3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказания, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою антисоветскую преступную деятельность.
4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, дашнаки, мусаватисты, иттихадисты), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность.
5. Изобличённые следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований, в том числе содержащиеся под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела судебными органами ещё не рассмотрены.
6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, белых, бандитов, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержатся в тюрьмах, лагерях, трудпосёлках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую подрывную работу.
7. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, ското-, конокрады), ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой.
8. Уголовные элементы, находящиеся в лагерях и трудпосёлках и ведущие в них преступную деятельность.
Что касается последних, то в соответствии с оперативным приказом по лагерям НКВД квота подлежащих расстрелу составила 10 тысяч человек. О том, как решался этот вопрос, свидетельствуют архивные документы. В соответствии с уголовным делом № 51537 по ст. 59-3 и 162 УК РСФСР к ответственности были привлечены 17 человек, в том числе заключённый С.В. Барышев, осуждённый по ст. 170 УК УССР на 10 лет, вторично в лагере по ст. 116 ч. 1 УК РСФСР на два года; В.С. Миронов, осуждённый как СВЭ (социально вредный элемент) на три года, и др. Отбывая меру наказания в отделении БАМлага, заключённые являлись злостными отказчиками от работы, на этой почве объединялись в группу под руководством Берникова и Смирнова, занимались ограблением и избиением заключённых, вели паразитический образ жизни, заставляли слабосильных заключённых стирать им бельё, ходить по баракам и заниматься кражами, а украденное им отдавать.
В феврале 1938 года группой были ограблены и избиты заключённые Емельянов, Гринвал, Кузнецов и др., которые, боясь избиения, никому о грабежах не заявляли.
В конце февраля 1938 года на лагпункте производилась выдача денежного премиального вознаграждения работающей части заключённых. Заключённые Берников и Смирнов расставили членов своей группы по баракам и при входе заключённых, получивших денежное вознаграждение, производили обыск и полученные деньги отбирали. Лиц, пытавшихся оказать сопротивление или спрятать куда-нибудь деньги, подвергали жестокому избиению.
В этом же месяце неоднократно избивали и обливали супом заключённого Недоливко за то, что тот пытался сообщить стрелкам охраны о бандитских действиях группы.
В первой половине февраля 1938 года на лагерный пункт прибыл этап из Харькова, который разместили в бараке, разделённом стеной от помещения, которое занимала бандитствующая группа. В ту же ночь стена бандитами была разобрана, а у вновь прибывших был произведён поголовный обыск и все имеющиеся ценные вещи забраны.
При раздаче пищи группа лучшее забирала себе, а оставшуюся жид кость выдавали работающей части заключённых. На попытку заключённого Новожилова возразить против такого произвола, заключённые Шуганов и Худомясов избили его до потери сознания.
Кроме того, группой в разное время были ограблены и избиты заключённые Шлыков, Морозов, Науров и ряд других.
Постановлением «тройки» по УНКВД по Дальневосточному краю от 26 марта 1938 года участники бандитской группы были приговорены к расстрелу, и приговор был приведён в исполнение в 3 часа 1 июля 1938 года[26].
31 января 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение (по предложению НКВД СССР) «Об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессированию бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента» в количестве 57 200 человек, из них по первой категории — 48000 человек[27].
Принятая Конституция СССР от 5 декабря 1936 года была рассчитана на построение социалистического общества, в котором не было места для социально вредного и социально опасного элемента, то есть лиц, ведущих паразитический и преступный образ жизни и не желающих добровольно вносить свой вклад в строительство социализма, укрепление обороноспособности страны и в улучшение материального благосостояния общества.
Если по состоянию на 1 мая 1935 года в исправительно-трудовых лагерях содержалось 5893 человека[28], привлечённых к уголовной ответственности как социально вредный и социально опасный элемент, то на 1 января 1939 года их число достигло 279526 человек[29]. Фактически те, кто вёл паразитический образ жизни, были изолированы в исправительно-трудовые лагеря, где они приобщались к труду.
После распада СССР сразу же началось массированное шельмование карательный политики советского государства периода 1937–1938 годов. В областных, краевых и республиканских газетах из номера в номер публиковались списки тех, кто был репрессирован. При этом указывались фамилия, имя, отчество, год рождения, по какой категории привлекался к ответственности «тройкой» и место жительства. Но практически не указывалось, за что привлекался к уголовной ответственности и чем занимался до ареста. Последние два обстоятельства были вовсе не случайны, поскольку приведение этих сведений не укладывалось в понятие «жертва политических репрессий».
В августе 1937 года перед органами ГУГБ (Главное управление государственной безопасности) была поставлена задача по разгрому антисоветской работы польской разведки и полной ликвидации диверсионно-шпионских и повстанческих кадров в промышленности, на транспорте, в совхозах и колхозах. На проведение операции отводился трёхмесячный срок. Аресту подлежали:
а) выявленные в процессе следствия и не разысканные активнейшие члены Польской военной организации (список этих лиц прилагался);
б) все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии;
в) перебежчики из Польши, независимо от времени перехода их в СССР;
г) политэмигранты и политобменённые из Польши;
д) бывшие члены ППС и других польских антисоветских политических партий;
е) наиболее активная часть местных антисоветских националистических элементов польских районов.
В первую очередь подлежали аресту из вышеперечисленных работавшие в органах НКВД, в Красной армии, на военных заводах, в оборонных цехах всех других заводов, на железнодорожном, водном и воздушном транспорте, в электросиловом хозяйстве всех промышленных предприятий, на газовых и нефтеперегонных заводах. Во вторую очередь — все остальные, работавшие на промышленных предприятиях необоронного значения, в совхозах, колхозах и учреждениях.
В оперативном приказе НКВД СССР, подписанном Н.И. Ежовым 20 сентября 1937 года, указывалось, что выехавшие в СССР харбинцы в подавляющем большинстве состоят из бывших белых офицеров, полицейских, жандармов, участников различных эмигрантских шпионско-фашистских организаций. Большая часть из них является агентурой японской разведки, выполнявшей задачу по организации на территории Советского Союза диверсионно-шпионских баз.
В ходе проведения операции по ликвидации диверсионно-шпионских и террористических кадров харбинцев, аресту подлежали следующие категории граждан:
а) изобличённые и подозреваемые в террористической, диверсионной, шпионской и вредительской деятельности;
