– Недавно шеф назначил меня начальником отдела рекламы. Только до сих пор не пойму – радоваться мне или печалиться по этому поводу? Пока эти две должности я совмещаю. С понедельника ты возьмешь функции секретаря на себя. Ты согласна?

Кристина промолчала. Её напряженная поза контрастировала с мирной канвой происходящего и сообщала о том, что на душе у девушки было совсем не так спокойно, как хотелось радушной хозяйке.

Мила, стоя напротив окна, задумчиво накручивала на палец непослушный локон густых темно–русых волос. Она не нуждалась в утвердительном ответе. Она реализовывала задуманные планы. Её хорошая ровная кожа, уверенный взгляд, уверенная походка, уверенный голос и красивый маникюр – все говорило за себя – Мила выросла из роли помощника, живущего чаяниями и надеждами своего босса. Она взяла курс в гавань под названием «Главный заяц – ты сама, поэтому бежать за вторым нет смысла». По её логике, второй заяц, в лице босса, либо сам прибежит к ней за подмогой, либо отправится к деду Мазаю, то есть к своей жене. И это будет его выбор.

– Когда мы вышли на рынок занимались только транспортом и логистикой. Это уж потом – раскрутились, приобрели мощности по производству шин, стали сотрудничать с финнами. Между прочим, секретарь – отличный старт для работы в бизнесе вообще.

– Я очень боюсь, что у меня ничего не получится. Нет, по хозяйству я справлюсь, а вот секретарем…, да еще со знанием финского… А с прежней работы я уже уволилась, – блондинка все никак не могла успокоиться, хотя атмосфера уюта и некоторой таинственности располагала к внутреннему моральному спокойствию.

– Не дрейфь. Я помогу тебе, ты – мне. Как я уже сказала, первое время поживешь у меня. Я давно мечтала найти ответственную коллегу и способную помощницу по хозяйству. Два в одном! Супер! Пойдем, я покажу тебе твои апартаменты, – Мила хлопнула в ладоши и призывно махнула рукой.

Блондинка покинула облюбованное ей кресло и побрела за хозяйкой квартиры.

Мила, легко лавируя мимо богемной обстановки своего жилища, распахнула двери соседней комнаты и включила приглушенный свет. Кристина замерла, затем подалась вперед, глаза ее округлились и еще больше увеличились в размере. Комната была великолепна! Эркерное окно, воздушный голубой балдахин над кроватью, обои пастельных тонов, шикарная люстра в виде полумесяца, цветные свечи в элегантных хрустальных розетках и запах лаванды создавали ощущение роскоши и тайны.

Внезапный переезд в Питер и заманчивое предложение Милы по поводу их совместного проживания, вакантная должность, о которой Кристина даже не мечтала, плюс… грамотно подобранный интерьер – напрасно пытались погрузить сосредоточенную квартирантку в состояние неги и расслабленности. «В чём подвох?» – отчетливо читалось в ее глазах. Кристина даже стала заикаться, произнося что–то иносказательное. Вскоре она и заикаться перестала, замерла. Оковы внезапного оцепенения были наложены на неё собственными тяжёлыми и мрачными мыслями. Мысли бродили далеко от того настоящего, в котором пребывало её тело.

С гордостью за свой интерьер Мила наблюдала за реакцией своей юной подруги.

– У тебя на лбу написано: «Убьет и продаст финнам на органы». Нет, все гораздо романтичнее. Ты мне нужна для сердечных дел.

Лицо блондинки вытянулось ещё больше. На лбу девушки пролегла длинная неглубокая морщинка, выдающая напряженную работу мысли. Очевидно, что слово «финны» у нее четко ассоциировалось со словом «порно». Кровать с балдахином под люстрой и тонкий запах лаванды сомнений не оставляли. Кристина сосредоточилась и полностью погрузилась в свои переживания, оценивая свой потенциал и свои способности на ниве жриц любви.

Мила, не подозревая о тараканах в голове своей гостьи, спокойно прошла на кухню. Молодой месяц висел за окном, заполняя нежным светом ночной небосклон. Свет ночного светила постепенно все глубже и глубже проникал в неосвещенную комнату.

Варвара. Наши дни…

Сегодняшний визит к Стефане успеха не имел. Домик бабули, примостившийся у окраины поселка, отличался от остальных коттеджей лишь небольшим размером и тем, что стоял за пригорком обособленно. За ним сразу начинался густой смешанный лес, переходящий в тайгу.

Напрасно мы с Ульяной битых пол часа ходили кругами вокруг опрятного жилища, и на все лады выкрикивали имя Стефаны – хозяйка не отзывалась. В близлежащей территории мы тоже прокричались. Да так, что все зверушки попрятались по норкам и щелкам. Собака во дворе захлебывалась от злости. Встревоженно кричали птицы. А черный кот так и сновал туда–сюда, перебегая нам дорогу. Как будто кто–то целенаправленно направлял котище поперек нашего пути.

– Псик, брысь, – в очередной раз отгоняла приставучего кота Ульяна. – Вот привязался паршивец! Точно не к добру.

Назойливый паршивец нас не покинул, прочно засел под кустом и продолжал таращиться на подругу злыми желтыми глазищами. Обойдя в очередной раз дом со всех сторон мы собрались в исходной точке на совещание.

– По всей вероятности дома никого, иначе бы нас услышали, – предположила я.

– Давай все–таки заглянем через забор во двор, – последовало предложение Ульяны. – Вдруг Стефана глуховата, копается на грядках и нас не слышит. Ты же знаешь, почти все старики на слух и зрение жалуются.

– Ну да она и собачку свою тоже не слышит. Игнорит ее заливистый лай, – съязвила я. – А зрение у бабки вообще отменное. Мы пару месяцев назад в лесу познакомились. Так она меня за версту среди кустов и травы заприметила. Возникла передо мной из ниоткуда в своем колоритном образе лесной нимфы. Я тогда чуть заикой не стала от неожиданности.

– Стесняюсь спросить. А что, ты–то, в глухом лесу забыла? В густом лесу, в глуши лесной, ты спала мирно под сосной? Или специально бабку выслеживала с утреца? И сейчас тоже нам следует в чащу углубиться? – зачастила Ульяна, странно поглядывая на высокий забор.

– Углубляться уже поздновато. Встретились случайно и не в глуши, а возле моего коттеджа. Стефана – травница, причем просто уникальная. А июль–август – самый разгар заготовки трав. Вот мы и столкнулись в лесу, познакомились… Когда ко мне вернулся дар речи. За десять минут от нее я узнала больше, чем за всю свою жизнь. И представь себе, видит Стефана, как орел. За пятнадцать метров в густой траве цветки донника и иван–чая углядела. Помнишь, я тебя угощала чаем несколько недель назад?

– Тем, который с волшебным вкусом? Ты сказала, что это подарок от бабы Яги.

– Ага. Её творение. Такой чай, закопчённый на углях можжевельника и сосновой хвои, нигде не купишь и не найдешь. Улучшает и настроение, и самочувствие. Я слышала, что Стефана ещё и знахарка. Лечит травами и заговором. Практически местная колдунья.

– Слушай, мне аж не терпится к ней заглянуть во двор. Просто из любопытства. Где я еще увижу, как живет настоящая Ягуся–колдуся? Как ты думаешь, пес с цепи не сорвется?

Ульяна дергала заборины одну за другой, проверяя древесину на прочность.

– Уля, ну что за детский сад? Придем завтра с самого раннего утра, рассмотришь всё, что душеньке твоей угодно. Не дури!

Но подругу было не остановить. В неё точно кто вселился. И несмотря на мои причитания, Лосева уже лезла на забор под пристальным наблюдением черного кота и в сопровождении непрекращающегося лая уже изрядно охрипшего, и, беснующегося на привязи пса.

Любопытство, конечно не порок, но энтузиазм и стремление с которыми Ульяна карабкалась все выше и выше, вызвал у меня смутную тревогу. Местной колдунье такое проникновение может совсем не понравиться. Я вспомнила о том, что поселковые поговаривали о крутом нраве Стефаны. Моё беспокойство усилилось.

Начало темнеть. Резко активизировались мошкара и комары. Я подошла поближе, чтобы стащить упорную Улю с забора. Лосева, прочно зафиксировалась на штакетнике. Стоя в позе заборного чучела, козырьком приставив ладонь ко лбу, она напряженно вглядывалась в сумрак двора.