От душного, пропахшего металлом воздуха кружилась голова и слезились глаза. Ей пришлось оборвать край рубахи и перемотать нос и рот, чтобы не потерять сознание. На счастье, подъем продолжался недолго, и тридцатая ступенька привела к широкой арке, расходившейся тремя галереями. Драгоценные камни в мозаиках и многосложных орнаментах отблескивали россыпями радужных искр. Сиварская позолота, украшавшая арочные дуги тайных переходов, светилась бледным огнем даже в полной темноте.

Лебедь напрягла глаза и пожалела, что не обладала острейшим зрением темных сородичей, способных видеть в кромешной черноте. На первый взгляд, проходы были одинаковы и расходились по трем сторонам, но присмотревшись, она поняла, что первый резко забирал вниз, второй — в глубине преграждала решетка, замкнутая огромным стальным замком, а третий прятал окованную металлом дверь.

Позади разнесся долгий, тягучий свист. Пещера наполнилась неясным гулом. Девушка обернулась и прижалась к влажной стене, прислушиваясь — погоня? Исчадия нашли ее и вот-вот выскочат из мглы, чтобы обезглавить, как обезглавили Аннориена Золотое Солнце? Или это шорохи иных, первобытных существ? Все знали, что молчаливые, необъятные пространства темноэльфийских шахт давали приют древним и зловещим тварям, о которых менестрели слагали пугающие легенды, собираясь у костров долгими зимними вечерами.

Эльфийка покачала головой, прогоняя наваждение заледенившее кровь, и снова навострила ушки. Неподалеку капала вода, высекая из камня звон. Где-то копошились и попискивали то ли крысы, то ли летучие мыши, то ли иные обитатели подгорных низин. Вдоль пола текли прохладные воздушные потоки. Далеко-далеко слышался гул горной реки. И ни звука голосов, топота сапог и лязга клинков.

Она выдохнула и ощутила, как по спине скользнула прохлада, прилетевшая со стороны третьей галереи. Поразмыслив, воительница сделала шаг и не прогадала. Тяжелая дверь оказалась не заперта — за ней простиралась небольшая зала с темными полированными стенами и мощными рядами колонн, державшими светло-зеленый блестящий свод. Через пятьдесят шагов стало светлеть, стены покрылись капельками воды, воздух очистился от горечи и пыли.

Осенний ветер, ароматы трав и цветов обрушились на нее океанской волной. Серебристые волосы, рассыпанные по плечам, заколыхались, а по коже побежал морозный озноб — она все-таки вырвалась из глухих и безнадежных оков каменного мира. Отбросив гнетущие мысли, наемница поспешила снять пыльную маску, глубоко вдохнула воздух лугов и осмотрелась.

Голубые звезды рассыпались вдоль горизонта; по центру пылала серая, как чищеная сталь луна. С запада на восток простирались сельские поля, перетекавшие жидким золотом спелой пшеницы. Слева чернели изломы Гор Жизни, справа алой стеной шумели рябиновые рощи. В траве стрекотали кузнечики, в лунном свете блестели ирисы, заливисто шумел бардовый подлесок, в тени ветвей перекликивались филины.

… Эридан ждал Белого Лебедя у мертвой сосны (она обещала найти его, как только спасется из духоты железного Мерэмедэля). Побег из тюрьмы прошел неудачно — юный ученик чародея полулежал на сухом клевере и зажимал глубокую рану на плече, а еще с тревогой озирался по сторонам и вздрагивал от каждого шороха лесного царства.

Сияла луна, и звезды в небесной сфере казались тусклыми и приглушенными. Эридан залюбовался блеском голубоватых светил, пока его взгляд не поймали два ослепительно ярких огня в северной части неба. Белым светом сияла Норвен, темно-желтым горел Астэр. Он вспомнил, матушка часто напевала перед сном стародавнюю легенду о королевской дочери Норвен и простом воине Астэре, что жили задолго до эпохи первого эльфийского короля Лагоринора в забытом королевстве Авал-Эон. Они полюбили друг друга бессмертной любовью, но были разлучены жестокой волей могущественного короля. Их история печальна, горька и жестока: им не случилось познать счастья под солнцем, но они встретились на том берегу Заокраинного Моря, в Арве Антре, а Всевидящий потрясенный их великим и чистым чувством освободил души Астэра и Норвен из темниц вечного сна, позволив соединиться под луной. С тех пор они всегда вместе, блистают ярче прочих звезд — прекрасные и влюбленные, как свет надежды, вечные и недосягаемые, как мечты о долгожданной свободе.

Эльфийка вынырнула из кустов шиповника неслышно. Мальчишка, захваченный воспоминаниями об утраченном доме, резко обернулся, вскочил на ноги и вдруг зажмурился, пошатнулся и рухнул на траву.

— Ты ранен? — Спросила она, подбегая.

— Не сильно, — признался он, — а ты?

— Нет, — ответила наемница, переводя дыхание, перехваченное терпким благоуханием полевых трав. — Дай посмотрю. Эридан, дай посмотрю. Если рана серьезная, ее надо промыть и зашить.

Эридан все еще злился на Белого Лебедя. Вместо того, чтобы бежать с ним и остальными пленными (которых она освободила из тюрем), воительница бросилась к главной площади, чтобы убить Теобальда. Зачем, кричал он. Бежим с нами, звал он. Ты рискуешь своей жизнью, предупреждал он. Не вняв словам юноши, она поступила по собственному разумению.

— Дай, посмотрю рану, — жестко потребовала Лебедь.

Эридан засопел, но руку от плеча отнял. На ладони и пальцах поблескивали маслянистые капли крови.

— Что случилось? — Ее тонкие холеные пальчики осторожно приподняли край рубахи, пропитанный кровью, и обнажили глубокий порез.

— Исчадия ночи, — зло сказал Эридан. — В подземелье, по которому мы бросились бежать, нес дозор их засадный отряд. Мы нарвались на темных почти у самого выхода. Завязалась борьба. Им удалось схватить некоторых эбертрейльцев и уволочь обратно. Остальные прорвались. Я спасся по воле Всевидящего, — поник он головой.

Белый Лебедь побледнела.

— Они все еще в Мерэмедэле? Я должна их освободить!

Эридан вскинул голову и внезапно схватил ее запястье с такой силой, что эльфийка вскрикнула.

— Нет, — грозно процедил он с достоинством бывалого воина. — Ты не вернешься. Пленным все равно не помочь. Их казнят. — Глаза юноши блестели от ярости, но долго гневаться он не мог и его голос потеплел. — Ты и так сделала для Верхнего Мира больше, чем наши могущественные валларро. Остановись.

Эридан кивнул в сторону маски и благородных ножен с клинком эльфийской работы, что лежали на сухой траве (она отдала ему свое оружие перед тем, как ступить на площадь Мерэмедэля в образе танцовщицы-эдельвейтки).

— Брось это ремесло, пока не поздно. Брось ради меня, — взмолился мальчишка.

Наемница вздохнула. Эридан подался вперед и, невзирая на резкую боль в плече (да и во всем теле), порывисто заключил ее в объятия.

— Я чуть с ума не сошел в их тюрьме. Думал, больше никогда тебя не увижу.

— Все закончилось, — она ласково провела ладонью по его спутанным волосам, серебрящимся в лунном сиянии. — Все позади.

Огромное белое облако закрыло луну, и синяя тень покорила поляну. Блеск цветов и трав, засыпанных бусинами росы, померк.

— Они настоящие звери, — горько говорил юноша. — А их принц… Брегон, просто чудовище. Я ненавижу их! Ненавижу!

Девушка горестно вздохнула. В темных подземельях королевства наемнице не хватило ни света, ни времени разглядеть Эридана в полную меру, здесь в свете звезд и луны она узрела его облик и ужаснулась. Юного эльфа пытали с особой жестокостью, истязали и мучали на славу. Большую половину его тела покрывали черно-багровые синяки, на запястьях не осталось живого места, видно, надевали раскаленные кандалы, все лицо, как одна большая рана, левый глаз заплыл, по вискам и шее стыла бурая запекшаяся кровь. И это он еще не показывал ей спину, которую с особым усердием хлестал Эрл Плетка.

— Что они от тебя хотели?

— Они задавали вопросы об Эбертрейле и учителе Алиане. Брегона интересовал свиток с картой Лунного города. Я не хотел говорить, — чуть не плача признался он, — не хотел открывать им правды, но не смог выдержать то, что они со мной делали. Я все рассказал. И о том, втором ученике — Лексе Грозовая Стрела тоже рассказал… Ненавижу их!