Он был ее целью. Мила знала, что единственный момент, на который нужно обратить внимание – это помысел. Он должен быть чистым, не причиняющим вреда никому другому. Только такое желание может сбыться. То, что Аристарх был женат не давало ей покоя и не давало ходу ее желанию. Но, наблюдая со стороны за личной жизнью своего патрона, Мила не чувствовала его сердечной привязанности к кому–либо. Даже к красавице жене. Шеф был поглощен собой, работой и своими друзьями. Но их конкурентами она не считала.

– Я хочу быть рядом с ним всегда. Не только на работе, но и дома. Не только утром, не только днем, но и вечером и ночью. По вечерам иногда получается. Когда засиживаемся с поставщиками и бываем в командировках. Но ночи у нас не было ни одной, – искренне призналась она Кристине.

Но та её практически не слушала. Уснула, что ли? Мила подошла поближе. Девушка, утомлённая переездом, мирно спала. Чашечка с недопитым кофе грозилась выпасть из её рук. Мила аккуратно забрала чашку и поправила плед на гостье. Сладкое посапывание все же прервалось.

Мила задумалась и тихо продолжила, больше для самой себя:

– Он женат. Его жена известная медийная персона. Но в ней нет ничего такого, чего нет во мне. Мы даже похожи. Я специально изменила свой гардероб и приобрела такие же аксессуары. Я даже подкорректировала форму носа, чтобы мы стали ещё больше похожи. Кстати, шеф до сих пор в гражданском браке, а значит – свободен для оков!

Кристина проснулась окончательно. Вытягивая из–под себя занемевшую ножку, она сладко потянулась и стала озираться в поисках своей чашки.

Мила распахнула дверцы шкафа внушительного размера. Ряды костюмов и платьев хорошего кроя и спокойных тонов аккуратно покоились в его недрах. Несколько полок были уставлены шкатулками и шкатулочками разных размеров.

– Сейчас мы что–нибудь подберем для тебя. Основные предметы одежды выражают главную идею стиля – элегантная романтика. Этому я научилась у его благоверной. Ярким тонам здесь не место. Домой Аристарх никогда не торопиться, а из офиса уходит последним. Но за шесть лет он так и не ушел от своей жены, как я и ни пыталась ее заменить. Я даже думаю, что идея стать максимально на нее похожей была не лучшей идеей.

– Почему?

Мила удивлённо оглянулась на гостью. Оказывается, она внимательно слушала ее все это время.

– Потому, что и я и она… Она точно – идеальная женщина. А кто уйдет от идеальной? Шеф очень амбициозен и тщеславен. Мне проще было скомпрометировать его жену. Я даже строила планы. Но не смогла. Как говорится – не рой яму другому. Тогда бы он точно с ней расстался и причалил к моей гавани. Я даже интерьер весь подбирала в соответствии с его вкусом. Но он ни разу не зашел ко мне. Хотя я его и приглашала.

Мила огорченно замолчала.

– Ты знаешь, что означает имя Аристарх? – спросила она.

– Нет.

– Лучший правитель. Лучший лидер. Он такой. Он старается всегда и во всем быть первым. Это благодаря ему я всего достигла. Я стремилась ради него. Мы с ним бок о бок, плечо к плечу выстраивали бизнес практически с «нуля». Шесть лет вместе. Я его правая рука и левая нога. Его глаза, уши и шея. Правда, хорошо, что он меня не слышит сейчас. Аристарх моих шуток не понимает и вообще, не блещет чувством юмора. Не понял бы сейчас. Он считает, что всего достиг сам. Но это – не главное.

Мила вновь задумалась. Блондинка тоже ушла в какие–то свои мысли. Прихлебывая остывший кофе с блюдца, она смотрела в потолок и улыбалась. А Милу было не остановить. Расплескавшиеся чувства требовали своего входа. Что–то теснило в груди и щипало в носу. Обида, что ли выплёскивалась наружу? Она не узнавала себя и ничего не могла с собой поделать:

– Шеф настолько привык ко мне, что не замечает во мне женщину. Теплоту и внимание, которыми я его окружила, он воспринимает как должное. Я знаю, что в основе моих душевных устремлений лежит материнское желание оградить своё чадо от неприятностей. Но мне кажется порой, что Аристарх спит. Спят его чувства. Это выражается в его недоверии к окружающему миру, неумении открыто и прямо выражать свои чувства. Нужен взрыв, толчок. И в этот момент меня тоже не будет рядом. Но я приду ему на помощь…

Кристина наконец–таки отставила пустую чашку в сторону и, как китайский болванчик, начала кивать головой. Но Миле было очевидно, что та её путанные откровения не оценила.

Сейчас, если посмотреть на девушек со стороны, даже неискушенному глазу было понятно, что Мила и Кристина представляли собой союз диаметрально противоположных типов. Некое единство противоположностей. И что их единство: совпадение, тождество, равнодействие – именно сейчас. Но оно условно, временно и преходяще…

– А я зачем? – молвила Кристина.

Всё–таки она молодец. Мила оживилась:

– Я стратег, ты – тактик. Я завоевываю мир, а ты подносишь патроны. Идет?

– ??? – что–то нечленораздельное опять за звучало со стороны подавленной Кристины.

Игра в войнушку еще в детстве приносила Кристине одни проблемы. Синяки, шишки и подзатыльники от более крепких и выносливых детишек отбили у худосочной девочки охоту к соревнованиям. Возглас: «Ура!» сейчас выдавить она была не в состоянии по причине детской психологической травмы. Ничем, кроме «Уу–у–у» она порадовать Милу не могла, хотя и старалась. Но её согласное мычание было отменным. Мила её устраивала. И предложение о тайном сотрудничестве её тоже устраивало.

Варвара. Наши дни…

Незнакомец с улыбкой самки крокодила оказался директором нашего охранного предприятия. Вильямс, так он представился, произвел на нас приятное впечатление. Он обладал особой харизмой, которая постоянно ускользала от нашего сосредоточенного внимания. Но притягивала как магнит. Особенно Ульяну. Лосева менялась на глазах.

Вильямс вызвался проводить нас домой. И мы с радостью согласились. Наша сговорчивость его обрадовала. В окружении темного молчаливого леса наша троица последовала к моему коттеджу. Шел Вильямс лёгкой, чуть пружинистой походкой, человека, которому знакомо слово «тренировка». Мы с Ульяной едва поспевали за ним.

Назначение на должность Вильямс получил вчера. В этот же день и приехал с инспекцией в Жаворонки. Коротко рассказав о себе сегодняшнем, он плавно перешел к повествованию о своем детстве. Я недоумевала. Он что, нам готов выложить всю свою биографию? Исповедоваться так сказать? Однако шутки нашего провожатого были смешны, а комплименты в наш адрес – уместны. И о нашем конфузе он не упомянул ни разу…

– Ваш внук нашел где–то рогатку и теперь отстреливает кур, – жаловалась дородная соседка деду, – вспоминал Вильямс свои детские подвиги.

– Я её сам сделал, а не нашёл.

– Вот видите! Совсем беспризорный мальчик! Разве может пятилетний ребенок из интеллигентной семьи делать рогатки? – приторно сокрушалась женщина. – Ему что, больше заняться нечем? И кто ж его только научил? Теперь он стреляет по моим цыпляткам!

Дед, который недавно приехал из города специально за мной приглядывать, слушал стенания очень внимательно и любезно:

– И сколько он убил? – вежливо уточнил он. Соседку тогда, как паралич разбил. Она потеряла здравомыслие и речь. А родители долго не могли понять, почему она, владычица нашего двора, перестала с ними здороваться. А мы с мальчишками стреляли по банкам на заборе. То был чистый оговор…

За разговором мы с Ульяной не заметили, как раскрепостились наши эмоции и отключился наш рациональный разум. Мы напрочь забыли о неловком моменте нашей встречи и искренне смеялись шуткам Вильямса, впервые за двадцать четыре часа!

Наша троица неторопливо двигалась по поселку. Ажиотаж поутих и сейчас, вдыхая влажный аромат вечернего воздуха мы больше прислушивались к лесным звукам, чем разговаривали. Когда вдалеке показался мой орешник, вечерняя мгла опустилась к самой тропинке. Было поразительно тихо. Ситуация покорения соседского забора и водружённая вместо флагштока Ульяна, привиделись мне опять в полной красе и очаровании, и угрызения совести проснулись во мне. В надежде сгладить, а ещё лучше – стереть первые впечатления о нашем знакомстве, я пригласила Вильямса на чай.