Дарий глянул через улицу — внизу лежал Аргилет, ставший непривычно тихим из-за того, что на подступах к кварталу урбанарии заворачивали и пускали в объезд все повозки и отправляли пешеходов окольными путями. На крыше инсулы напротив он заметил Тараниса, почти полностью слившегося с черепицей благодаря холщовому плащу, умело окрашенному луковой шелухой. Это постаралась Ренита. И об этом знала вся когорта, хотя ни Ренита, ни тем более Таранис сами никому не распространялись — и не секрет, но и что тут обсуждать, считали они.

Он спустился к своим ребятам, с которыми предстояло пролететь единым ураганом по лестницам и коридору шестиэтажной инсулы до четвертого этажа, где окопались на явочной квартире наемники. В ушах мужчины звучал тихий и счастливый смех Ксении:

— Милый мой командир! Мы снова встретимся сразу после победы!

Он тогда не смог ей ничего ответить — только нахмурил брови, стесняясь Рутилия, который вряд ли что и услышал, закрепляя им обоим веревки за конек крыши.

Дарий достал меч и приготовился. По его сигналу должны передать условный сигнал Таранису, который в свою очередь, даст знак Рыбке и Рутилию.

Все было точно рассчитано — и сколько им надо, чтобы пробежать наверх, потому что уже тихо и осторожно, под видом разносчика угля для жаровни, который продавали упакованным в небольшие мешочки, его боец Тит прошел весь предстоящий им путь, запомнил и передал каждую неровность в ступеньках и каждый изгиб коридора. Дарий знал, что сигнал попадет на крышу как раз тогда, когда они пронесутся основную часть дороги — и действительно встретятся уже в комнате на четвёртом этаже, успев принять на себя основную часть схватки.

Они ворвались в полутемное помещение, пропитанное затхлым запахом горелого дешевого масла в светильнике, немытых мужских тел и жареной мелкой рыбы. Дарий с ходу вырубил ударом ноги в живот бросившегося на него наемника, заметил окровавленную голову Рутилия, распростертого на полу среди каких-то тряпок и разбросанных мисок, два трупа с торчащими в глазницах стрелами, еще один труп на полу посередине комнаты. И навстречу ему уже бежала его Рыбка:

— Командир… — и вдруг медленно опустилась ему на грудь.

Дарий подхватил невесомое тело девочки на руки, еще не веря в случившееся — на ней не было видно крови, а шаги, которые она сделала к нему, были привычно легкими.

Ребята скрутили оставшихся в живых двоих поганцев и придавили их к полу, словно морские звезды, в ожидании распоряжений командира. Двое склонились над Рутилием, перевязывая наскоро его раны и пытаясь напоить водой.

Дарий опустился на одно колено, прижимая к себе Рыбку:

— Что ты? Испугалась?

— Нет, — ее глаза снова лучились счастьем и покоем. — Устала. Спать так хочется.

— Нет! — Дарий понял, что произошло, и зашарил руками по ее телу, никак не нащупывая мокрых и липких пятен крови. — Не спи, говори! Где больно?

— Ну, вот опять ты мне ничего не разрешаешь, — нежно, тихо и совсем сонно пробормотала девочка, устраиваясь в его руках поудобнее, прижимаясь лицом к его плечу.

— Да что угодно позволю, — Дарий попытался не застонать сам, стянув с нее маску и обнаружив восковую бледность на ее всегда румяном и свежем личике. — Не закрывай глазки! Посмотри на меня.

— Ты красивый… — послушно разлепила тяжелеющие веки Рыбка. — И так хорошо держишь на руках. Ты будешь хорошим отцом.

— Конечно, — поцеловал он ее, пытаясь передать свое теплое дыхание ее холодеющим на глазах губам.

Он сдвинул с ее лица черную ткань, и буквально по губам прочитал то, что попыталась сказать ему Рыбка совсем неслышным, шелестящим голосом:

— Он родится весной… все будет цвести…

Дарий едва не закричал, постигая смысл ее слов. Перед глазами пронеслись все их безумные ночи любви, жаркие объятия и искреннюю, откровенную страсть юной жрицы. И вот тут его пальцы нащупали рукоятки двух ножей, вонзившихся совсем рядом в ее грудь так плотно и глубоко, что кровь не смогла вытекать наружу.

Рыбка вздрогнула и ненадолго открыла глаза — посмотрела еще раз на Дария, вздохнула и снова тихо задремала у него на руках, наливаясь свинцовой тяжестью и обвисая всем телом.

Мужчина выпрямился со своей скорбной ношей на руках, и ребята расступились, пропуская командира к выходу. Его помощник быстро сориентировался и взял командование на себя — предстояло еще доставить в лагерь и допросить задержанных, да и состояние Рутилия не радовало, потому что юноша так и не пришел в сознание.

— И Рениты, как на зло, нет, — тихо пробормотал Тит, придерживая голову товарища, пока остальные поднимали его на руки.

— Похоже, Рыбке нашей уже и сам Эскулап бы не помог, — также тихо отозвался его напарник. — Не повезло девчонке. Просто не повезло. Ни ошибок ничьих, ни случайностей. Просто Фортуна не так крутанула колесо.

Тит кивнул, соглашаясь:

— Что поделать. Все мы рискуем. И есть за что. По крайней мере, она погибла победительницей. Судя по всему, грло поганцу она уже смертельно раненая перерезала. И командиру крикнуть успела. А то бы в спину пропустил.

— Ее же Гайя сама часто тренировала. Могла бы Рыбка ей на смену вырасти.

Мужчины подняли своего раненого товарища и стали осторожно выносить на улицу вслед за Дарием.

Дарий шел с мертвой девочкой на руках как во сне. Те ступеньки лестницы, которую его отряд преодолел за считанные мгновения, сейчас казались ему бесконечной дорогой в царство Аида. С каждым его шагом тело становилось холоднее и тяжелее — так ему казалось, и он объяснял это тем, что рыбка все дальше уходит от него по полям асфоделий, к лодке Харона.

Он вспомнил ее, смеющуюся, бегущую обнаженной по обманчиво зеленой поверхности болота — ее могли убить десятком стрел, но никто не решился, настолько она казалась неземной и нереальной с этой розовой кожей, светлыми развевающимися волосами за спиной, букетами цветов в руках… Дарий проклинал себя — зачем он позволил ей встать на путь воина, зачем разрешил участвовать в боевой операции? Хотя второй голос и подсказывал ему — тысячи воинов доживают до старости и почетной отставки, а такие же тысячи людей гибнут от нелепых случайностей, и все это в руках богов.

Маска свалилась с запрокинувшейся головы девушки, когда Дарий встал, и шпильки не выдержали тяжести навалившейся на них косы — роговые дуги еле слышно звякнули об пол, и светлые волосы скользнули по его бедру.

— Женщина, — ахнул кто-то из стоявших внизу людей, то ли чиновник из магистратуры, то ли управляющий инсулы.

— Воин, — веско возразил Друз, стоявший внизу в ожидании пленных.

Друз задумался на мгновение, тихо ахнул и рванул в дверь, пропустив ребят, выносивших раненного.

— Ты куда понесся? — буркнул Тит, которого Друз едва не снес.

— Да допрашивать сейчас некого будет! — на бегу рыкнул Друз. Увидев Дария с телом Рыбки на руках и ее безвольно плещущуюся косу, он понял, что сейчас оставшиеся с пленниками ребята из отряда Дария могут сотворить, чтобы отомстить за девушку.

Дарию подвели коня, и он, по-прежнему не выпуская Рыбку из объятий, словно надеялся согреть и оживить своим дыханием, вскочил на него. Он не производил впечатление обезумевшего — мужчина внимательным взглядом проследил, как погрузили на повозку Рутилия, справился о его состоянии у капсария, заменявшего теперь на выездах Рениту и вполне справлявшегося со своим делом. Капсарий, конечно, не врач, но с него много и не требуется — не дать истечь кровью и доставить в лагерь как можно скорее, не причинив по дороге лишних страданий.

— Ренита, береги себя. Ты умница, все будет хорошо. Рыбка поможет. И Таранис у тебя золотой. Кстати, я с ним поговорила, он не возражает перебраться в мой дом. Все же ребенку не место в военном лагере, а в госпитале тем более.

— В твой дом? — Ренита сосредоточенно взглянула на подругу, уютно расположившуюся на своей койке с подвернутыми под себя ногами. — А ты?