Звезды беспечно блекли в ванильных облаках. Бледная луна тонула в трясине цепкого горизонта. Мерно шелестели гребни волн, укачивая старинную, ладью, покрытую тленом времени. Поперечные перекладины походили на обглоданные ребра, истлевший киль казался белеющим скелетом гиганта, выброшенный в звезды угрюмый форштевень — черепом оскаленного существа. А вместе обломок древнего корабля представлялся окаменевшим драконом, сраженным рукой бесстрашного эльфа-воителя Лисея Могучий Лук.

Музыкант вернулся к игре и длинные пальцы ловко пробежались по тоненьким струнам. Озерная гладь колыхнулась и закипела пузырьками. Арфист продолжал. Вода разошлась и на поверхность всплыла голова: блеснули черные, глянцевые глаза; синеватое лицо облепили ярко-зеленые, длинные пряди. Владычица озера. Привлеченная чарующим переливом, она хлестнула по воде рыбьим хвостом и, вскочив на прочную балку, заслушалась музыкой Высоких эльфов.

Сбоку зашумело. Песнь Скорби (а теперь его звали именно так) обернулся на звук, черная траурная лента в волосах блеснула позолотой. Владычица юркнула в темноту и скрылась в пучине.

Над травами блеснула серебристая грива, рядом еще две. Печальная луна прогнала облака и выхватила из мрака стройных, поджарых скакунов с крепкими жилистыми телами. Они сбились в табун, наполнив ночь пронзительным ржанием. Теплый ветер перебирал атласные гривы, запускал пальцы в роскошные хвосты — кони пряли ушами и гордо скидывали величественные головы. Большие мудрые глаза бликовали темной платиной, из ноздрей валил пар.

Музыкант не играл, потому как перевел взгляд на север, а после на запад. Справа, в тумане расстилались обширные земли Ан Керон, проступая обломками полуразрушенных башен и сторожевых застав Унг Дэрад, за ними шумели ветры Яхонтовых Лесов, а дальше на восток блестели росистые травы Полусветной Долины.

Слева, в лунном зареве чернели хребты Изломов Эндов. Ядовитая мгла клубилась над ущельями и вершинами мрачных гор. Горизонт поглотили их шипастые, как дубины орков, хребты. Песнь Скорби долго жил в сумраке Ночной Страны, долго соседствовал с Краем Разбитых Надежд, долго скрывался в Тени Среди Лета, но не отравился ее всеразрушающим изначальным злом. По крайней мере, пока.

Отложив арфу, он склонил голову. Снежные волосы стекли по высоким скулам и мягко легли на ухоженные ладони. Утратив своего короля, он утратил смысл жизни. И лишь клятва, данная Лагоринору на смертном одре, все еще удерживала его в потерянном и изуродованном мире насилия и пустоты.

Неожиданно кольцо с дымчатым опалом обожгло его мизинец, а сердце пронзила ноющая боль. Арфа скатилась с коленей, пав на траву. Взвыл хищный ветер, нагнав на луну ворох черных облаков. Воздух стал холоднее, а по озерному берегу потекла тень. Из вишневых зарослей закричал соловей, а вольный табун, громко заржав, кинулся в Яхонтовый Лес.

Эльф коснулся груди и выдохнул:

— Лунный город осквернен, — его глаза закатились, голова отклонилась, уши задергались, слушая звезды. — Короны эльфийских королей украдены. — Рука стиснула широкий рукав. — Тени Ночной Страны зашевелились.

Песнь Скорби сорвал с пояса льняной мешочек, перевязанный алыми тесемками, и на траву высыпались гладкие камешки. В годы расцвета он делал предсказания исключительно по звездам; все, что мог позволить себе сейчас — погадать на старых рунах.

Вопль ветра заставил эльфа открыть глаза и посмотреть расклад. Увиденное ему не понравилось. Он коснулся сверкающей руны длинным, острым ногтем и нахмурил изгибы светлых бровей.

— Перевернутый «дракон», — посмотрел на вторую и третью, — руна «судьбы» и «эльган» — руна воина. — Его глаза помутнели, голос упал до шепота: — Они говорят: Он — воин, идущий по лезвию бритвы. За его спиной Дракон и Змея, впереди — Тень Смертного Мрака. Один против демона. Один против затаенного зла. Ему не победить этого врага. Ему не встретить рассвет.

Только безумец может думать, что подчинил себе демона

(Абдул Альхазред, Некрономикон)

Никто не мечтал попасть сюда добровольно.

Это царство падших душ, обитель безмерного отчаяния и вечных мук — так напевали об этом месте бескровные губы эльфийских менестрелей. Эта земля лежала за границей закатного горизонта. Она не ведала солнца и луны со дня своего сотворения. Имя ее — Ночная Страна.

Фавн Хогет, отосланный сюда Звездочетом в теплые дни осени, стоял у края темного ущелья и глядел на древнюю дорогу, растворявшуюся в холодном тумане. Она плелась от крутого спуска и, достигая глубокой пропасти, переходила в широкую каменную арку полуразрушенного моста, засыпанного вулканическим пеплом.

Фавн чихнул и поежился. До того, как прибыть в это ужасное место, он никогда не слышал ни о Ночной Стране, ни о Полуночном Пути, но что-то ему подсказывало — этот старинный и жуткий арочный мост в зияющих дырах и есть тот самый Полуночный Путь. Лишь минуя его смертоносный оскал и безжалостные челюсти, можно подойти к неприступной стене, сложенной из черных гранитных плит и рассмотреть очертания входных ворот.

Хогет клацнул клыками, сбрасывая с губ горький налет сажи, витавший в темном полусвете. Туман поредел, обнажив исполинскую тень оградной стены. За ней-то и лежала Ночная Страна, пристанище умервщленных, но не умерших Теней. Зловещий взблеск выхватил угрюмые контуры крепостей и силуэты башен с кинжальными пиками, что монолитными колоннами врезались в пламенеющее небо.

Громадное облако, походившее на тело летучей мыши, снесло на север и фавн уставился на Изломы Эндов, тянувшиеся с востока на юг чудовищным, изогнутым хребтом. Древние костистые горы дремали в облаках угарного газа, а их бурлящие жерла, плюющиеся сгустками кипящего огня, казались уродливыми ранами с рваными краями.

Хогет отступил, шурша посохшими стеблями и рассыпающимися камнями. Боги Вулканов гневаются за то, что он потревожил их безмолвный покой и страшное его накажут…

Шурх, он оступился и рухнул в облаке нетающей пыли. Откашлявшись и продышавшись, он горько вздохнул.

— Зачем господин отослал меня сюда? Что ему здесь надо?

Он искренне не понимал.

Но ты и не должен, шептал внутренний голос. Господин спас тебя от смерти и ты будешь служить ему до конца своих дней.

Фавн вынул из кармана кольцо невидимости Нумерон и расширил глаза; во мгле оно блеснуло искрой звездного света и, пав на его заросшее жестким волосом лицо, отразилось в темных зрачках.

— Да, — шепнул он благодарно, — господин велел ждать и я дождусь.

Возможно, подумал юный фавн, если Боги Вулканов меня не заметят, то и вреда не причинят. Надев Нумерон на палец, он пропал.

… Зловещая тишина умертвляла. Заунывный ветер ворошил пыль, порождая образы клыкастых чудовищ. Они плясали вокруг Хогета, лишали крепости и по крупицам отнимали рассудок. Чтобы отвлечься, он старательно глядел по сторонам или прохаживался взад-вперед. Не помогало. Слева Изломы Эндов изрыгали реки клокочущего металла, справа зияли пропасти в туманах, перемежавшиеся с отвесными скалами; впереди таился Полуночный Путь, ведущий в сердце абсолютного зла. Ничто не могло утолить его печали, сердце все сильнее сжимала холодная сталь.

Скоро свет поблек, а воздух наводнили пепельные вихри. Наступил вечер. Фавн заполз в узкую каменную нишу, выдолбленную кем-то древним в монолите скалы, и достал из седельной сумки горсть черствых корней. Он дожидался Звездочета уже третью неделю и все это время умирал от голода (запасы еды стремительно таяли) и мучился сильной жаждой (последнюю воду он допил несколько дней назад).

Неужели господин бросил преданного слугу? Или может с ним случилась беда и он давно вознеся в Арву Антре?

Фавн забросил корешок в рот и захрустел. Он будет ждать Звездочета. Будет!

… Звероподобные тучи сталкивались, кусались и неслись куда-то за смертный горизонт. По земле, изрезанной зубастыми трещинами, ворочались вихри из пепла. Один такой влетел в «берлогу» фавна и осыпал спящего грязью. Хогет расчихался и, вскакивая, саданул лоб о низкий свод. Зашипев, он выскочил из укрытия, но не прошел и трех шагов — споткнулся об острый валун и завалился в землю лицом.