— Что случилось? Что произошло?

Двубор бесстрастно осмотрел труп, свистнул. От чёрной армии отделились двое, подошли. Молча взяли покойного на руки, понесли в сторону ущелья.

— Отец нарушил завет богов.

— Завет? Какой?

— Нельзя бить переговорщика, — вместо Двубора ответил Дядюшка Хэй.

— И что?

— И ещё он убил змеёныша.

Двубор замолчал, словно этим всё сказано. Мечислав непонимающе покрутил головой, взгляд остановился на воеводе.

— Тихомир, ты что-нибудь понял?

— «Отец не прощает смерти своих детей!» Разве не понятно?

— И что? Он теперь сам себя накажет? — князь ещё не договорил, но уже пожалел о своей глупой, неуместной шутке.

Двубор словно и не понял, что кто-то шутил.

— Накажет. Уже наказал.

— Как?

— Не знаю.

Мечислав беспомощно посмотрел в небо, увидел силуэт Змеихи, летящей куда-то в сторону от гнезда, бросил взгляд на своё войско, замершее в ожидании приказа.

— А вы?

Двубор пожал плечами:

— Что — мы?

— Ну… война.

— Отец убил первенца, Отец отказался от войны. Мы живём лишь во имя Отца. Если он решил отдать нас твоей орде, так тому и быть.

— И они, — Мечислав ткнул пальцем в змеёнышей, — тебя послушают?

— Теперь я — старший. Говорите, что нужно сделать.

Повинуясь свисту Двубора, чёрное войско встало на колени. Выпорхнувшие из рукавов клинки воткнулись в снежный наст, чёрные головы с белыми лицами склонились перед противником. Последним на колени встал Двубор.

Хинаец подошёл к сотнику, сложил руки на груди.

— Это не победа. — Положил руку на плечо Двубора, обернулся к князю, — Мечислав, это же — не победа?

— Да какое там! Что нам теперь, ходить и рубить всем головы? Это вообще какой-то… позор, что ли.

— Значит, рубить не будем, — заключил Дядюшка Хэй. — Вставай, Двубор. И поднимай своё племя. Драки не будет.

Хинаец повернулся к своим, подозвал сотников, раздал приказания.

— Мечислав обещал, что мы первые войдём логово. Мечислав выполнит обещание?

— А что мне остаётся? Идите. Только я всё равно ничего не понимаю. Мне что, теперь, всех по домам распускать?

— Да уж… это — как с девки снять, — буркнул невесть как оказавшийся за спиной Ёрш. — Так у ребят на войну вся охотка отпадёт.

Тихомир пожал плечами, почесал бороду.

— Уплати им втрое.

— Где ж я столько возьму? Они собирались Змеевы пещеры грабить.

Двубор оглянулся на однорукого, сказал:

— Всё, что есть в пещерах — ваше. И товар, и серебро. Нам ничего этого не нужно. Если надо, я проведу.

Ёрш развёл руки, посмотрел на Мечислава. Князь беспомощно покачал головой: впервые он не знал, как поступить.

— Тихомир, что делать?

— Что ты как баба? — неожиданно вспылил воевода. — «Что делать, что делать»? Двубор, командуй змеёнышей в логово и веди нас в пещеру. Дядюшка Хэй — иди по своим делам, чего ты там задумал. Плату за поход мы выдадим. Мечислав, скажи войскам — пусть запрут выход в долину.

— Мы драться не будем, — сказал Двубор.

— Вижу. Это, чтобы войско не расслаблялось. Нам сейчас только этого для полного счастья не хватает.

— А с этим что? — Ёрш указал на удаляющуюся фигуру.

— Пусть идёт, куда идёт. Видишь — ему ни до чего?

— Вижу.

— Вот и не мешай.

***

Зимний день короток: пока наделали факелов про запас, дождались подвод, воинов из разных лагерей — уже и сумерки. Двубор послушно открывал все запоры, обезвреживал ловушки, указывал на самое ценное в пещерах. Мечислав всё больше убеждался — всё это для змеёнышей не имеет никакой ценности. Запасы пещер — оружие, шолк, вина, фарфар, конопляные ткани, пенька, дёготь — неистощимы.

— Зачем ему столько? Как сорока — тащит всё к себе.

— Отец держал цены. В зале слева — крупы, в соседних — бочки с солониной. В ближнем — мясо, в дальних — сушёная рыба.

— Даже это?

— Это копилось не один год. Постоянно обновлялось, что-что отправлялось нам на столы, что-то — на рынок.

— Но зачем? — Мечислав обвёл залы рукой. — Зачем всё это?

— Он собирался за море. В нужный день снедь нужно было привезти в порты.

— Какие?

— Он ещё не решил.

— А вина? Там же все земли напоить можно!

Двубор пожал плечами:

— От цинги.

Ёрш нетерпеливо притопывал каблуками.

— Серебро, Двубор. Сейчас нужно лишь серебро. Наёмники долго не выдержат.

— В самом дальнем зале. — Невозмутимость змеёныша обычно наводила тоску, но сейчас, в гулких горах становилось жутковато. — Там всё: посуда, монеты, серебро, золото, железо в слитках, камни Матери.

— Тоже для похода?

— Да. Строя флот, Отец не разорял княжества. Кроме дерева, всё — отсюда. Отец готовился больше ста лет.

— Но, зачем?

— Построить корабль, — хмуро сказал Тихомир, — и уплыть отсюдова к едрене фене.

Коридор закончился дубовой, со стальными петлями, дверью. Двубор жестом велел остановиться, сунул факел в кольцо на стене, начал возиться с ловушками.

— Все засады знаешь? — спросил озёрский тысячник.

— Все змеёныши знают.

— Змей ничего не утаил?

Надо же, озёрцу удалось удивить Двубора! Перестав нажимать на тайные камни, он повернулся, склонив голову набок:

— А зачем?

Действительно, зачем, мелькнуло в голове Мечислава. Им ничего этого не надо. Всё, что они делают, идёт на пользу всего одного существа — Змея Грома. Или, если попытаться перевести на человеческий манер — на пользу государству. Мне бы таких беззаветных, уж я бы. Вот-вот, ответил вечный собеседник. Уж ты бы нипочём не догадался сплести княжества в такой тугой торговый клубок. Ты бы всех победил и дело с концом, верно? Верно, согласился Мечислав сам с собой. Нет у меня столько времени.

Двубор тем временем закончил отпирать замки, взялся за кованое кольцо, начал тянуть на себя, послышалось нетерпеливое сопение тысячников.

— Стой, Двубор! — Меттлерштадский обер рявкнул так резко, что Мечислав вздрогнул. — Нам надо отправить своих людей наверх, чтобы они привели сюда по отряду, хотя-бы воинов десять от каждого княжества.

Ёрш усмехнулся, кивнул Рипею, тот посмотрел на удивлённого Мечислава, сказал весело:

— Зачем?

— Пусть будут.

— Кряжицкие и Блотинские, — Рипей лихо почесал затылок, — Мечиславу верят на слово. Зови, князь Бродский своих десять воинов.

— Полесье тоже за воинами не отправит. Ждана, мать Мечислава — наша родня.

Вот так, подумал князь, глядя в спины удаляющихся гонцов. Сколько ты давал нам времени на междоусобную грызню, Змей Гром? Неделю? Две? Высоко ты нас оценил, недопустимо высоко. Полдня не прошло, а верит теперь только родня, да боевой товарищ.

Ничего, усмехнулся ехидный собеседник, потерпи пару дней, проверим на зуб крепость родственных уз.

***

Легко судить о хозяине, заглянув в его чулан. Гром, как понял Мечислав, ничего не смыслил в дорогих диковинах. Серебро — к серебру, золото — к золоту, меттлерштадские механические поделки — отдельно. Да и то, лишь бы не сломались, работали исправно, а так… блюда вперемежку с монетами и кубками. Кое-где помялись, камни вытащены, сложены по цвету в отдельных коробочках дорогого сандала и чёрного дерева. Мелкие царапины на боках шкатулок, сразу видно — не драгоценность, но — ёмкость для самоцветов.

— Почему надо раздельно? — спрашивал Двубор на замечание Ерша.

— Во-первых, серебряное блюдо ценнее монет того же веса.

— Почему? — Настойчиво не понял Двубор.

Ёрш развёл руки: как объяснить очевидное? Тихомир пришёл на помощь:

— На него потрачено больше труда. Потом, монеты разных княжеств, даже разных династий — разного веса, значит — разной цены.

— Древние монеты — ценнее новых, — поддержал Дядюшка Хэй, глядя на округлившиеся глаза Двубора. — Патамушта их мало асталасть. Эх, змеи-змеёнысы, что вы панимаете в древнастях…

Зайдя в сокровищницу, Дядюшка — держатель антикварной лавки — запричитал, будто это в его запасниках кутил Король Обезьян. Старик пропускал через горсть куцую длинную бороду, и, для восстановления испорченного, требовал вызвать сюда — в Подгорье — лучших ювелиров всех земель.