Став хаканом, Данзан Ганзориг решил узнать, почему у камня Степной Матери все жертвователи видят одно и то же: белоснежное крылатое плюющееся огнём существо. Обычно травы для «красивых снов» вытаскивают на свет страхи и надежды души. Но — не у камня. Это определённо загадка. А загадки надо разгадывать в одиночестве. Тем более, отец никогда не разрешал вызывать духа Камня, хоть и рассказал, как это делать. Теперь, получается, время пришло.

Прогнав шаманов на целый день галопа, Данзан приготовил жертву, травы и взялся за бубен. И лишь увидев Вьюгу, понял — это не дух. Да, действие дыма добавило красок, да на миг показалось, что существо превратилось в женщину, но сама Змеиха — существо из плоти. Волхв щёлкнул пальцами? Вторак догадался?

— Запах!

— Запах. Запах, пусть — чистого, но всё-таки живого тела.

В остальном всё прошло как у всех: изжаренный ягнёнок, откушенная нога. Пришлось отправить в Хинай богатые подарки и нижайшую просьбу дать списки с трактатов о «Лун». И в Раджин — о «ачгар». И в Озёрск — о «ечдеха». Не особенно надеясь, отправил купцов в Меттлерштадт — узнать о «драхенах» и Кряжич — о «змеях». Меттлерштадт прислал несколько списков с героических книг. Хватило бы и одного — все написаны подобно: драхен украл, райтар догнал. Несколько сказок пришло из Кряжича и Озёрска, не сильно отличающихся от Меттлерштадских.

Смешно, но Хинай, обычно скупой на всё, что касается его истории, дал больше всех. Заваленый катушками рисовой бумаги, Данзан мысленно умножил это количество сначала на десять, а потом на сто и поразился. Сколько же им известно? Лун белые, зелёные, чёрные, красные. Летающие, водные, наземные и подгорные. Где и сколько живут, чем питаются, как размножаются. И у него, Данзана — лишь сотая часть! Порыв выкрасть остальное он загасил в себе, призвав всю силу второго имени. Зачем? Главное — понятно. Если Змеи и не существуют сейчас, то точно существовали в прошлом.

Заодно пришли вести о Змеевых людях. Смешное совпадение: везде, где Данзан учился, Змеево племя появлялось уже после его отъезда. Что же это за племя такое? Правда, узнав, что так зовёт себя какая-то лига караванщиков, хакан рассмеялся и успокоился. И подивился остроумию торговцев: так красиво связать древнюю легенду и извилистые дороги… такие далеко пойдут.

— А три года назад ко мне пришёл старик. Имя своё он не назвал, но теперь понятно — Гром. И знаете, что, досточтимые мои гости? Он предложил мне разведать земли на восток до моря и на север до гор. Если получится — за горы. Спросил, могу ли я рисовать карты. С моим-то образованием. Ха-ха. Я сказал ему, что мои племена бедны, что сами они ничего нарисовать не смогут, что точная карта в галопах — чушь, и, если я сам пойду в такое путешествие, семьи перегрызутся, вспомнив старые обиды. Ничего, отвечает мне старик. Семьи можно легко успокоить. На западе, за рекой, живут пахари. Земли там не очень богатые, но излишки продать некуда, и князя у них пока что нет. Возьмите их на оброк. Они, говорит, беженцы с запада, может быть, присоединишь эти земли себе. Я знал этих пахарей, мы жили с ними меном.

Глаза Данзана сузились, в голосе появился степной говор:

— Так скажите мне, досточтимые мурзы. Кто из вас устоял бы перед возможностью ограбить соседа, вместо того, чтобы искать истину?

— Я бы спросил иначе, досточтимый Данзан Ганзориг, — тихо сказал Эб. — Кто из нас устоял?

Вторак поднялся со своего места, подошёл к хакану, встал на колени и поклонился, вытянув руки вперёд и низко наклонив голову.

— Благодарю за науку, достопочтенный Данзан.

— Какую науку? — опешил хакан.

— Я искал наугад, вместо того, чтобы обратиться к архивам и библиотекам. Ты многому меня научил. Возьми меня в ученики.

Хакан молчал так долго, что казалось, совсем заснул. Вторак не двигался, ожидая ответа. Данзан встал, неуловимым движением сорвал со стены плётку и со всей силы ударил по спине волхва. Тот даже не вздрогнул.

— Что же ты за человек?! Всё тебе наставник нужен! Неужели никак не научишься отвечать за свои ошибки?!

Не ясно: где — мысль, где — слова.

Кто понял: где — хвост, где — глава?

(Густав Меттлерштадский. «Слово о Мечиславе…»)

Глава первая

— Вот, — Мечислав положил перетянутый красной лентой свиток на стол. Одна сургучная печать скрепляла узел ленты и пергамент, другая — свисающие концы. Пещера всё та же. Разве только охрана по стенам не стоит. Сейчас его зарубить? Нет — учитывая силу Змеевого племени — опасно. Не за себя боялся — смерть для Мечислава перестала быть пугалом с той поры, как очнулся с раскроенным черепом. Страшно было ударить впустую, без пользы. И, ещё — месть. Убей Грома — подставишь под удар Уладу с Жданом.

— Это что? — старик ткнул пальцем в свиток, старательно делая вид, будто занят очень важными делами: рылся в бумагах, менял огарки свечей местами, чинил перо маленьким ножичком.

— Договор. Степняки больше не нападут.

— Без драки? Не верю.

Когда, Гром, ты в последний раз играл в карты?

— Раджинцы их напугали до икотки. Высадились, дошли до Тмути, вызвали хакана. Сказали, что это только начало.

— Это я знаю. Вы вышли на поле, но раджинцы стояли перед отрядами хакана. Сговорились?

Врать не имело смысла. И не врать — тоже.

— Сговорились. Раджинцы привели хакана, но встали впереди, чтобы мы не ударили сходу.

— Что же они не притащили хакана на аркане?

— У города их ещё было мало: половина флота сгорела при высадке.

— А Змеева сотня? Сыновья? — в голосе Грома звучало напряжение и надежда.

«Сыновья»?! Проговорился Гром, или… или, что? Мечиславу стоило огромного труда не выразить на лице всё, что творилось в душе. Голос остался холодным. По крайней мере, князь на это надеялся:

— Тоже сгорели. Главы первыми пошли к берегу.

Старик тоже остался внешне невозмутимым. Но то, как быстро он сменил тему, выдало его с головой:

— И степняки их не смяли? Раджинцев.

— Раджинцы — древнейшее племя. Мне бы таких переговорщиков, я бы закрепил за бродичами право свободного перемещения по Степи.

— Не закрепил? — хмыкнул Гром.

— Только по торговой надобности.

— Башню? — старик на миг оторвался от своих дел, посмотрел на Мечислава в упор.

— Не Змеевы торговцы, наши. Бродские — у них, степные — у нас.

— А хинайцы?

— Нет. Пока — нет. Хакан ещё не построил дороги, за которые можно брать мзду.

Гром подозительно посмотрел на Мечислава. Отошёл от стола к большому шкафу. Дверца скрипнула, предложив старику содержимое. Мечислав едва заметно улыбнулся: в шкафу стояли запечатанные кувшины, графины, бутыли и даже один горшок. Не прочь выпить человеческого хмельного? Князь одёрнул себя, стал строже. Нельзя бросить и тени сомнений. Не поворачиваясь, прицеливаясь узловатым пальцем, выбирая, старик спросил:

— Дороги строить собирается?

— Уже строит, — как можно беспечнее ответил Мечислав.

— На какие деньги? Где взял строителей?

— Обратился за помощью к хинайцам. Там инженеров и строителей в достатке.

— Они-то как согласились?

— Особые условия, мне не известны.

— У них же есть дорога.

— Совместная с Раджином. Кто откажется от обходного пути?

Гром повернулся, держа в руке квадратную бутыль зелёного стекла. Есть! Проглотил! Мечислав несколько раз пробовал дмитровскую крепкую. Впервые — после заключения договора о выходе Меттлерштадта к морю.

Коварное питьё.

Старик поставил серебряные стаканчики, налил, отвернулся убрать, передумал. Бутылка опустилась на край стола. В каждом жесте Грома виделось ликование.

— И дорога пройдёт через Броды?

Мечислав ухмыльнулся как можно убедительнее:

— А зачем мне тогда всё это? Мы через Пограничную уже и мост заложили.

— В Глинище дорогу поведёшь?

— Она уже есть. Осталось лишь замостить.

— А оттуда?

— Через тебя и Кряжич — в Меттлерштадт.