Чай расплескался, оставив на столешнице коричневую лужицу, венчаемую перевернутой чашкой. Булочка приземлилась где-то справа от меня, отдельно от тарелки, что разбилась на мелкие кусочки, как только соприкоснулась с полом, падение же подноса сопровождалось грохотом. Как только заварник треснулся об пол, его содержимое брызнуло мне на ноги.

Я мгновенно взвыла, собираясь то ли прыгать, то ли бесцельно обмахиваться, лишь бы прекратить жжение.

— Вы были вместе, да?! — зашипела рыжая мне в ухо.

Я даже не заметила, как Настя так быстро оказалась за моей спиной, обдавая затылок горячим дыханием. От такого соседства неприятный холодок прошел по позвоночнику. И от странного чувства дежавю мне стало не по себе.

— Это не смешно.

Она ведь совсем девчонка! К тому же обделенная нормальными понятиями про общение, если верить Егору. Глупо бояться почти ребенка!

— Мы поехали забрать мои вещи, а потом решили съездить в… — сбивчиво начала я, но резко опомнилась. С какого перепугу вдруг стала мямлить и оправдываться? — Брат тебе не рассказал?

— Я его сегодня еще не видела.

Что если про особенное место для Егора никто больше не знает?

— Тогда спросишь у него сама. И если он вдруг решит давать отчет младшей сестре, то ответит.

Настя стушевалась.

Да и я сама не ожидала холодных ноток, что вдруг прозвучали в голосе. Видимо, преподавательская выправка проснулась. Я отодвинулась и обернулась.

Кто знает, что у нее на уме?

Подростки — они такие… нестабильные.

— Я-я, — замялась девчонка. — Просто волновалась. Он не пришел, а ты… Ночь. И…

Настя говорила сбивчиво, глотала слова, точно спешила оправдаться, но вдруг забыла, как это правильно делается. Что девчонка имела в виду, мямля и краснея, я так и не поняла, кроме того, что поступок Егора вызвал в ней волнение и страх.

— Он всегда ночует дома?

— Нет.

— Всегда предупреждает тебя? — продолжала допытываться я.

— Нет, — скрипя зубами, выдавила Настя. — Просто я привыкла, что он читает мне на ночь, а тут…

Я скептически выгнула бровь. Он читает ей? Сказки? А не слишком она уже переросла возраст для такого?

— Он не пришел! А ты! И вы!

— Ты ревнуешь?! — оторопела я.

Настя нахмурилась, тряхнула головой и спросила последнее, что я ожидала от нее сейчас услышать:

— А что такое ревность?

Либо она откровенно издевалась надо мной, либо…

Судя по широко открытым глазам рыжей, в которых плескалось любопытство, я остановилась на втором варианте. Она действительно не знала, что значит ревность. Ужас!

Разве может быть такой пробел в базовых знаниях?

А как же учеба дома, о которой говорил мне Егор? Неужели нельзя было объяснить девочке элементарного? Начать с цветов, цифр, а там и к эмоциям плавненько перейти…

Или же она все же издевается?! Вот так сразу разобраться не удалось.

— Я…расскажу тебе на уроке.

Только интересно, как это сделаю?!

Отбарабанить на зубок биографию писателя, раскрыть фабулу, сюжет, характер героев книги — это всегда пожалуйста. Но объяснять значение эмоции…

Мысленно сделала пометку начать обучение с Шекспировского «Отелло». По виду, девочка уже не из маленьких, не может она умственно быть на уровне детского садика! Значит, пойдем легким и знакомым путем. Буду объяснять на примере героев. Рассуждая о книгах, я всегда чувствовала себя, как рыба в воде.

— Не сегодня, — тут же воспротивилась девчонка.

— Не сегодня, — начнем собачиться почем зря — мира никогда не достигнем. — Но завтра отлынивать не позволю! Я согласилась учить тебя не для того, чтобы…

— Что здесь происходит?!

Ада смерила нас с Настей хмурым взглядом, оглядела «поле разрушений», хмыкнула и презрительно сморщила носик.

— Ты! — Ада вытерла руки о передник и повернулась к рыжей. — Чтобы быстро здесь все прибрала. А если я увижу, что ты поцарапала подносом столешницу, будешь зализывать языком. Уяснила?

Глядя на спокойную решимость Ады, я отчетливо поняла, что это последний человек здесь, с кем стоит ссориться.

— Да как ты смеешь мне приказывать?! — вскрикнула девчонка. — Ты здесь никто! Прихлебала!

Выдержке Ады смело можно было позавидовать.

— Сама насвинячила, сама и уберешь. Я подтирать за тобой не нанималась.

Настя сжала кулаки, ее лицо и шея стремительно покрылись румянцем возмущения.

— Откуда ты вообще решила, что это сделала я?!

Ах, маленькая нахалка!

Брюнетка посмотрела на меня, склонив голову набок, точно что-то просчитывала в уме. Потом так же демонстративно сверля Настю взглядом, ответила:

— Больше некому. Так что не тяни время. Раньше приступишь, раньше освободишься. Все необходимое найдешь в кладовке.

— Хорошо, — прошипела Настя. — Но не думай, что я тебе это забуду.

— Уже боюсь.

Девчонка выбежала из столовой.

— А ты иди в лабораторию, — обратилась Ада ко мне. — Илларион будет только рад тебя «обработать».

Последнее слово она подчеркнула изрядной долей отвращения.

— Нет, не стоит, — тут же отказалась. — Ожога нет, все в порядке.

Кожа на щиколотках пекла, покраснела, но я храбрилась.

— Болеть будет потом, глупая. Так что иди давай, не маячь перед глазами. Некогда мне еще и с тобой нянчиться, — не с издевкой, а как-то устало выдохнула она.

— Я не знаю, как открыть дверь.

— Тебя проводят, — избегая смотреть мне в глаза, точно чем-то расстроилась, она вышла из комнаты.

Стоило обернуться, как на пороге столовой заметила дворецкого.

Еще один недовольный тип по мою душу!

А ведь день так хорошо начинался!

Прислонившись плечом к дверному косяку, мужчина молчаливо гипнотизировал меня взглядом. Как ни странно, но в этот раз я заметила проблеск любопытства среди его мрачности и недоверия. Эдак смотрят на кошку с пятью лапами или гусеницу, что так и не превратилась в бабочку.

Не сказав мне и слова, Петр двинулся в холл к лестнице. И по дороге даже ни разу не обернулся, словно совершенно точно знал, что я последую за ним.

Кожу действительно жгло, от успокоительной мази сейчас я бы точно не отказалась. Пришлось плестись за угрюмцем, чуть ли не дыша ему в спину и надеяться, что хоть Илларион встретит меня с улыбкой, а не мрачной, пренебрежительной миной, как все до него.

Когда Ада сказала, что меня проводят, я ожидала легкую помощь в открытии кодового замка. И совсем оказалась не готова к тому, что дворецкий будет неусыпно следить за мной, как только мы попадем в белый коридор, а успокоится и уйдет только тогда, когда передаст ученому «из рук в руки».

Долго Иллариона искать не пришлось. Он оказался именно там, где мы встретились в прошлый раз. За столом в лаборатории, полностью погруженный в свои записи и баночки-скляночки.

— Катя?!

Мужчина резко встал. Пытаясь побыстрее пробраться ко мне, чуть не опрокинул химикаты, смачно выругался и… устыдился.

— Что случилось?!

— Меня Ада отправила к тебе.

— Ада?! — как-то мгновенно охрип мужчина. — Зачем?

Стараясь уже ничему не удивляться, я вкратце пересказала ему случившееся, упустив некоторые ненужные детали.

Илларион утянул меня к кушетке, жестом приказал сесть, примостился рядом и бесцеремонно уложил мои ноги к себе на колени.

И пока я не успела опомниться и запротестовать, скинул балетки, выдавив полупрозрачную белую субстанцию на пальцы, стал медленными круговыми движениями втирать в покрасневшую кожу.

Со стороны наше соседство могло показаться более чем интимным. Но волнения или желания от близости этого мужчины я не испытала.

— Значит, Ада приставила к тебе Петра в няньки?

— Почему сразу в няньки? — нахмурилась. — Он должен был только помочь мне попасть в лабораторию! Некоторые же кодовые замки понаставили тут!

— Забавы ради, — фыркнул ученый. — А что, Ада тебе не назвала код? Она ведь прекрасно его знает…

Меня прошибло пониманием.