Расследование и следствие по моему делу проведено тенденциозно и необъективно. Огромное количество оговоров и чудовищной клеветы со стороны некоторых свидетелей и арестованных не только не подвергнуто проверке, а все подшивается к делу по одному принципу: на каждый роток не накинешь замок. Несмотря на это, дело следствием уже закончено.

В чем я в основном обвиняюсь? В том, что я фальсифицировал дело по повстанческому формированию на спецзоне 8-го отделения Амурлага, применял методы физического воздействия к арестованным. Никакого дела я не создавал. Тогда была допущена оперативная ошибка, преждевременная ликвидация участников формирования. К этим арестованным применялись меры физического воздействия мною по прямым указаниям из Москвы.

Участники повстанческого формирования были арестованы, и выступление предотвращено. Впоследствии часть арестованных от показаний отказалась, мотивируя тем, что они дали показания только под влиянием применения методов физического воздействия. Но даже сейчас четверо из них отдаются под суд, не отрицая свою антисоветскую деятельность в лагере, отрицают, что готовили вооружённое восстание.

В существовании повстанческого формирования на спецзоне я убежден и сейчас, и к этому имеются все основания по делу.

В чем я действительно виновен? Только в том, что, добросовестно заблуждаясь, применял меры физического воздействия к арестованным по прямым указаниям руководства НКВД».

Разумеется, эти заявления Воля-Гойхмана остались без внимания со стороны тех, к кому он обращался. Душу он отвёл, но толку от этого не было никакого. Впрочем, это и не удивительно для того времени.

К преступникам в форме НКВД сталинское правосудие оказалось снисходительным. В марте 1940 года военный трибунал дал им от 4 до 10 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовом лагере. Причём через недолгое время все они (за исключением Антонова, судьбу которого автору проследить не удалось) были помилованы со снятием судимости, а самый рьяный палач Воля Гойхман даже восстановлен на службе в органах госбезопасности. Таким образом, карьера профессионального истязателя оказалась прерван ной лишь на время. Ждать правды стране предстояло ещё долго. Берия тоже нуждался в надёжных людях, тем более имеющих соответствующий опыт. Нам только остаётся надеяться, что полученный ими урок по шёл на пользу и они сделали для себя правильные выводы в части соблюдения социалистической законности. Но вовсе не исключено, что мы ошиблись в своём суждении.

Разгром Н.С. Хрущёвым московской партийной организации, успешное использование им лично непартийных методов борьбы с неугодными людьми (например, в отношении Ем. Ярославского и др.) получили высокую оценку И.В. Сталина. Теперь этот «опыт» заслуживал широкого применения, и полигоном для него была избрана Украина.

Выдвижение Н. С. Хрущёва на пост первого секретаря ЦК КП(б) Украины носило целевой характер, что подтверждается фрагментом его выступления на XIV съезде компартии республики: «Мы сделаем всё для того, — говорил он, — чтобы задание и поручение ЦК ВКП(б) и товарища Сталина — сделать Украину неприступной крепостью для врагов — выполнить с честью».

Для этого ему в помощь направляется Ежов, поднаторевший в поисках врагов с отработанной технологией арестов и допросов, после которых невиновных уже не оставалось. Его «заслуги» получили достойную оценку из уст Н.С. Хрущёва: «После приезда Николая Ивановича Ежова на Украину, с приходом тов. Успенского в Наркомат внутренних дел УССР начался на Украине настоящий разгром вражеских гнёзд. И я думаю, что с помощью всех трудящихся мы очистим украинскую землю от всех предателей и изменников».

Партийную организацию республики Н.С. Хрущёв возглавил 27 января 1938 года, сменив С.В. Косиора, выдвинутого на должность заместителя председателя Совнаркома СССР, председателя комиссии советского контроля.

В тот же день на пленуме ЦК КП(б) Украины кроме организационного рассматривались и некоторые текущие вопросы и среди них — о дальнейшей судьбе существовавших на Украине национальных районов с компактным проживанием населения. Таких районов насчитывалось десять, в том числе три болгарских, пять немецких и два греческих. В своей реплике Н.С. Хрущёв заметил, что в этих районах украинцы подвергаются угнетению. С.В. Косиор решил выяснить мнение Никиты Сергеевича и, как говорится, задал вопрос в лоб: что с ними делать? На что тот мудро ответил: «Ликвидировать их не надо, но и иметь тоже не стоит».

В первой половине 1938 года началась подготовка к XIV съезду ком партии Украины, который открылся в июне. С отчётным докладом вы ступал Н.С. Хрущёв.

Н.С. Хрущёв всячески убеждал партийный актив в том, что «врагов», если посмотреть на страну и партию, небольшая кучка, и призывал добить их окончательно: «Товарищи! Мы врагов в основном разбили, но у нас остались ещё вражеские корешки, и было бы совершенно неправильно и вредно думать, что уже всё сделано. Нам нельзя самоуспокаиваться, нам необходимо и дальше всемерно повышать бдительность, классовую настороженность к вражеским проискам» (здесь и далее текст выступления Н.С. Хрущёва цитируется по материалам партархива Института истории партии при ЦК Компартии Украины).

Перебои в снабжении городов овощами Никита Сергеевич определил как результат вражеской работы. Этот тезис он подтвердил следующим фактом: «Когда нам сдавали в ЦК КП(б) дела, мы спросили старое руководство — как же объяснить перебои с овощами, — они (имеются в виду Косиор и др. — С.К.) вместо ответа вертелись, всё равно как карась на горячей сковороде, потому что объяснить это безобразие ничем нельзя. Это только лишь вражеская работа может довести до такого состояния дело с овощами».

Поучая делегатов съезда, Хрущёв даёт им конкретные рецепты. Вот один из них: «Днепропетровская область просила прислать кукурузное зерно для посева. А потом, когда они сами копнули и кое-кого арестовали, то у них оказалась эта кукуруза, они засеяли все свои поля и ещё вывезли другим областям».

«Я думаю, — развивал свою мысль Н.С. Хрущёв, — что не ошибусь, если скажу, что у нас в магазинах сидит изрядное количество петлюровцев и всякой другой мрази. Петлюровцы, боротьбисты и всякая другая нечисть суёт свои кадры в хлебные места. Кооперация бесконтрольна. Наша рука туда не доходит. Сидит он себе в магазине, не то торгует, не то имеет явку для контрреволюционной работы… Надо выкурить всех врагов из кооперации, чтобы наши магазины были большевистскими очагами… Мы не добрались до этих участков, до кооперации. Денег у них завал, я уверен, что через эти каналы идёт финансирование всякой сволочи».

Идея беспощадной борьбы с «врагами», необходимость сохранять бдительность красной нитью тянутся и через заключительное выступление Хрущёва на съезде: «Враги, которые сидят с нами, говорят нам всякие приятные вещи, какие никто от них не просит и не требует, они это говорят для того, чтобы умаслить, успокоить бдительность нашу, с тем чтобы при усыплении бдительности большевиков вести свою подрывную контрреволюционную пакостную работу против нас… Нужно, чтобы нас враг не провёл. Поэтому ухо держать надо востро, порох держать сухим и работу каждого нужно проверять по делам».

Если читатель не забыл, в отчётном докладе говорилось о том, что «врагов» осталось немного, но к концу съезда, судя по словам Н.С. Хрущёва, их число заметно выросло: «…А врагов у нас, товарищи, много, мы большевики — нас ничто не должно усыплять». И тут же даётся новое, по всей видимости, упущенное в докладе направление поиска всё тех же врагов. «Где ещё все эти старые прислужники, где они делись, они же не передохли. Следовательно, они теперь среди нас, он сейчас комбайнер, тракторист, рабочий, сейчас он выступает не как бывший полковник, а он выступает как рабочий, у него уже 10-летний, 18-летний стаж работы».