Замок просыпался. Открывались резные двери балкончиков, в темных окнах распахивались темно-бордовые шторы, на сверкающие террасы выбегали юные эльфийки, развешивая белоснежные простыни и полотенца.

Остин поднес замерзшие пальцы ко рту и подышал. Восток разгорелся зарей; в прорехи снежных облаков падали каскады винно-красных лучей. Он чуть слышно вздохнул: утро наступило, дозор окончен, и ему пора приступать к дневным обязанностям владетеля Ательстанда.

Главная дверь замка тихонько приоткрылась и на крыльцо выскользнула хрупкая дева с корзиной, полной белья. Она была облачена в воздушное платье цвета спелого персика с высоким воротом и широкими рукавами и белый бархатный плащ, расшитый искристыми самоцветами. Длинные пепельные волосы трепетались у нее за спиной крыльями, подол тек по затянутым льдом плитам разлитым серебром. Остин залюбовался эльфийкой. Улыбкой она приветствовала других, и ее юное почти детское лицо с идеально правильными чертами лучилось нежным звездным теплом. Арианна…

Сердце молодого эльфа защемила тоска. Знакомство с прекрасной леди и ее зеленоглазым братом случилось весьма неожиданно. Девушка и юноша искали укрытие, и благородный эльф приютил голодных и бесприютных Арианну и Эридана, измученных дальней дорогой со стертыми до крови ногами, без пейса в кармане. С тех дальних пор прошло немало лет, они подружились, не раз выручали друг друга из бед, но так и не открыли мужчине сердец. Остин понятия не имел: кто они, откуда родом, от кого бежали много дней и ночей с Заокраинного Запада и почему первое время прятали лица под капюшонами. Арианна так похожая на своих сородичей — лесных эльфов и столь разительно отличавшаяся от них являлась для Орлиного Глаза великой загадкой с оттенком морозного золота на закате. И все же, робкая надежда рано или поздно познать тайны ее души и возможно стать для нее кем-то большим, чем просто друг не покидала чистое и доброе сердце молодого владетеля замка.

Его безответная любовь крепла и росла день ото дня. Он, возможно, и открылся бы ей, но физический недостаток угнетал красивого возвышенного эльфа, лишал уверенности, вселял в душу страх получить отказ. Остин молчал, страдал, но молчал, хотя и понимал, что рано или поздно его несчастное сердце не выдержит этой мучительной пытки и просто замрет от горя, и все что ему останется — тихо уйти в бесконечную весну Арвы Антре, унеся за собой песнь безответной любви.

Облака расплывались и в прорехах виднелись островки голубого неба. Ветер еще задувал с севера, но уже не швырялся снежной секущей пылью, как всю прошлую ночь. Быстро прояснялось, и вершины Драконовых гор розовели лиловыми бликами. Кричала птица. Из низин Семерейской долины ей отвечали переливчатые трели синиц.

Неужели метель и холод отступили?

На галерею поднималась дневная смена. Три лесных эльфа, два белых гоблина и гном. Все в светлых чистых плащах, вооруженные луками и мечами, а гномы — секирами. Их громкие приветствия вернули Остина на заметенную снегом крепостную стену. Он опустил ладонь на рукоять фамильного клинка На-Эна, другой — откинул отороченный белым мехом капюшон. Дозорные потекли на боевые посты, а он, сбежав по мраморным ступеням, нагнал Арианну у застывшего фонтана. Ледяной панцирь оковал горлышко и чашу бесформенным куском хрусталя и тот сверкал в лучах утреннего солнца серебряным огнем.

— Давай, помогу.

Девушка обернулась.

— Остин. Благодарю.

Мужчина перехватил корзину с бельем и молча зашагал рядом. Слева простирался большой внутренний двор, выложенный белой узорчатой плиткой. Впереди поблескивали изразцовые крыши беседок, под ними безмолвно вились засыпанные снегом клумбы, поглядывая из-под белого покрывала бутонами усохших лилий и увядших от холода роз. Справа высился замок. Хлопали сотни дверей, из распахнутых окон высовывались светловолосые головы и радовались восходу. Мужские голоса напоминали порывы бурь Диких Степей, а женские — легкие песни безмятежных волн глубокого синего Моря Ветров.

— Сынок! Вернись! Оденься теплее! На улице мороз!

— Алеандра! Дуй на кухню! Пора готовить завтрак!

— Эй, умник, стойла лошадей ты вычистил, а стойла коз не стал? Эй, я к тебе обращаюсь! Куда побежал! А ну, стой…

Остин улыбнулся. Ательстанд был делом всей его жизни, и он готов был пожертвовать ею ради благополучия его обитателей. Около сквера собрались светлые эльфы с музыкальными инструментами в руках. Белый гоблин расчищал снег в соседнем дворике. На верхних этажах перекрикивались кровельщики.

Шли не спеша. Золотистый луч упал на девичье лицо. Впервые за шесть тоскливых рассветов новый день нес безоблачное небо и легкий южный ветер. Арианна улыбнулась. Остин покосился на нее, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и уткнулся под ноги.

Эльфийка заметила, ее голос пролился мелодией трав:

— Ночью ты опять стоял в дозоре?

Он пожал плечом, мол, куда деваться?

— Остин, — вздохнула она, — я беспокоюсь за тебя. Целыми днями ты занят делами приюта. У тебя нет даже минуты на отдых. А по ночам ты заступаешь в дозор. Ты себя совсем не бережешь.

— Не точи сердце тревогами, — спокойно отвечал мужчина, все же тронутый искренней заботой Арианны, — кому, как не мне ведать обо всем, что происходит в замке.

— Конечно, — улыбнулась она, блеснув светом изумрудных глаз. — Но тебе не обязательно решать проблемы постояльцев лично. Почему бы не передать это другим? Люке, например? Или Мардреду? Огр помогает тебе в приюте много лет. Почему не сделать его управляющим? Он смышленый парень. Уверена, он справится.

— Справится, — согласился Остин, щурясь из-за рассветных огней, игравших в стеклах и витражах.

Арианна вскинула пепельные бровки и Остин пообещал:

— Ладно, я подумаю.

Сбоку тихо окликнули:

— Лорд Остин! Лорд Остин!

Сквозь толпу протискивался белый гоблин-подросток и черные космы-косички вились над головой клубком змей.

— Что случилось, Хагл?

— На кухне лопнул один из котлов, — тяжело дыша, сообщил подросток. — Леди Миллиана в истерике. Мадред срочно просит вас прийти.

Остин устало вздохнул:

— Скажи, сейчас подойду.

Белый гоблин сверкнул раскосыми серо-желтыми глазами, кивнул и юркнул в звенящую голосами толпу.

— И передай, леди Миллиане, чтоб успокоилась! — Вдогонку крикнул владетель приюта. — Починим мы ее котлы, — это он молвил скорее себе.

Снова замолчали. Ветер плакал в голых кронах груш, в небе перекликались горные орлы, звонко гомонили обитатели. Под ногами хрустел снег — трехдневный буран намел целые барханы колючего кружева и облепил всю западную стену пуховым покрывалом.

— Еще только середина ноября, а снега навалило по колено. Если так пойдет и дальше к весне от Ательтанда останется только крыша, а от нас — уши, — заметил Остин, подкидывая сползшую под мышкой корзину.

Арианна кивнула. Его ненавязчивые шутки всегда были ей по сердцу.

За беседкой свернули налево и заметили снежный мост. Конечно, не настоящий, а сотканный из снега и улыбок. Три десятка эльфийских ножек утоптали сугроб, соорудив даже не мост — горку, так, что с одной стороны она поднималась, а с другой — плавно опускалась. А теперь и покататься — не грех. Мальчишки и девчонки взбегали на возвышенность и по очереди скатывались вниз. Ручьистый смех разносился над двором, наполняя Ательстанд бессмертным биением жизни. Среди детских голосков Арианна расслышала острый, как звон металла, голос брата.

Эридан. Взрослый уже, а все как ребенок. Ладно, пусть немного повеселится. Так ему будет легче забыть тюрьму и пытки. Хотя, нет — не будет. На это ученику чародея потребуются годы, если не столетия. Почти каждую ночь девушка вскакивала к брату и молила его о пробуждении, а он… Он кричал от боли и ужаса, потому что снова и снова видел себя распятым в пыточной камере, слышал крики Эрла и смех Брегона, чувствовал касание раскаленных щипцов и захлебывался от крови и слез.

— Эридан, твой черед, — послышался перелив со стороны снежной горки.