Камни — упади он на пару ярдов левее и его бы переехало уже раз двадцать.

Переводчик поднялся и подумал, что король Брегентус будет не в восторге, когда узнает, что эльфы сокрушили его лучших стражей, точно неопытных новобранцев и сбежали. Хорошо хоть карта с Иссиль Итин все еще при нем. Возможно, хотя бы это смягчит гнев здешнего правителя.

Не успел Лавво сделать и шага, как был сбит жестоким ударом в голову. Щеки обожгло железом — он рухнул на соседние рельсы. По лбу потекла кровь, в ушах зазвенело. Он схватился за литиевый нож, отравленный лунной ртутью, но чья-то нога в тяжелом сапоге ловко его выбила.

А потом она насела сзади и, оттянув ему голову, приставила к горлу кинжал с широким лезвием.

— Кто ты? — Начал он испуганно. — Я богат и заплачу.

— Мне не нужны твои грязные деньги, — прошипела женщина, просившая о выдаче Белого Лебедя несколько минут назад.

Тролль злобно заворчал: опять эта стерва!

— Только сведения. Зачем Белый Лебедь приходила к тебе? Она просила что-нибудь перевести?

— Да, — признался тот, скребя когтями по рельсам. Грани кинжала рвали его шею, как солнечные лучи зимние облака. — Эльфы принесли древнюю карту. Они ищут Лунный город.

— Лунный город, — донеслось ее злобное шипение. — Что еще они говорили? Куда пойдут? Где остановятся?

— Не знаю! Не знаю! Клянусь Парящими Камнями!

— Лжешь! — Кинжал вскрыл его шею и на камни, шипя и плавясь, закапала темная кровь.

Вдалеке загудела паровая труба. Задребезжали колеса. Рельсы накалились и запрыгали по земле. Пасмурную муть фабричных миазм прорвала стремительная тень состава, летящая к соседнему перрону. Лавво зарычал — если он не уберет с железнодорожного пути тело — его размажет по магистрали.

— Ладно, ладно, — завопил он, перекрикивая гам. — Я слышал, они шептались о Городе Солнца! Встреча там!

— Гелиополь, — прохрипела убийца и ее вертикальные зрачки по-кошачьи расширились.

— Да, да, — вопил Лавво, обливаясь потом. — Хватит! Я сказал тебе все, что знал! Освободи меня!

Женщина отняла кинжал и толкнула переводчика под свистящие колеса паровоза.

— Освобождаю!

Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина воинского искусства.

Повергнуть врага без сражения — вот вершина

(Сунь Цзы, Искусство войны)

Пешка из черного ортоклаза скользила туда-сюда по белой и черной клеткам. Брегон, развалившись в кресле с узорными ножками и спинкой в форме дракона, наблюдал за ее движением и тихо посвистывал. Когда она ему наскучила, он коснулся точеной фигуры «королевы» и очертил плавный изгиб полированного камня.

Шахматы. Любимая игра Лагоринора ал'Эбен Блистающего и четырех его братьев Повелителей Стихий. Теобальд тоже был от нее без ума. Брегон же напротив — ее ненавидел. Он толкнул королеву пальцем.

Бо-о-ом. Фигура рухнула на доску с долгим, протяжным эхом.

Правитель встал и подтек к узкому стрельчатому окну, прорезанному в корабельном борте на уровне пяти футов от пола. Красноватые отсветы заката высвечивали сводчатый потолок и серебристые стены, украшенные объемной резьбой. Пышное королевское убранство дышало коварством и злобой, трюмной воздух окутывало холодное и безысходное уныние. По хрустальным столам прыгали тени ненависти; в кувшинах и кубках отражалась затаенные обман и предательство.

Король порывисто огладил шелковистые волосы, ниспадавшие вдоль восковых щек, и ударил кулаком о расписную балку. Все его движения, повороты и наклоны головы сквозили лихорадочным нетерпением. Он чего-то ждал, но не получал ответа.

Вдоль борта струились перламутровые гребни облаков. В прорехах просматривались плеяды снежных скал, вьющиеся ленты кристальных рек, темно-зеленые пятна чащ и болот, нити дорог, блюдца озер, остроконечные скальные хребты.