— Но это несправедливо! — притопнула ногой блондинка. — Мы не остановим это надругательство?!

— По факту надругательство еще не свершено. А мальчик… вообще не ведает что творит.

— Моя госпожа! — ахнула девушка. — Вы закрываете глаза на несправедливость?

Всю невозмутимость рыжеволосой как ветром сдуло. Гневный прищур, сжатые губы и «молнии» во взгляде — впечатлили бы кого угодно. Меня так точно. Даже какая-то неприятная прохлада распространилась по позвоночнику.

Да и блондинка мгновенно поняла, что сболтнула лишнего. Побледнела. Стушевалась. Ссутулилась.

— Ты забываешься!

— Простите, моя госпожа.

Тем временем мы, которые в зеркале, как раз пребывали в пылу сближения. Причем действовали настолько активно и не жалея усилий, что даже мне сейчас стало жарковато, наблюдая за, казалось бы, свершившимся прошлым.

— Если этот мужчина и является потомком моего любимого творения, то это совершенно не значит, будто я позволяю ему больше, чем остальным! — процедила разозленная красавица.

— Я знаю, моя госпожа, — в смирении нагнула голову блондинка.

Если таким поведением Кара пыталась достигнуть некого понимания, то эффект не проявился. Женщина распалялась еще больше, гневно жестикулируя. Каждый раз при резком движении с кончиков ее пальцев сыпались белые искры.

— Да и вообще мальчик с трудом контролирует собственные инстинкты! Разве не видишь?

— Я понимаю, моя госпожа, но… — промямлила девушка, все так же не поднимая головы.

— Никаких «но», нимфа! Мы не будем использовать право прямого вмешательства! Не тот случай для столь радикальных мер.

— Как соблаговолит моя госпожа, — еще ниже нагнулась Кара.

Наблюдая за этим то ли показным, то ли искренним смирением, рыжеволосая «оттаяла». Морщинки вокруг глаз разгладились, напряжение, что светилось в каждой ее черте — исчезло.

— Но позвольте поделиться наблюдением…

Рыжеволосая повелительно кивнула. Не знаю, каким образом Кара, что так и не подняла головы, поняла о получении своеобразного разрешения, но говорить начала смело и решительно.

— Если нам запрещено прямое вмешательство, то запрещено и другим?

— Конечно.

— А косвенное вмешательство, что повлечет за собой кардинальные перемены в линии судеб близких к объекту существ, по масштабу влияния приравнивается к прямому?

— Не понимаю, к чему ты ведешь, — нахмурилась женщина.

— Объект, — Кара, наконец, подняла голову и постучала указательным пальцем по зеркалу. — Находится под влиянием артефакта темной богини и не отвечает за собственные действия. А значит, не способен ясно мыслить и осознанно пойти на несправедливость, за которую понесет наказание.

— Я же сказала, что мы не будем его наказывать! — вспылила рыжеволосая. — Не сейчас! Он и так до сих пор пожинает плоды твоей прошлой справедливости!

— Все, что пожелает моя госпожа, — почти прошептала Кара, вновь нагибая голову. Совершенно случайно я успела заметить, как ее губы изогнула легкая улыбка. — Но вмешательство артефакта темной богини…

Несколько секунд в зале царствовала напряженная тишина, которую разорвал лишь возглас рыжеволосой:

— Ты права, дитя мое! Из-за воздействия сил темной богини, что приравнивается к косвенному вмешательству в судьбу, я тоже могу кое-что себе позволить.

Победно вздернув подбородок, Кара внимательно наблюдала за действиями той, кого называла своей госпожой.

Белые искры, сорвавшись с пальцев рыжеволосой, плавно, как нож в масло, вошли в зеркало и коснулись макушки Егора.

— Неправильно! — тут же раненным зверем вскричал мужчина, отскакивая от меня точно ужаленный. — Все должно быть не так!

— Что вы сделали, моя госпожа?

— Вернула мальчику здравомыслие, — улыбнулась рыжеволосая. — Так присущее его славному роду.

На лице Кары расцвело разочарование.

— Никогда не думала, что мои нимфы такие жадные к возмездию.

Блондинка поежилась, обхватила руками плечи, точно вмиг замерзла и пыталась согреться:

— Справедливость не восторжествовала. Я чувствую ее холодный зов.

Рыжеволосая тяжело вздохнула, погладила Кару по спине, словно успокаивала.

— Он не уйдет от справедливости, дитя мое, — сочувственно пообещала она. — Потерпи немного.

Блондинка кивнула, прильнув в распахнутые объятья своей госпожи, словно к матери. Смежив веки, Кара продолжала дрожать, поглаживания по спине и рукам больше не приносили ей должного успокоения.

Краем глаза я следила за трансляцией зеркала. События уже не могли удивить, ведь я точно знала, чего ожидать далее.

Рыжеволосая не вмешивалась, нашептывая Каре слова утешения. И лишь тогда, когда антураж в зеркале сместился в заросли, где мы с Егором продолжали упоенно собачиться, а среди кустов появился кентавр и, немедля, спустил тетиву, обратила взор к происходящему. Властного движения руки рыжеволосой хватило, чтобы стрела сместилась вниз, влево и вместо того, чтобы прошить грудь Егора, пролетела между нами, чиркнув мой бок.

Кара перестала вздрагивать, подняла на рыжеволосую заплаканные глаза, полные ужаса:

— Мы наказали не того!

— Ты чувствуешь зов справедливости? — отстранилась женщина.

— Нет.

— Холод? Потребность наказать?

— Нет.

— Объект получил лучшее наказание из возможных, — довольно хмыкнула красавица. — Наказание виной.

Последнее, что удалось увидеть перед тем, как картинка закрутилась в тугую спираль, искреннюю растерянность блондинки и непоколебимость во взгляде рыжеволосой незнакомки. Так смотрят только тогда, когда уверены в своей правоте на все сто двадцать процентов. Не меньше.

Водная гладь в колодце потускнела, перестала сиять и показывать видения. Теперь в ней отражались звезды, улыбающееся лицо рыжеволосой женщины и моя бледная, испуганная мордашка.

— Сделай правильный выбор, Катя, — прошептала незнакомка. — Пусть восторжествует справедливость.

Пробуждение было странным. Я просто ощутила, что больше не сплю, вполне ясно мыслю и чувствую себя относительно хорошо. Уже хотела открыть глаза, проверить, где нахожусь, но услышала знакомые голоса и передумала.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?! — возмущенным шепотом надорвался Илларион. — Крыса затаилась. Я не всесильный. Сам же сказал, что надо подождать!

— Знаю! Но чего ждать? Очередного нападения на Катю? — не менее эмоциональным шепотом вторил ему Егор. — Сделать ее наживкой? Этого?

— Ты так уверен, что нападение было именно на нее?

— А на кого же еще?

— На тебя, — озвучил мои мысли Илларион.

— Это бессмысленно.

Я еле удержалась от скептического хмыка, а вот ученый не удержался. Даже приглушенно рассмеялся.

— Сам подумай, кому нужна обычная девчонка по сравнению с главой ордена существ, что как кость в горле для некоторых?

— Этого просто не… — уверенно начал Егор, а потом неожиданно запнулся.

Воцарившаяся тишина вокруг меня… заставляла нервничать.

— Егор? — раздался совсем рядом встревоженный голос Иллариона. — Дружище, ты в порядке? Водички?

— Не надо. Я знал, что Катя пострадала по моей вине, — ответ Егора звучал приглушенно. — Из-за недосмотра, беспечности. Но чтобы девочка еще и стрелу вместо меня словила…

— Хватит.

— Я так виноват…

— Перестань.

— Ты не понимаешь!

Послышался глухой звук удара, возня, пыхтение.

— Полегчало? — спросил Илларион, когда шум прекратился.

— Да, — выдохнул Егор. — Спасибо.

— Ты должен ей многое рассказать. Объяснить. И свое поведение тоже.

Я затаила дыхание.

— И как ты себе это представляешь? — возмутился Егор. — Что я ей скажу?

— Можно попытаться начать с правды.

— Катя, меня переклинило сразу же, как только тебя увидел. Я с умыслом притащил тебя в особняк ордена существ, не спросив желания. А теперь без моего разрешения и заступничества ты отсюда никогда не выйдешь, таковы правила. А еще я утаивал информацию, водил за нос, устраивал тебе проверки на вшивость, требовал безраздельного внимания, прятался, как последний трус трое суток, когда сам же и склонил тебя к близости. В итоге чуть не изнасиловал, подставил под удар Тени и подосланного убийцы. А еще моя вторая сущность — мантикора и недавно я потерял связь с ней. Но ты не волнуйся, в особняке вообще почти нет людей. Такую правду?