Кэм вышел на палубу, окончательно осознав все происшедшее и приняв твердое решение — про татуировку Гайе придется сказать, и хоть жаль ему было терзать ее и без того помеченное ранами тело, но придется сделать татуировку, благо, не такую уж и большую, тем более в сравнении с теми, какими «наградили» его. Но вот про то, что она теперь невеста и его, и Марса — Кэмиллус решил молчать до последнего, не желая обременять девушку еще и дополнительными обязательствами. Тем более, что он даже предугадать не мог, как отреагирует Гайя — он же видел, как относится к ней Марс, и видел, как она кинулась к нему сквозь битву и как расшвыривала врагов, пробиваясь к лежащему без чувств Марсу. Но и отказаться от нее совсем Кэм не мог — за свои двадцать семь лет у него было много женщин, но женщину, способную стать еше и настоящим другом, он даже не мог себе представить, не то что встретить.

Марс проснулся как от того, что его окликнули, открыл тяжелые веки, сразу же увидел золотистый затылок Гайи и вспомнил все, произошедшее вечером, хотя сначала решил, что ему просто снился безумный сон — и смертельная рана Гайи, и странная выходка Кэма, и их блуждание второем по сумрачным берегам Стикса и даже Цербер, прикованный к вратам Аида, щерящийся на них и поползщий к Гайе на брюхе словно щенок.

Он стряхнул с себя пелену странного сновидения, пытаясь разделить сон и явь. Во всяком случае, повязка, стягивающая спину девушки, была реальна, и сердце Марса сжалось — он снова пожалел, что не может принять на свое тело все ее раны, которых ей достается больше, несмотря на все ее воинское искусство.

Марс осторожно коснулся губами мраморного плеча любимой, чтобы удостоветиться в отсутсвии жара — до лба он тянуться не рискнул. Чтобы не причинить ей боль.

Гайя слегка застонала и облизнула розовым язычком сухие губы, и он спохватился — знал ведь сам, как хочется пить после кровопотери. Марс выполз с постели, которую они наспех соорудили с Кэмом и оглянулся в поисках воды — чаша стояла наготове, как будто кто-то ее принес недавно. Вспомнив попытки врача отравить Гайю, пусть и самыми благими намерениями, Марс настороженно понюхал и попробовал воду — она была свежей и вкусной, из тех запасов, что они набрали в колодце маяка.

Марс поднес чашу к губам девушки, но она так и не пришла в сознание, а вливать ей воду в таком состоянии означало просто утопить. И Марс решился — набрал воду в рот и прикоснулся к ее губам, вливая живительную влагу по капле. К его радости, Гайя не закашлялась, а спокойно проглотила один крошечный глоток, второй, третий… Марс ликовал — его любимая снова оказалась сильнее, чем они все думали. И ту его пронзило еще одно воспоминание из недавнего сна — неужели и правда Невеста смерти стала невестой сначала Аида, а затем их с Кэмом одновременно? В голове Марса это не укладывалось — он привык мыслить тем, что можно потрогать, взять в руки. И он решил сейчас не мучиться поисками ответов на безумные вопросы — гораздо важнее выходить Гайю и доставить в Рим живой и по возможности уже здоровой.

Гайя открыла глаза и едва сдержала стон боли — корабль покачивало на усилившейся волне. Она оглянулась вокруг себя, постепенно фокусируя расплывающийся взгляд, и поняла, что лежит в палубной надстройке, почему-то на одном плаще и закрытая другим плащом сверху. Она подумала о Марсе и мысленно поблагодарила его за заботу, попробовала потянуться — и вот тут уже не смогла сдержаться, коротко вскрикнула и скрипнула зубами, заставляя себя замолчать. Она попробовала встать — тело не повиновалось, и Гайя поняла, что снова вляпалась… Услужливая память показала ей то, что сохранила: вот она с ребятами спустилась сменить гребцов, а дальше обычные в такой момент шутки и короткие реплики, она окуржена улыбающимися, хоть и усталыми после тяжелой смены на веслах лицами взмокших донельзя ребят, и вдруг непередаваемый холод в груди и все пропало. А дальше… Дальше она очень смутно помнила, что в бреду видела очередной кошмар, но тут же заставила себя заыть о нем — слишком много ей их снилось, а уж сон про то, что должна была выйти замуж за бога подземного царства тем более помнить не хотелось. Но что-то там было еще такое очень нежное. Приятное, что заставло девушку улыбнуться сквозь боль.

Над ней склонился один из легионеров:

— Ты очнулась? Ну ты и спала! Больше суток! Я побегу приведу Кэма, он велел позвать их с Марсом сразу.

— А что он еще велел? — поинтересовалась Гайя.

— Гнать врача в шею.

Гайя попробовала хохотнуть, но боль, поселившаяся в груди и спине, не дала этого сделать.

Вскоре прибежавший Кэм уже держал ее на руках, спускаясь по сброшенной с кормы веревочной лестнице. Гребцы получили неожиданную передышку, чтобы он смог спокойно опуститься на руках с Гайей и искупать ее в морской воде. Врач метался по палубе и причитал:

— Чудо и великое снисхождение ваших римских богов спасло ее! И ты хочешь все уничтожить!! Нельзя купать раненых. Да еще в море…

Кэм только взглянул на служителя даже не Эскулапа, а неведомых ему сирийских богов, а про себя решил, что поступает абсолютно верно — заметил, как оживает в морской воде девушка даже после тяжелейшей, выматывающей мужчин работы на веслах или со снастями. Не случайно те ребята. Которых она освободила, так и прозвали ее Наядой.

И действительно, Гайя доверчиво обвила его шею рукой и терпеливо дождалась, пока он медленно, стараясь не сорваться вниз с драгоценной ношей, спуститься в воду. Плавать она, конечно, не могла сейчас, но расправила в воде затекшее от недвижного лежания тело и наслаждалась внезапно стихшим морем — оно как будто ждало ее и мгновенно успокоилось, как только Кэм вынес ее наверх. Он испытывал огромное облегчение, что она пришла в себя, радость, что жива и при памяти. Зажимая своей широкой ладонью через повязку рану на ее спине, Кэм сам обмыл ее за сутки исхудавшее до неузнаваемости тело с провалившимся до выпирающих косточек животом. Гайя от смущения, когда его тонкие длинные пальцы скользнули туда, куда ей совсем не хотелось бы, закрыла глаза и прошептала:

— Не надо…

Он закрыл ей рот нежным скользящим поцелуем, пользуясь тем, что под прикрытием борта их никто не видел.

Посвежевшая и окончательно пришедшая в себя девушка, завернутая Кэмом в чистую простыню, оказавшись снова в надстройке, смущенно попросила после того, как Кэм сам сменил ей повязку на чистую и сухую:

— А можно мне поесть?

Марс как будто ждал ее слов и подсел рядом:

— Конечно. Жаль, нет ягнят, кровью которых тебя выпаивала Ренита в прошлый раз.

— А что есть? — в ее голосе была такая искренняя заинтересованность, что Марс и Кэм переглянулись со счастливыми улыбками.

— Суп из свежей рыбы и овощей. Не бойся. Все кости я выбрал, — и Марс поднес к ее губам ложку, опасаясь, что гордая и упрямая девушка не согласится, чтобы он ее кормил и попытается есть сама.

Но к его огромному облегчению, Гайя не стала перечить и послушно открыла ротик.

Весть о том, что Гайя выжила, разнеслась мгновенно по всему кораблю, и Марсу с Кэмом пришлось деликатно, но упорно выпроваживать всех желающих в этом убедиться и лично поддержать своего командира. Гайя тоже, едва почувствовав себя лучше, рвалась на палубу, но была остановлена горьким замечанием Марса:

— А мне и Кэмилусу ты как боевым офицерам не доверяешь? Эх ты…

И она смирилась.

Отсыпалась, стиснув зубы, выдерживала болезненные перевязки и училась дышать заново, постепенно, от декады к декаде чувствуя, что оба легких начинают ее слушаться одинаково.

— Ренита, зайди ко мне срочно, — в голосе Секста Фонтея было что-то незнакомое, совершенно не свойственное суровому префекту спекулаториев.

Она поспешила пройти за ним следом в штабную палатку и обратила внимание, что префект сделал знак рукой удалиться не только обоим скрибам, что-то яростно царапавшим стилами, но и даже Друзу, от которого секретов у командира когорты не было вообще.