Определенно, в Ване дремлет отличный следователь. Я с уважением смотрела на нескладного долговязого парня. Куда только подевалась его неуклюжесть. Иван преобразился на глазах. Его четкая речь, собранность и дотошность, проявленная во время работы, делали ему честь. Мне показалось, что стало легче дышать. Но ненадолго.

– Ты зачем разглашаешь данные по следствию? – Дурнев, покинув нас, с пакетом в руке, как коршун, налетел на опешившего участкового. – Ты только что увеличил стороне обвинения пространство для манёвра!

– Позвольте, сударь, это мы что ли сторона обвинения? Как быстро вы дело раскрыли! Дамочка раньше умерла. Это врачи точно установили. И не факт, что здесь.

Я пыталась вразумить ретивого опера. Не прошло и получаса следственных действий, а нам уже приходится оправдываться.

– Не факт, – согласился Поликарп Матвеевич. – Факт в том, что на соседнем участке обнаружен предмет, который по всей вероятности принадлежит именно вам, на это указала поисковая собака. И с большой долей вероятности, этим–то предметом и была оглушена или убита эта дама. Причина смерти еще не установлена.

– Какой предмет? – «проснулась» Ульяна.

Таракан глубокомысленно молчал, светло улыбался и погружался в образ великого сыщик все больше. Мы были сбиты с толку окончательно. Его усы встопорщились как у набубенившегося валерианкой кота, и улыбка блуждала на физиономии соответствующая. Таракан, не скрывая положительных эмоций, как–то возбужденно и радостно потирал руки.

Однако, сквозь пелену некоего оцепенения, лучом света на меня снизошло озарение и вдруг стала понятна природа благодати Таракана…

Предмет, который он таскал с собой в пакете и которым, с его точки зрения, был предположительно нанесен удар в висок незнакомке – моя новая сковородка фирмы Ронделл, которую обнаружили на соседнем участке!

– Так, когда она у вас появилась, вы не знаете? – спросил он.

– Кто сковородка? – парировала я.

Повисла двусмысленная пауза.

– А при чем здесь сковородка? – шифровался Дурнев. –Я имею ввиду вашу гостью?

Меня? – вздрогнула Ульяна.

– Нет не вас, с вами мы потом разберёмся, а эту, с которой вы на троих соображали.

Следователь кивнул на труп, который уже загружали в спец машину.

– Это набор слов, или мне нужно вдуматься? – сварливая баба во мне просто стервенела. – После общения с некоторыми товарищами, которые нам совсем не товарищи, у меня появляется ярко выраженный комплекс полноценности.

– Ага. И у меня тоже, – поддержала меня подруга.

Но Дурнев на наши уколы не обращал никакого внимания. Мы словно жалили воздух.

– Думать вам обоим следовало раньше, когда решили встать на скользкую дорожку. А сейчас – поздно. Почки уже отвалились. Так вы знакомы с потерпевшей?

Я с трудом сдерживалась, чтобы не ответить на его очередную скабрёзность. Дважды за день испытать стресс, облаченный сначала в труп, а затем в хама – это слишком для наших утонченных натур.

– Нет, не знакомы.

Я благоразумно решила больше не реагировать на выпады представителя правопорядка.

– Когда я подходила к дому, ее там точно не было. Я увидела, как золотятся на солнце в кустах маленькие орешки, как бликами играет на солнце листва, – я произносила речь с чувством, широко распахнутыми глазами и глубокими интонациями.

«Примерила» на себя роль непроходимой тупицы. Это сейчас было гораздо безопасней, чем роль наблюдательной свидетельницы или подозреваемой. Сработало! Сначала сыщик затих, сбитый с толку, но услышав про орешки, вновь подкатил глаза вверх и замахал руками, останавливая мое повествование.

– Когда это было?

– Где–то в половине третьего, – повторила я.

– А вы эту женщину раньше точно не видели? И с кем она сюда приехала? Или пришла? – настаивал капитан.

– Я не выходила во двор, а из дома не видно – орех заслоняет. Я вообще все время провела в гостиной и только часов в семь вечера зашла на кухню, приготовить салат и бутерброды к приезду подруги. Нет, подождите! Мне показалось на миг, что возле соседнего дома, слева напротив, проезжал автомобиль. Больше я ничего не знаю, не обращала внимания.

– Вспомните все, что происходило, а еще лучше – запишите. В какое время и что вы видели. Я потом составлю протокол, – милостиво разрешил следователь. – Про орешки, листочки, птичек и мошек – писать не обязательно. Если мне захочется почитать про природу, я схожу в библиотеку. Вы – точно не Лев Толстой и не Виталий Бианки.

Ему удалось нас и разоблачить, и пристыдить. Мы с Ульяной молча удалились. Время шуток и юмора закончилось. Наступила ночь и нам было очевидно, что мы попали в главные подозреваемые по делу об убийстве в Жаворонках. Сон улетучился, осталось какое–то разочарование и много вопросов: «Кто эта женщина? Почему она оказалась аккурат на моей лавке? За что ее убили? И кто?»

Митюхин. Несколькими месяцами ранее…

Утро понедельника у стажера Митюхина Алексея Вадимовича как–то не задалось. В отделе кадров его долго распекал, каким–то ветром занесенный туда, первый заместитель руководителя следственного управления. Распекал за внешний вид и отсутствие галстука.

После разговора с первым замом, Алексей Вадимович оказался на ковре у руководителя отдела процессуального контроля. Дотошный, лысый под глянец, молодой подполковник был крайне нелюбезен. Он очень жестко прогнал Алексея по уголовно–процессуальному кодексу и всему остальному, что касается процессуалистики в уголовных делах. Беседа длилась всего ничего. Но минут через двадцать Алексей готов был послать его ко всем чертям. «Лысый – хвост ты лисий!» – готовое сорваться с его губ, просто чудом осталось внутри. Но вышел Леха из кабинета весь сырой и изможденный. Процессуал отправил его к криминалистам. И он послушно в путь побрел, поникнув плечами и припустив буйну голову. Дедовщину в войсках пока никто не отменял.

Криминалист с порога раздал Алексею на орехи, выспрашивая о том, что же он тут забыл, и кто его сюда пристроил? Отвечал Алексей браво, честно и ничего не скрывал. Сложно что–либо скрыть от следователя со стажем. Но после этого разговора сделал для себя вывод, что на глаза к начальству лучше не соваться, иначе так и продолжится его служба – очень жестко и через не могу. Продолжится – это спорное утверждение. «Секир его башке» грозил прийти раньше срока. Поэтому сейчас Алексей был уверен, что свой первый визит в управление он запомнил на всю свою жизнь. Гудела голова, ноги не шли – возникло ощущение, что он побывал в шахте. Но снова следовало идти куда послали. А послали его в святая святых – в приемную к начальнику управления генерал–майору Тоцкому.

Алексея ещё в академии предупредили, что в первые дни работы в следственном комитете его будет ждать либо разочарование, либо встряска. Он был готов ко всему. Встряску и вынос мозга уже ощутил в полной мере. Алексей понимал, что для любого следователя, заваленного делами по самые уши, он, стажер, ассоциируется либо с геморроем на причинном и выпуклом месте, либо тяжким бременем на плечах. Обе ассоциации были плачевны, но очевидны.

Знакомиться с Тоцким в первый же день как–то не совсем хотелось, с него хватило и первых трёх. Но все обошлось. Секретарь генерал–лейтенанта, забрав документы Алексея, передала их с остальной корреспонденцией начальнику ещё до начала планерки. Алексея попросила подождать в коридоре, до получения распоряжений на его счёт. Стажёр стоял в коридоре, как часовой, мысленно умоляя Тоцкого и провидение оставить его сначала в покое, затем – в следственном управлении.

Через полтора часа, по окончании планерки, секретарь выглянула из приемной и передала распоряжение начальника «прикрепить стажера Митюхина» в отдел майора Седова.

– К лучшему следователю вы попали, – порадовалась за него девушка. – С Олегом Петровичем многие мечтают поработать. Он – отличный профессионал и человек очень хороший. Удачи вам!