Менестрель взял лютню из белой ивы. Красивый музыкальный звон взвился в дыме бессчетных костров. Эльфийская песня обернулась летним ветром, что приносит победу над злобной зимой.

Звездное небо,

Алый рассвет,

Море Ветров

И эльфийский завет…

Вещая песня

Льется повсюду,

Слушайте звезды,

Ткущие судьбы…

Вне расстояний,

Вне территорий,

Ткут свет надежды

Астэр и Норвен,

Шепот их слышен,

Шепот столетия:

«Дети Рассвета,

Скоро победа…»

Пригревшись у костра, Эридан задремал. Его разбудил крик огра, топающего по камням.

— Лорд Остин! Лорд Остин!

— Что случилось? — Орлиный Глаз вышел из дымного мерцания огоньков.

— Там это…

— Враги?

— Не знаю…

Зелень бирючины затрещала, выпуская четырех вороных кохейланов. На каждом сидело по два эльфа и еще по два ребенка, прикрытых плащами народа Сумерек. Однако, один из всадников сжимал серебристый лоскут с эмблемой парящего журавля, а одеяния его спутницы лучились светом.

Агроэлл узнал родовой символ старого друга и ошеломился:

— Колибор Лунный Журавль. Но как? Как вы здесь оказались? И откуда кони?

В тот же миг ночь подсветили ядовито-алые глаза волка, а серая, колючая шерсть взволновалась пенным гребнем.

— Лютый? — Воскликнул Эридан и вскочил вперед. — Где моя сестра?

— Мы расстались с ней больше семи дней назад. Она была жива и здорова, — заверил красивый эльф с лунными волосами, не уступавший гордой стати эльфийским владыкам, что его окружили. — Мы отправились на север. Она вместе с лордом Габриэлом — в Пустошь Молчания.

Он спешился, подул ветер и знамя с журавлем взлетело парусом.

— Пустошь Молчания? — Хрипнул огр из-за спин. — Троллева мать!

— Расскажите нам все, лорд Колибор, — попросил Остин, заметно мрачнея.

… Пристегнув к поясу ножны с На-Эном, владетель Ательстанда поглядел на обломки безнадзорного Скаргарда, темневшего в густых туманах юго-запада и вздохнул. Когда-то древний гарнизон оборонял Горский Тракт от треклятых ирчей Прибрежных Гаваней, мечтавших захватить короткий северный путь, которым пользовались в Эпоху правления Лагоринора. Теперь — в сумерках эльфийского владычества, Скаргард молчал еще одной утраченной легендой. Сначала о нем забыли, а после — предали все подвиги забвению. Крепости превратились в руины, стены — рассыпались прахом, и все ушло.

— Куда это вы? — Топот огра отдался в голове Остина ударами гномьих молотков.

— В Рорг Намар. Лютый проведет меня коротким и безопасным путем.

— Боитесь за нее? — Мардред оскалил глянцевые клыки. — Сначала отпустили с исчадием, а теперь…

— Дело не в этом, — разозлился лесной эльф и, оправив повязку на лице, признался: — Я сразу хотел идти вместе с ними, но долг перед подопечными Ательстанда не позволил поддаться велению сердца. Теперь, когда Гаярские Топи пройдены, а земли ирчей — позади, я стал свободен. Агроэлл и Хегельдер доведут наш народ в город предков и без моей помощи.

— Кости Эвенна Белоокого! — Хрипнул Мардред и прыгнул на одной ноге, помогая палкой. По зеленоватому лбу скатилась струйка пота. — Вы боитесь за нее! Это правильно. Я тоже не доверяю исчадию! Слишком легко он выступил против своих же. Я иду с вами.

— У тебя сломана нога.

— А у вас нет глаза, но я не напоминаю вам об этом каждый час, — прыснул он грубым горловым смехом. — Хотите или нет, я не отстану.

Орлиный Глаз улыбнулся. Взлохмаченные облачные тверди стремительно светлели.

— Ладно. Уходим сейчас.

* * *

В свете первых звезд появились призраки.

Тропа гномов тянулась мимо древнего кладбища, с лихвой оправдывая жуткую репутацию этого места. Все звуки и шумы поблекли, дикий мертвый край оглох — им завладели духи павших копателей. Они вились вереницей бесплотных низкорослых облаков — их тела покрывали язвы рабства, кожа истончилась, губы высохли, зубы заострились. Они обратились в чудовищ, застрявших в чистилище и отвергнутых светлым Небом.

Озлобленные гномьи тени тянули к эльфам когтистые руки и метались над осколками костей отблесками зимнего света. Их тихие, молящие голоса просили о помощи, угрожали расправой, осыпали проклятиями, напевали прощальные песни и пронзительно звали сойти с тропы.

— Дочь моя, это я, твоя мать. Остановись, посмотри на меня…

— Сынок, это ты? Клянусь бородой, это ты! Как вырос и возмужал…

— Сестра? Милая сестра, почему ты молчишь?

— Господин? Не уходите, не бросайте вашего преданного конюшенного…

Габриэл и Арианна, взявшись за руки, шагали в молчании. Под ногами сверкали голубые и черные бриллианты. Из бездонных карьеров летели вопли и стоны. Танцующие пылевые смерчи затмевали луну и звезды.

Тени Пустоши, коварные, как духи гор и сломленные, как защитники Эбертрейла, преследовали их до первых лучей и растаяли только в грохоте волн Уг Кар — Пограничной Реки. Как только воин и девушка перебрались по мосту на западный берег Уг Кара, проклятые наделы, наконец, потеряли над ними власть.

— Трехчасовой отдых и в путь, — сказал шерл, вешая сумку на сук.

Арианна наклонила голову на бок. Ее раздражал этот командный тон, но возразить не хватало сил. Рорг Намар осушил жизненные силы воительницы, как ажинабадское солнце хрупкий пустынный родник. Она кивнула и, устроившись на листьях омелы посеребренных росой, тут же уснула.

Через час небо обложило и над прибрежной полосой залег сумрак. Габриэл обошел побережье, но кроме стрекота цикад и шуршания трав, покой Уг Кар нарушали лишь мерный шум дождя и посвисты ветров.

Отпив из фляжки, шерл разоблачился до пояса и, не внимая туманной сырости, затеял тренировку. Он двигался легкими, пружинистыми шагами, кружил и делал обманные выпады. Под сапогами скрипели молодые стебли да ромашки, росшие меж камней. По разгоряченному бугристому торсу и мускулистым рукам струилась дождевая вода. Собранные в хвост волосы метались хвостом кохейлана. Клинок, игравший утренним светом, ткал кружево смерти и плясал в такт точным, отработанным движениям лучшего мастера бэл-эли.

Сломанные ребра звенели натянутой струной, пронзенную ладонь жгло огнем, но Габриэл отсек все чувства и слился со стихией войны подобно богу Хаосу. Он обратил свое тело в меч, что разил врагов без страха и сомнений. Глаза закрыты, тонкие губы сомкнуты, дыхание уверенно, биение сердца монотонно. Он стал вспышкой света, огненной змеей, сполохом молнии; неуязвим, непобедим и велик. По венам побежал азарт, мускулы налились забытой сумеречной силой. То к чему он так долго стремился — вернулось к нему.

Подбросив клинок, темный эльф перемахнул через голову и бесшумно прыгнул на камни. Расправив плечи, он вытянул руку, и в изящную ладонь с длинными тонкими пальцами легла узорная рукоять. На сегодня достаточно.

Завершив тренировку, он вонзил лезвие в землю и спустился к реке освежиться. Проточная вода охладила разгоряченное лицо с высокими скулами, но не успел сумеречный воин умыться, как уловил в небе злой хрип. Сине-серые глаза коснулись облаков. По южному горизонту плыли недобрые тени. Он напряг острое зрение и понял — через сердце Пустоши летел очередной ведьмовской клин в остроконечных шляпах. На метлах, вырезанных из веток Ведьмина Вяза, висели желтые, покачивающиеся фонари, и подсвечивали облачные барашки светом ущербной луны. Парень задумался. Какое дело носит подданных Валиенты Паучий Яд туда и обратно? Что на это раз задумали сварливые колдуньи Черноземья? Новую гадость соседним королевствам, подлость немногочисленным союзникам, или на сей все гораздо страшнее?

Ветки майского шиповника гулко хрустнули и он отвлекся. Из тени древних валунов выступил могучий лохматый зверь с длинными изогнутыми рогами — королевский олень. Житель леса насторожился и всем своим видом выразил глубокое и печальное удивление. Из ноздрей валил густой пар, глаза отблескивали серебром, по великолепным рогам бегал огнь. Олень постоял с минуту и, почуяв — угрозы нет, грациозно двинулся по в рассветную даль.