Тверд молчал. А ведь действительно: не всегда он присутствовал на переговорах брата. Иные решения начали казаться надуманными. Например, решение идти в обход, через Озёрск и Блотин. Да и города эти сдались слишком уж легко. Не было ли это заранее оговорено? Змеево племя! Ведь так и вправду поверишь Втораку с его сказками о Главном Торговце!

— Ты же просто нас рассорить пытаешься! Льёшь воду на мельницу Двубора! Кто ты такой?!

— Считай меня старым мерзавцем. Но вот что я тебе скажу. Запоминай. Завтра Мечислав ни свет, ни заря лично придёт за тобой, сам откроет камеру и выведет наружу. Ты попытаешься с ним объясниться, но он не захочет ничего слышать, скажет «проехали», и замнёт всё, что произошло между тобой и Двубором. Но с этого момента ты будешь принимать всё меньше участия в правлении, доверия между вами будет всё меньше. Или думаешь, он просто так оставляет себе дружину, а тебе отдаёт бояр?

— Не зря?

— У кого войско, у того — власть, Тверд. Попробуй отказаться от боярщины, увидишь его ответ. Он оставит себе власть. Наконец, останется только один: ты, или он. И есть только один способ выжить обоим.

— Какой же? — спросил Твердимир после паузы. Он уже догадывался, но надо было услышать.

— Вам нужно разделиться. Соглашайся на условия сотника. Тем более — он всё равно не отстанет. Не зря он грозился бунтом — торговцы на такие штуки горазды: для них своё мнение выдать за чужое — как воздухом дышать. И, главное — ни слова о своих подозрениях брату. Это самое главное. А теперь — спи.

Блиц

— Змеев сотник будет недоволен. — Тверд поудобнее устроился в седле, похлопал, успокаивая, коня по шее, бросил взгляд на брата.

Мечислав остановился на пригорке, оглянулся на выходящую из леса Малую Дружину.

— Ему-то что? Подумаешь, немного отклонились. Основные войска идут в Блотин. Да и место это не Змеево.

— Пока не Змеево, — хмыкнул Тверд.

Мечислав на миг задумался, кивнул.

— Смотри-ка, частокол поставили.

С пригорка деревня просматривалась почти целиком. Два десятка дворов по сторонам единственной улицы, идущей с севера на юг. Ну, или с юга на север, это уж зависит от путешественника. Окружённая частоколом из толстых брёвен, уходящих с двух сторон в лесное озерцо, деревня могла бы держать оборону против лесного зверья и мелких отрядов. С запада — засеянное рожью поле, совсем маленькое, на прокорм явно не хватит. Видимо деревья пошли на частокол, а расширять пашни хозяева посчитали излишним. Мечислав минуту сомневался: он не помнил это поле, наверное, лес подсекли недавно.

А вот широкая площадка со столбом перед озером в восточной части осталась в памяти накрепко. Вон на том берегу, в орешнике он держал брата и мать, глядя как местные мучают отца, приняв за заблудившегося купца. Видно, степная лошадка сбила с толку. Неприхотливые, выносливые, способные без устали плестись хоть сутками напролёт, они очень ценились среди торгового люда. Отец не стал разубеждать грабителей, боролся за семью.

Недовольные княжеским налогом мужики уходят в дремучие пограничные леса, заводят своё хозяйство, порой не гнушаются мелким разбоем. Что ж, возможно, если бы Миродара просто ограбили и убили, закипающая в груди ярость не переросла в суд, попытку хоть как-то разобраться в произошедшем. Но его ведь пытали! Да чего там, пытки — обычное дело, если надо что-то узнать, но ведь они просто глумились!! Для забавы!!!

— Тихо-тихо, Мечислав, ты так засопел, что…

— Тверд, ты ничего не видел. Я закрывал тебе глаза. Но сам-то я видел всё, понимаешь? Мне нельзя было зажмуриваться, понимаешь?

Тверд положил руку на плечо брата, потрепал.

— Понимаю, понимаю. Ты смотрел, чтобы никто не подобрался.

— Они не только отца убили, они и мать погубили. Мать… — руки сами собой скрутили повод. Рука брата сжалась.

— Да. Только не дай своей ярости наделать ошибок.

— Нет, я буду спокоен. Я буду резать диких зверей.

— Смотри, чтобы они тебя не покусали.

Пронзительный свист с севера разорвал окрестности. Мечислав кивнул.

— Вот и Ёрш. Добрался.

— Обоз на кого оставил?

— На пятидесятника.

— Сколько у него людей?

— Сотня. Нам больше и не надо. Ну, что, начинаем?

— Эх, осаду бы.

— Нет времени на осаду, начинаем.

Тверд кивнул, повернулся к своей сотне, жестом скомандовал выступление.

Мужики нехотя выходили на свист из домов, чесались, озирались. Видя воинов младшего, перекрывающих отход по полю, кидались обратно, выходили уже с оружием, в кожаных доспехах, занимали места на частоколе. Деловитые, хмурые, видно, не раз отбивались от княжеских отрядов. Впрочем, что может сотня всадников против бывалых защитников? Это зависит от всадников. И защитников.

— Что ж вы даже рва не выкопали, а? Озеро-то проточное, — задумчиво пробормотал Мечислав, глядя на выстраивающихся перед полем мужиков. Он помнил, там на востоке есть маленькая речушка, при желании озеро можно использовать в целях защиты. Или это у него тихомирова наука в голове застряла? — Ловушки, что ли вкопали?

Княжич поднял сжатую в кулак десницу, на пригорок начала подниматься его сотня. С противоположной стороны из леса вышли всадники Ерша и начали стремительно рассредоточиваться. Один край упёрся в озерцо, второй соединился с твердовыми людьми. Тот же манёвр проделали мечеславцы. Ещё один свист привёл в движение всадников. Кольцо начало медленно сужаться.

Тверд половину ночи уговаривал брата не жечь всё по темну, и не выходить на деревню наскоком. Только так, медленно и неумолимо. Что ж, надо признаться, мужички действительно дрогнули от такой неспешности. Видя, как всадники почти приблизились на расстояние перестрела, приготовили было луки, но опешили: воины остановили лошадей, спешились и медленно, по-хозяйски достали из-за спин тяжелые самострелы начали взводить. Так же неторопливо и деловито наматывали на наконечники пропитанную маслом паклю, укладывать болты в пазы.

Пока воины с факелами обходили остальных, Мечислав вывел коня на пару корпусов вперёд.

Бородатая харя поднялась над частоколом рядом с южными воротами. Оценивающе оглядела всадников, уставилась на вожака.

— Нам не жить! — крикнула харя пропитым голосом. — Но в нашей деревне есть женщины и дети! Пощадите хоть их!

Мечислав прищурился, пробормотал под нос:

— Ах, ты ж, собака. Бабами прикрываешься.

Оглядел воинов. Не колеблются. Малая Дружина — Змеевы наёмники. Видать, и не такое проделывали. Повернулся к бородачу, закричал:

— Все, кто старше двадцати пяти лет — выходите за ворота! Остальных пощажу! Деревню проверим, если кто из взрослых останется, зарубим всех. Даю час!

Харя пропала. Тверд проскакал вдоль подковы всадников, встал рядом.

— Ты что задумал?

— Разве не понятно? Судить надо виновных. А детей среди душегубов я не видел.

Тверд с сомнением задумался, кивнул:

— Хорошо. Тогда позволь мне закончить.

Мечислав пожал плечами, нащупал серьгу под рубахой.

Мужики вышли из ворот, кряжистые, косолапые, хмурые, словно с похмелья, выстроились перед братьями. Тверд дал коня на полкорпуса:

— Кто живёт здесь дольше девяти лет, в сторону!

Мужики переглянулись, пожали плечами, восемь человек отошли в указанное место. Бородатая харя посмотрел на толпу оставшихся, поманил пальцем:

— Эй, Черныш! Чего ж ты себя из старожилов в новички записал? Не видишь, княжичи за долгом пришли? Уж ли, недоплатишь? Всю ведь деревню спалят. Руби, княжичи. Вина на нас перед вами. Об одном прошу, деток с жёнами пожалейте. Как узнал, что вы живы, ждать начал.

— Ждать? Не боишься смерти?

— Отбоялся. Я себя уже лет пять назад казнил за твоего отца. Руби, княжичи, не томите душу.

Золотые слова:

— Две серьги — одна голова!

(Густав Меттлерштадский. «Слово о Мечиславе…»)

Глава первая

Доннер

Несмотря на поздно закончившийся пир, Мечислав и сегодня открыл глаза ни свет, ни заря. Глубоко вздохнул, открыл глаза, и сразу же услышал крик бешеной птицы.