— Стой.

Небольшая низкая дверь подалась с визжащим скрипом. Навстречу лязгали легкие гвардейцы в драгоценных доспехах. В руке первого рычало пламя. После потери зрения темноэльфийский слух шерла заметно обострился. Теперь он слышал шелест одежд, шипение капель смолы, свист сумеречного ветра тремя этажами выше, песни сладких трав и шелест бурных волн, а еще злобный, рычащий голос Брегона.

— Снять с него ошейник. Руки сковать за спиной. На голову — мешок. — Скомандовал тот, что держал факел. — Быстро! Его Величество не любит ждать.

Орки бросились исполнять. Вот тут силы вновь оставили темного эльфа и он потерял сознание. Из глубины могильного мрака, до него донесся окрик королевского «пса»:

— Что с ним?

— Э… подыхает, — предположил фаруханец.

— Проклятье. Вытаскивайте его наружу.

* * *

В сознание его привели разъяренные крики:

— Вот он, ваш предводитель! Ваша надежда! Ваш Вестник Рассвета! Любуйтесь!

А потом Габриэл понял, что стоит на коленях; руки обездвижены за спиной, а чья-то мертвая хватка оттягивает его голову за растрепанный хвост. Сквозь плотную повязку и сомкнутые веки пробивался расплывчатый свет звезд. Ночной ветер с ароматами соли и водорослей терзал избитые и израненные мускулы. Так значит, он под открытым небом, близ побережья, у подножия стены, залитой светом дымящихся факелов.

Сильные королевские пальцы разжались и он рухнул на полированное дерево в звоне лязгающих цепей. Тело свело судорогой.

— Вы отобрали у меня корону и трон! Я убью вашего избранника у вас на глазах! Это вам мое возмездие!

Откуда-то сверху громко зароптали и Габриэл различил знакомые голоса. Хрипловатые Сирилла, командоров Бесмера и Дминара, высокие — советника Хегельдера и Эллиона Первый Лук, тонкие Левеандила и Рамендила…

Все они были здесь. Его друзья, союзники, ученики и… Арианна. Сердце воина ужалил скорпион отчаяния. Он так и не успел сказать ей… Габриэл стиснул зубы до боли — нет, сейчас не время поддаваться чувствам, должно вернуться к истокам — стать, тем, кем он был рожден — отважным, хладнокровным воином на службе короля.

— Стража! Снять с него кандалы, — рявкнула Брегонова пасть. А после он обратился в вышину: — Я не последний мерзавец, каким вы все меня считаете! Я не стану казнить связанного и ослепленного пленника ради удовольствия! Я проявлю неслыханную милость! Я позволю умереть ему на поле боя, как благородному королевскому шерлу, которым он когда-то был, — последние слова Брегон выплюнул с ненавистью.

Стража быстро освободила Габриэла от цепей. Свобода показалась ему еще более тяжким грузом.

— Вставай, — приказным тоном бросил король. — Бейся со мной.

Тяжело оперевшись на локти, Габриэл приподнялся. Пошатнулся, но выпрямился. Даже в лохмотьях, избитый и раненый, он сохранил гордую осанку смелого и свободного господина. Обаяние юности и снежное лицо, освещенное внутренней несокрушимой силой, сделали его прекрасным и величественным воином — истинным шерлом Подземного королевства.

С высоких стен донесся слитный выдох. Кто-то звонко крикнул:

— Не сдавайтесь, учитель!

Брегона перекосило от злобы. Он рывком сорвал бархатный плащ и швырнул за пределы ярко озаренной арены. Из сверкающих ножен выпорхнул клинок с матово-черным лезвием.

— Дайте ему оружие, — приказал он.

Под ноги изгнанника швырнули клинок. Он медленно опустился и нащупал холодную сталь, укусившую задеревеневшие пальцы. Коснулся рукояти, украшенной искусной выбивкой, и узнал в нем свой безымянный меч, подарок Остина. Она легла в ладонь, как влитая. На секунду в сердце запылало украденное пламя воина, но тут же поблекло до огонька. Он потерял слишком много крови, провел в забытье слишком много часов — силы покинули его так же, как душа покидает остывшую плоть.

Только бы хватило духу на последний рывок, только бы Иссиль не подставила подножку в решающий момент.

Запел эльфийский рог — сигнал к началу поединка. Габриэл утратил способность видеть, а потому пришлось опираться исключительно на слух. Его окружала мутная темнота, полная удивительных шорохов, неясных шепотов и злобного ворчания.

Из далекого, почти забытого детства донесся слабый голос старого учителя Бениамина:

«Ты не всегда сможешь положиться на зрение и слух. Однажды насупит момент, когда тебе придется биться в полной темноте или полной тишине. Ты должен научиться слушать и слышать самого себя. Помни, самый страшный враг воина не легионы противника и не смерть от клинка на бранном поле, самый страшный враг воина — его страх и неверие в себя».

Габриэл вдохнул солоноватый воздух. Справа дышало Великое Море — опаловая гладь сверкала в лунных лучах; свистевший ветер выводил тоскливые песни; монотонно гудели фонари.

Чуть слышно лязгнул металл. Движение воздуха заставило его насторожиться. Доспехи из адаманта почти не издавали звуков, покрывая эльфийские тела подобно второй коже, но все же они не были беззвучны.

Давление воздуха усилилось, наливаясь воющим свистом. Парень ловко отклонился в сторону — перед лицом полыхнул огонь Вутулара. Через секунду взревел король — он промахнулся?! Превозмогая боль избитых мышц, изгнанник сделал выпад — безымянный клинок секанул королевскую сталь. Затлелись искры. Брегон вскрикнул и отскочил.

Потеряв опору, Габриэл покачнулся, точно от ураганного порыва, но устоял. А в следующий миг босые пятки шерла оскользнулись в крови, что хлестала из его ран на спине. Брегон воспользовался удачным стечением обстоятельств и с хриплым криком нанес удар. Описав дугу, Вутулар понесся в голову изгнанника, но был остановлен безымянным, полированным лезвием, выброшенным тем в последний момент. Пронзительно чиркнуло и Габриэла, стоявшего на одном колене, осыпал фонтан брызг.

Взбешенный король отпрянул. В бледных лучах тающей луны пластины его доспеха блестели набивным шелком. Посеревшее лицо покрывали бусины пота, черные глаза, горящие из-под налобника, всматривались в выпрямляющегося соперника. Тот поднял мертвенно-бледное лицо, перетянутое повязкой, и на сине-черных губах блеснула насмешливая улыбка. Дрожащая, изуродованная страшным шрамом, рука крепче стиснула клинок, выкованный эльфами Верхнего Мира. Сделав два легких, пружинистых шага, Габриэл атаковал.

Только бы хватило сил…

Налетевший морской ветер зашелестел высокими стеблями. С севера набежала облачная муть и заволокла луну. Яркие точки фонарей стали островками света в сгустившейся полуночной тьме.

Светлые и темные эльфы, наблюдавшие за поединком со стен, тревожно зашептались. Их колотило от напряжения. А тут еще арену затянуло мраком и силуэты бойцов пропали. Все, что они могли видеть лишь отсверки двух клинков, кусавших друг друга, да слышать дробный, ранящий звон.

Эллион сорвал с плеча лук и выхватил стрелу. Полегшая на тетиву она застыла в немом ожидании взведенных рук. Пробить доспех из адаманта невозможно — стрела лишь чиркнет королевские латы, но не убьет Брегона.

Лучник выругался сквозь зубы — он ничем не мог помочь Габриэлу. Как и все те, кто с замиранием сердца наблюдал за битвой двух врагов. Первый был закован в доспехи, сыт, обогрет и полон сил; второй — ослеп, качался от потери крови, был измучен и избит. Эллион сплюнул. Честный поединок, нечего добавить.

Рядом томились Эридан и Арианна с рассыпанными по спине волосами. Из глаз девушки катились слезы. Эллион нахмурился — на ее потемневшем от горя лице не было места надежде — так оплакивали только ушедших родителей или утраченную навеки любовь. Заметив пристальный взгляд эбертрейльца, она прикрылась рукавом и отвернулась.

По другую руку шипел Хегельдер, а темные командоры Сирилл, Бесмер и Дминар впивались глазами в томительную мглу и поводили заостренными ушами — эти видели много больше светлых сородичей и заметно волновались.

Раздался короткий сдавленный вскрик и — оборвался. Точно величественная птица промчалась над парапетом и скрылась в туманах теплого юга. Эллион жадно вгляделся перед собой. В следующий миг появилась арена, где Габриэл стоял на коленях с низко опущенной головой, зажимал рану на боку и сипло дышал. Хвост воина рассыпался и ветер свободны играл его черными, влажными прядями. Клинок лежал в трех локтях левее.