— Хорошо, — сказал Бекмат. — Расскажи мне о себе.

Ну, я рассказал. Когда-то я был слесарем-механиком. Но поругался с одним бюрократом, когда выполнял работу лично для него, и вдруг обнаружил, что я больше не могу по своей карточке получать пищу из цистерны слесарей-механиков. Помочь мне никто не хотел, так как тот государственный чиновник имел влияние на управление этой цистерны.

Вначале я пытался выжить, выполняя частные заказы. Но узнал то, что узнали многие и до, и после меня: если начал падать — уже не остановишься. Я опускался все ниже по социальной лестнице, пока в конце концов не оказался в банде Кламера.

Бек внимательно слушал мой рассказ, глядел в пол и время от времени потягивая сигарету. Наконец он кивнул.

— Теперь будешь работать на меня, — сказал он спокойным голосом.

— А если я не люблю, чтобы за меня решали?

— У тебя нет выбора. Сегодня я потерял пятерых. Ты мне очень много должен. Он вдруг усмехнулся. — Кроме того, ты теперь на пути вверх! Смотри, у меня, как и у тебя, нет цистерны, но это меня не особо беспокоит. Хочешь услышать мою историю? Без цистерны я с пятнадцати лет, как тебе такое? Да, в Основании я оказался в пятнадцать лет.

— Как такое может случиться?

— Там наверху на большой стройке случился пожар. Сильный пожар. Обвинили моего отца. Из-за пожара был большой скандал. Отца расстреляли. Семью его, конечно, никак наказать не могли, но мы все равно продуктов по карточкам больше не получали.

— Твой отец был разработчиком проекта?

— Нет, он был рабочим.

— Почему же тогда обвинили его? — спросил я возмущенно. — Почему не обвинить того, кто включил в проект сгораемые материалы? — Запрет на использование в строительстве сгораемых материалов очень строг в Клиттманне, и нарушается он нечасто.

Бекмат пожал плечами.

— Я знаю Основание вдоль и поперек. И наверху я тоже бывал. Я знаю, как действуют все эти банды, которые хотят только разок урвать здесь; и знаю, как работают банды, которые хотят только разок урвать там. Да весь этот проклятый город только и хочет, что разок урвать.

Он задумчиво выпустил дым.

— Я видел, в чем ошибка их всех. В конце концов недавно мне удалось создать собственную банду. Я все делаю правильно. Мы развиваемся. Пока ты с нами, о пище можешь не беспокоиться. Скажи, что за помои ты ел у Кламера?

Я скривил лицо. Бекмат рассмеялся.

— Не очень вкусно? Могу себе представить. Протеин со вкусом бумаги, потерявший свежесть несколько месяцев назад. У нас ты будешь хорошо питаться. Мы уже почти взяли под контроль все нелегальные поставки в Основание. Смешно, но на черном рынке деликатесных продуктов больше, чем обычных. Конечно, это не все. Как только мы организовались, я начал забирать под себя то здесь, то там. Надо только в нужном месте и в нужное время применить силу. Мы расширяемся, все время растем. Нам уже принадлежит распределение дури в Основании.

Дурь — это вызывающий привыкание наркотик, который можно колоть в руку или — что еще опаснее — курить. Где ее выращивают, для многих до сих пор тайна. Одни говорят, что где-то есть секретная цистерна, другие — что выращивает ее некая государственная структура. И даже если Бекмат знал — где, мне тогда его спрашивать не хотелось.

Может, настроение у меня улучшилось просто от сигареты. И Бекмат стал мне чем-то нравиться. Он не был простым бандитом из Основания, это было ясно. Он уже начал как-то необычно воздействовать на меня, притягивать, очаровывать. Думаю, он — прирожденный руководитель.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — спросил я.

— Я же сказал, у тебя есть мозги. Я это вижу по тебе. Людей с мозгами здесь не хватает, а они мне нужны.

Он закурил вторую сигарету, затем обратил свой необычный искрящийся взгляд на меня.

— Тебе лучше быть у меня в банде, Клейн, потому что очень скоро я собираюсь все Основание превратить в империю.

Бекмат вскоре сдержал обещание.

Меньше чем через год он уже стал самым важным человеком в Основании. Почти все предприятия были взяты под контроль, то есть они ему платили за право существовать. Но несколько предприятий он оставил в покое. «Всегда нужно место для маневра», — говорил он обычно.

Я понял, что он имеет в виду, когда полиция начала интересоваться и послала к нам один из своих патрульных шлюпов. Обычно так не делают. Полицейские поддерживают правопорядок там, наверху, и им хватает хлопот, так что бандитское Основание они, как правило, оставляют кипятиться в собственном соку. Как и следовало ожидать, их вторжение вызвало беспорядки, и они ретировались в сильно поврежденной машине, но в чем-либо обвинить Бека не смогли. Он каким-то образом вовлек полицию в разборку с бандой Воклейта, одной из независимых, оставленных им в покое организаций.

За этот год я быстро продвинулся у Бека и стал его заместителем. Не всем из его ближайшего окружения понравился мой быстрый рост, но многие сумели сообразить, что у нас с Беком складываются особые отношения, так что они смирились с такой ситуацией. Только Грейл, та самая мерзкая рожа, которая хотела всадить в меня пулю в заведении Кламера, возненавидел меня всей душой.

Я уже заметил, что честолюбивым устремлениям Бекмата становилось тесно в пределах Основания. После полицейского рейда он велел мне разработать проект шлюпа и приступить к его постройке — шлюпа такого же, как у полиции, только больше и лучше. Бек явно думал, что однажды в будущем ему, может быть, придется встретиться с полицией на равных.

Однажды я зашел к Беку в кабинет и увидел, что он курит и думает. «Садись Клейн, — сказал он. — Нужно кое-что с тобой обсудить».

Он часто прибегал к моей помощи, чтобы отточить собственные мысли. Я взял сигарету из стоявшей на столе коробочки и закурил.

— Ты знаешь, — начал он, — гангстеры ведь не только в Основании. Наверху гангстеры тоже есть.

— Ты имеешь в виду некоторых из правительственных чиновников?

Он махнул рукой.

— И их в том числе, но не только. Там существуют личные интересы, личные империи, как и у нас тут. Только они орудуют, не проливая и капли пота. Потому что основы настоящей власти находятся наверху и принадлежат им.

— Ты понимаешь, о чем я говорю, Клейн, — прибавил он, пристально посмотрев на меня своими черными глазами. — Я говорю о цистернах.

— Естественно, если не поешь, много не наработаешь, — проговорил я негромко.

— Правильно. Думал ли ты когда-нибудь, Клейн, вот над чем. Думал ли ты когда-нибудь над тем, почему в Клиттманне ничего не изменяется? Почему мы все делаем так, как делали и многие поколения до нас?

Его вопрос озадачил меня. Я пожал плечами.

— Вообще-то не думал. А разве все может быть иначе?

— Вот именно, иначе. — Некоторое время он смотрел на дымок, спокойно поднимающийся от кончика сигареты, которую он держал. — Знаешь, прошли столетия, а может быть, и тысяча лет с тех пор, как люди пришли с Земли и поселились на Киллиболе. Когда они пришли, был период расцвета науки и техники. Эпоха великих перемен.

— Я об этом не знал. — Сказать по правде это просто не укладывалось у меня в голове.

— Мало кто об этом знает. Но как только возникли города, ворота, соединяющие с Землей, были закрыты, что-то произошло. Все окаменело, даже наука и техника. И мы оказались в том состоянии, в каком и находимся сегодня — в застое. Систематического знания больше не существует, есть лишь передаваемые из поколения в поколения навыки. У меня есть теория, объясняющая, почему так произошло. Во-первых, самая главная потребность — это потребность в пище. Цистерны — вот та цитадель, которая не подпускает людей к каким-либо изменениям, — тем более что цистерны находятся в руках меньшинства, и все остальные находятся от этого меньшинства в зависимости. Ты не можешь о чем-либо думать, если, придумав, можешь лишиться протеина. Во-вторых, то обстоятельство, что Каллибол — безжизненная планета, заставляет каждый город замыкаться в себе, и это препятствует сообщению между ними. На Земле все было иначе. Там пища была повсюду, и города постоянно сообщались друг с другом. Все, должно быть, было полно деятельности. Может быть, действительно необходимо это сообщение между городами, чтобы было развитие.