— Посиди. Тут не долго, — она вдохнула исходящий о него запах пота, железа, гари и крови, и он показался ей совершенно иным, чем тот, что исходил от остальных ребят, гораздо приятнее. Запах Тараниса кружил ей голову, а его лицо было для нее красивым и в копоти. Отважный, сильный, и при этом нежный и игривый — он сам кружил ей голову каждым своим словом и движением.
Закончив с оказанием помощи и еще раз проверив всех тех, кого она не рискнула отправить на свои места, а оставила возле себя, чтобы не прозевать поднимающийся жар или открывшееся кровотечение, Ренита дала указания капсариям и вышла на улицу.
Таранис и правда был там, где и обещал — возле палатки. Мужчина сидел прямо на утоптанной земле, согнув одну ногу в колене, а другую вытянув вперед, по-прежнему грязный настолько, что даже его татуировка не так бросалась в глаза, и спал, откинув назад голову со слипшимися от пота волосами.
Ренита с замиранием сердца подошла к нему, чувствуя, как острая жалость затапливает ее, опустилась рядом с ним на колени, провела пальцами по закопченному лбу:
— Милый…
Он встрепенулся, распахнул глаза и его бездонные синие озера стали сразу теплеть, встретившись с встревоженным взглядом Рениты.
— Идем? — она помогла ему встать. — У меня осталась теплая вода. Я принесла полотенца, давай за палаткой вымоемся. Я помогу тебе, да и сама уже тоже явно нуждаюсь в том, чтобы освежиться. Сто потов сошло, пока всех перевязала и осмотрела… Безумие какое-то. Бойня на улицах, и не понятно, с чего… А ребят жалко.
Они разделись, оставив только сублигакулюм у него и тонкий нижний хитон у нее. Ренита вылила на Тараниса ковш воды и стала растирать его грудь, плечи и спину густым мылом, сделанным по галльскому рецепту, из листьев и корней мыльнянки. Он пошатнулся от того, что голова пошла кругом в сладком дурмане от ее прикосновений, и она придержала любимого, обвив рукой его талию:
— Немного еще осталось, сейчас волосы тебе промою, а дальше сам. А я за это время тоже помоюсь быстренько.
Он воспользовался случаем, и, несмотря на валящую с ног усталость, прижался к ней еще ближе.
— Осторожно, — шепнула Ренита, отвечая на его поцелуй. — Знаю, что у тебя на уме, но тут все видят караульные.
Они завернулись в широкие полотенца.
— Ты куда теперь? — спросил у нее Таранис.
— К себе. А вдруг кому моя помощь опять потребуется?
К ним подошел Друз, деликатно сделав вид, что не замечает их вида:
— Ты Таранис? Тебе в ту палатку, — он показал рукой на одну из стоящих ровными рядами больших палаток лагеря. — Там Гайя и ее группа. А тебе… Ренита, давай сейчас ты тоже туда, чтобы хоть выспаться. Уже наслышан, как ты ту пахала всю ночь.
— А раненые?
— Я же знаю теперь, где тебя искать. Что ты думаешь, тут трудно позвать?
Таранис не заставил повторять дважды — подхватил ее на руки и унес, не забывая целовать по дороге.
Но вот когда они, тихонько откинув полог, скользнули в полутьму, то оказалось, что свободная койка приготовлена одна. Они легко узнали золотые влажные локоны Гайи, свешенные ею вниз для просушки, приметную руку Рагнара, покоящуюся на одеяле, четкий профиль Марса на подушке. Квинта, доставившего ее в лагерь, Ренита узнала сама и шепнула о нем Таранису:
— Вот он вместе с префектом меня спас с улицы.
Дарий глянул на них из своего угла и приложил палец к губам, поманив Тараниса:
— Привет! Давай, устраивайся тихонько. Придется вам уж вместе с Ренитой, ее койку занял Рис.
Таранис мысленно благословил Риса и затолкал слабо возражающую Рениту к себе под одеяло, заполз следом сам. Он обнял ее так крепко, словно боялся, что она исчезнет. А Ренита прильнула к нему, успев подумать: «А Таранис же и не знает, что я хотела от него сбежать…»
Тех, кто отработал в ночь, подняли только к обеду — волнения на улицах пошли на спад, и урбанарии, подкрепленные солдатами одного из стоящих лагерем недалеко от города легионов, взяли дело в свои руки.
— Мне тут надо кое с кем побеседовать, — предупредила друзей Гайя, тщательно заплетая волосы в косу.
— А мы тогда умываться, перекусим и на тренировку, — ответил ей Марс.
Дарий порывался встать тоже, но друзья его осадили.
Таранис не удивился, не найдя Рениты рядом с собой — он слышал сквозь сон, как за ней тихонько проскользнул караульный, и она, шепнув ему что-то ласковое на прощание и поцеловав прямо в покрытую татуировкой щеку, накинула тунику и исчезла.
— Гайя, тебе там помочь? — поинтересовался с готвностью Рис.
— Не уверена, что тебе полагается присутствовать при допросе. Там кроме «наших» двоих, еще Таранис приволок фрукта. С тем мне особенно хочется пообщаться.
Она ушла, пытаясь прикинуть в голове схему допроса — ибо захваченный Таранисом предводитель лже-египтян явно был подготовлен не в Египте изначально, как ей уже успел вкратце рассказать кельт, поделившись своими впечатлениями от ночного боя. Ей казалось, что и те воины, с которыми они сами столкнулись в канализации, тоже не были по происхождению египтянами, во всяком случае, те двое, кого они захватили. К сожалению, трупы остальных, свалившись в воду, уже давно были вынесены зловонным потоком через Большую Клоаку в Тибр.
Гайя вспомнила допрос старого жреца — он тогда намекнул что-то про то, что и в легионах есть сторонники учения культа Исиды. Да и Публий, печально известный предатель, тоже когда-то служил в их рядах и кое-какие навыки все же мог усвоить… Сердце девушки сжалось от нехорошего предчувствия, и мысли полностью занялись работой, освободив ее от переживаний по поводу выбора между Рисом и Марсом. Она успела только устало и злорадно подумать, что, естественно, никакого бракосочетания ни сегодня, ни в ближайшие дни не предвидится…
— На мечах? Два? Один? — предложил Марс Рису после пробежки вокруг лагеря.
— А ты умеешь двумя? — прищурился Рис, выбирая второй клинок, и, увидев в руках Марса вполне уверенно взятые на изготовку мечи, ухмыльнулся. — Думал, ты такой простой рубака, весь состоящий из устава.
— Чтоб я тогда здесь делал? — в тон ему ответил Марс, изготовившись к атаке.
— Эй, ребята, не так ретиво! — крикнул им Рагнар, тренировавший Вариния и успевающий отбиваться от наседавшего на него Квинта. — Это же не лудус, тут оружие все боевое!
— Лудус? — скривил губы Рис. — А, Марс? При чем тут лудус? Ты что, еще успел побыть презренным гладиатором? Или варвар только о себе?
И тут Марс сорвался — потому что гладиатором была и его любимая Гайя, и никто никогда не посмел бы при нем не только сказать, но и подумать, что она презренная. Да и друзей обижать тоже не давал никогда.
— Ах ты гад, — обрушил он на Риса оба клинка, контролируя себя все же, чтоб не ранить чужого трибуна ненароком. — Что ты знаешь о презренных гладиаторах, лудусе? Да что ты знаешь о Гайе, что так запросто посмел набиваться ей в женихи?!
— Набиваться? — резко и четко парировал его выпады и с мечами, и на словах Рис. — У нас все было договорено с ее родителями, когда ты, мальчишка, еще учился меч в руках держать.
— Но ведь выучился.
— Не спорю. Но Гайя моя.
— Мы с ней бок о бок прослужили восемь лет. Где ты был? Отсиживался?
— Воевал, — коротко ответил Рис, не скрывая раздражения. — И да, даже не отсиживался, а отлеживался. Время от времени. И поэтому ее боевые шрамы меня не пугают. Знаю им цену.
— А я был с ней все это время. И тоже знаю цену ее отваге и выдержке. Думаешь, она заплакала хоть один раз, получая свои раны?
— Не думаю. Такая жена мне и нужна. Сильная, храбрая, умеющая защитить себя и своих детей.
— Не получишь!
— Эй, эй, ну-ка, мечи положили! — встревожился не на шутку Квинт, слышавший их хриплые реплики и видивший полный неподдельной ярости поединок.
Они, повинуясь здравому рассудку, положили мечи, но тут же сцепились в рукопашной схватке, уже потреяв всякий контроль. По лицу Риса стекала кровь из ноздрей, Марс с трудом ловил воздух, ощущая шелест двух сломанных ребер.
