— А где Ренита? — спросил он как можно безразличнее у нескольких раненых, находившихся там.

— Нет ее, — с плохо сдерживаемым стоном вздохнул молодой парень с перевязанным кое-как плечом, бледный от мучающей его боли.

— В город за лекарствами ушла, что ли? — уточнил на всякий случай Терамис, про себя отмечая странный беспорядок, неизвестно откуда взявшийся на столах и полках, разбросанные по столу полуразмотанные чистые бинты, тут же лежащие пучки сухих трав, опрокинутую ступку, валяющиеся прямо на полу в углу окровавленные тряпки.

— Нет, — отозвался другой раненый, лежащий на сбившейся простыне, свисающей с топчана длинным хвостом в изножии и не закрывающей грубые доски самого предназначенного ему ложа. — Она с арены не вернулась.

— Как? Откуда? — задохнулся от страшного предчувствия Таранис.

— С арены. Ее же с Вульфриком поставили. Все мечтали с ним выйти. А выставили ее.

— Да как?! Она… она же…

— А что как? — рассудительно вздохнул тот раненый, что постарше. — Невеста смерти получила свободу. А сборы по ставкам она делала такие, что Требоний аж песенки напевать стал на радостях после ее выступлений. Вот он вместо нее Рениту и выставил.

Таранис почувствовал, что холодная тьма наваливается на него со всех сторон.

— А сама Невеста смерти? Она где?

— Не знаем, — почти хором ответили оба гладиатора. — Мы же раньше Вульфрика выступили. Вроде ее не видели. Она ж и так раненая была, может, и померла.

Таранис взвыл в голос и выскочил из валентрудия, столкнувшись возле учебной арены с дежурным наставником:

— Где?!!!

— Что? — переспросил не понявший сразу наставник и решивший, что у Тараниса за время его отсутсвия что-то украли. Такое в лудусе тоже случалось.

— Ах, не знаешь, сволочь? — и Таранис, потеряв власть над собой, схватил надсмотрщика за грудки, с силой встряхнув его так, что у того зубы клацнули. — Где Ренита?!

Без Рениты жизнь для него потеряла всякий смысл, и уже не было необходимости беречь себя — наоборот, чем скорее его прибьют, тем лучше.

Надсмотрщик ударил его кулаком в живот и закричал. В лудусе всегда были готовы хватать, вязать и сажать в карцер, поэтому надсмотрщики с плетками оказались тут как тут. Скрутить Тараниса оказалось не так просто — хоть и более изящный по сравнению с Рагнаром, постоянно составлявшим предмет для тренировок надсмотрщиков в этом деле, он дрался отчаянно даже не для того, чтобы вырваться и убежать. Хотел бы, удрал бы давно, а надсмотрщики умерли бы уставшими, догоняя его. Гордый кельт стремился разозлить их до такой степени, чтобы его забили насмерть, пусть и в кулачном, но бою — не топиться же в отхожем месте.

Его желание почти сбылось — все же надсмотрщиков было больше десятка, и к ним присоединились несколько солдат из внешней охраны лудуса. Его повалили, с такой силой задев краем лица о подвернувшееся ребро ступеньки портика, окружавшего учебную арену, что глубоко рассекли левую бровь и широкой полосой сбили кожу на скуле. Кровь тут же залила его, стекая на грудь, но единственное, что он подумал — что зря такой повод пропадает: не ощутит он нежных рук Рениты на своем лице.

Полуослепленного потоком липкой крови, его протащили по портику и втолкнули в таблиний Требония.

— Очередной бунтовщик? Ты тоже у нас окажешься спекулаторием? — рассмеялся с нескрываемой злобой в голосе Требоний.

Таранис в ответ тоже рассмеялся ему в лицо, хотя не то что смеяться, шевелиться было трудно со скрученными назад руками.

— Весело? — подняв голову мужчины за длинные волосы, вкрадчиво поинтересовался Теребоний. — Тогда повеселимся вместе.

Он кивнул одному из приближенных к себе надсмотрщиков, и тот, уже держа плеть наготове, отложил ее, подержался за замоченные в соленой воде фасции, тоже оставил их, и сдернул с гвоздя обычную тряпку, служившую Требонию полотенцем. Надсмотрщик умело завязал на длинном узком полотенце несколько узлов и опустил его в бадью к фасциям. Подождал, пока тряпка напиталась водой, вытащил ее, на давая зацепиться за торчащие прутья, слегка отжал и передал Требонию.

— Что ж, кельтское отродье, — расправил рукой помощник ланисты мокрую узловатую тряпку. — Портить твою кожу мы не будем, и только потому, что находятся дуры, которые платят нам за то, что мы им разрешаем ее погладить. Но наказать же тебя надо? Надо.

Он обошел вокруг совершенно равнодушно стоящего Тараниса и скомандовал подручным:

— Растяните его за руки.

И принялся охаживать мужчину по спине, бокам и груди. Всего лишь мокрая соленая ткань, но в умелых руках она причиняла страшную боль при каждом ударе. Требоний не был дураком — он, конечно, мог бы упрямцу, отказывающемуся проронить хоть ползвука, отбить и легкие, и почки. Но бил так, чтобы не оставить кровоподтеков, ничего серьезного не повредить, но оставить кельту такую боль в мышцах, чтобы тот двигался бы с трудом ближайшие дни.

— Доволен? — хохотнул снова Требоний, которому вся эта процедура приносила несказанное удовольствие. — В карцер его. Надеюсь, дверь там укрепили? Ну да все равно этому сейчас не до побега будет, ему бы себя в кучку собрать.

— Ему бы рожу чем промыть да смазать перед карцером, — напомнил один из экзекуторов. — А то ведь загниет там, а его ж за личико его распрекрасное бабы и требуют наперебой.

— А я что могу? — рявкнул Требоний, не заметив, как прислушался Терамис. — Все, нет у нас врача. Ну, найди где эту мулатку, может, на кухне сидит треплется. Толку с нее… Вульфрика и того удовлетворить не могла, раз он то на Рениту эту серую залезть порывался, то Невесту смерти ему подавай. Ну, хоть теперь все трое с моей головы больной свалились.

Таранис застонал сквозь сжатые зубы, и не от боли в теле, а от того, что еще раз услышал про гибель Рениты, да и Гайи тоже. Он успел подумать, что если и Вульфрика нет, значит, его каким-то чудом убила все же Гайя — не Ренита же.

Перед его глазами промелькнула совершенно ясная картина — Ренита, погибающая беспомощно от первого же удара Вульфрика, и в этом он усмотрел свою вину, потому что щадил любимую на тренировках, несмотря на просьбы Гайи. И Гайя, выходящая на арену из последних сил, пятная песок кровью еще до начала поединка, убивающая Вульфрика и сама умирающая от его удара, дополнившего и без того мучающую ее рану.

Тьма окончательно обволокла его.

Пришел в себя Таранис оттого, что катится вниз по ступенькам — это надсмотрщики даже не потрудились приковать его в карцер, просто связали ремешком руки и столкнули вниз.

— Ты жив? — услышал он тихий-тихий шопот откуда-то сверху.

Присел, ругаясь сквозь зубы, и поднял глаза на узкое вентиляционное окошко, выходящее вровень с учебной ареной.

— Эй, Таранис! Ну, очнись же! Ты там? — с отчаянием взмолился голос, в котором он узнал Вариния.

— Здесь я, — кельт отозвался, только для того, чтобы юноша не начал звать громче и не подставил бы сам себя, нарвавшись на очередные побои.

— Ты жив?

— Ну если отвечаю тебе… Сам-то как? На арене был?

— Не, — разочарованно, как показалось Таранису, отозвался мальчишка. — Ренита твоя была. И ей свободу дали! А Гайю снова ранили и Марс ее унес.

— Свободу?! То есть она не погибла?!

— Нет, конечно! Даже ни царапинки! А вот Вульфрика она убила! — юноша от восторга захлебнулся.

— Она? Ренита? Не Гайя?

— Нет. Точно она сама. А Гайя такого здоровенного уложила из Утренней школы, что жуть. И Марс к ней на арену прыгнул, на руки схватил, зацеловал и унес.

«Ох», — только и подумал Таранис про себя. — «Вот болван! Зацеловать Гайю на глазах у всего города! Тем более, что она-то не просто девка-гладиаторша и даже не просто рудиарий. Не завидую этой горячей голове!». А вслух только поблагодарил юношу за хорошие вести и попросил быть осторожнее, вернуться к тренировке. Но напоследок все же не удержался:

— И где она теперь?

— Не знаю. Никто не знает. Говорят, ее Требоний прямо оттуда полуголую выгнал. Никто ничего не знает.