О героической гибели сотрудника «Правды Севера» Александра Опарина в письме сообщил старшина роты, в которой Опарин служил. Невозможно забыть этого всегда оптимистически настроенного человека. Среди других работников газеты Саша Опарин выделялся своим ростом, весом и спокойствием. Его страстью была информация, репортаж. При всей своей кажущейся медлительности он никогда не опаздывал в очередной номер с самыми последними известиями о том, что произошло за день в Архангельске и в области.

Мы хорошо помним и других наших журналистов — несколько флегматичного в быту и беспокойного в газете Ивана Хабарова, академически деловитого, аккуратного Николая Котова, задумчивого Михаила Фролова, подвижного Михаила Короткова, многих наших товарищей по работе в архангельских газетах.

Теперь их нет среди нас. Но память о них безмерно дорога нам.

Архангельские журналисты в пути на фронт. 1941 год. Фото К. Коробицына.

Правда Севера. 1961. 5 мая.

Однажды меня вызвал редактор и сказал:

— Послезавтра — воскресенье. Надо бы в номер что-нибудь такое, для души, чтобы воины с газетой отдохнули. Рассказик бы… позанимательнее…

— Рассказ хорошо бы, — согласился я. — Только времени осталось мало, а сюжета подходящего нету. Подумать надо.

— Сюжета? — редактор задумался, потом просиял, порылся в груде рукописей, гранок и писем и подал мне листок бумаги:

— Вот письмо одного политработника. Любопытная история, прямо невероятная, первоклассный сюжет. Познакомьтесь и пишите.

Я ушел к себе и прочитал письмо. Действительно, в письме описывался такой случай, что в него трудно верилось. Но автор письма, хорошо знакомый нам политработник, человек серьезный и постоянный, добросовестный наш корреспондент, придумать сам ничего не мог. Кроме того, в письме указывались имя и фамилия разведчика, с которым все это произошло, и номер его автомата.

…Рядовой Алексей Кузенков в бою на Ухтинском участке фронта в Карелии был тяжело ранен. Санитары подобрали его без сознания и доставили в полевой госпиталь. Но ранение было настолько серьезным, что после операции Кузенкова пришлось эвакуировать в тыл.

Четыре месяца лечили паренька, и вот он настолько выздоровел, что снова был готов вернуться в строй. И вернулся. На тот же участок фронта, в свою часть, в свое подразделение.

Встреча с товарищами, с командирами была радостной, с бесконечными рассказами и воспоминаниями. Одно только угнетало Алексея Кузенкова, хотя об этом ему никто не напоминал. Дело в том, что, когда санитары подобрали Алексея на поле боя, у него не оказалось автомата…

Шло время. На Карельском фронте было затишье. Боевые действия главным образом заключались в поисках разведчиков.

Много раз ходил в поиск и Алексей Кузенков. Иногда удавалось захватить «языка», иногда разведчики приносили кое-какие сведения о противнике. Бывало, что поиск заканчивался без результата или разведчики возвращались, не досчитавшись товарищей.

Уже перед самым перемирием с Финляндией командир подразделения разведки, где служил Кузенков, получил задание захватить «языка». В команду разведчиков на выполнение боевого задания был назначен и Алексей.

На этот раз советским разведчикам сопутствовала быстрая и удивительная удача. Под утро они вернулись в расположение своей части без потерь. И привели двух пленных.

Когда пленных увели в штаб полка, разведчики сдали их оружие старшине.

«Автомат советский, — громко говорил старшина, записывая захваченное оружие и номера. — Так, автомат номер…».

Алексей Кузенков прислушался и не поверил своим ушам. Старшина назвал номер автомата, который был у Алексея и который исчез, когда почти год назад Алексей был ранен.

Можно представить удивление, радость, ликование солдата, через год случайно вернувшего свое оружие.

Весть об этом необыкновенном случае стала известна всей дивизии. Многие не хотели верить. Но факт есть факт. И номер закрепленного когда-то за рядовым Кузенковым автомата есть номер, точный и неизменяемый.

…Я перечитывал письмо, долго раздумывал, потом пошел к редактору.

— Товарищ подполковник, — сказал я, — рассказа из этого письма не получится.

— Почему? — удивился редактор.

— Если я напишу об этом рассказ, беллетристическое произведение, никто не поверит. Скажут: вот ведь что придумал писатель! Этот факт — случайность и, значит, для сюжета не подходит. Лучше письмо дополнить подробностями и напечатать как корреспонденцию за подписью автора.

Так я и не написал рассказ на очень, казалось бы, заманчивый сюжет.

А ведь, согласитесь, какие все-таки удивительные истории происходили на войне!

Правда Севера. 1968. 9 мая.

К радости Наташи и Илюшки, Ефим Валей, окончив свои домашние дела, все-таки согласился пойти с ними в тундру. Собрались рано утром и отправились. И даже Игорь Осипов в этот день не проспал.

Ребят было четверо: Наташа, Илюша, Игорь и десятилетний ненец Ваня Тайбарей. Весь день накануне прошел у них в подготовке к походу — в хлопотах и трудах. Набивали всякой всячиной рюкзаки: хлебом, крупой, мясом, рыбой, запасными носками, кружками, ложками. Прихватили компас, две тетради для походного дневника, веревку, иглы, нитки. Словом, снаряжение экспедиции было полным, как у настоящих путешественников.

Проще готовились охотник Ефим и сказочник Поморцев. Валей всегда был готов к любой дороге. Собраться он мог за несколько минут. Да и Степану Егоровичу не приходилось много заботиться о сборах. Он попил чаю, надел свой черный плащ и шляпу, забросил за плечи мешок и сказал нетерпеливо дожидавшимся Игорю и Наташе:

— Готов.

Впереди шел Ефим Валей. Нужно было выбирать сухой путь, а лучше охотника делать это никто не мог. Болота стали попадаться сразу же, как только спустились с прибрежных сопок.

Погода стояла добрая, погожая, солнечная. Конечно, жары не было.

Заполярное солнце, почти совсем без лучей, лишь желтело на небе и ничуть не грело. И это было даже лучше. Кто не знает, что такое жара в пути.

Идти было легко и весело. Шествие замыкал Илюшка. Он покрикивал на беспечного Игоря. Тот, не признавая прямой дороги, выбегал то вправо, то влево, заметив какой-нибудь новый цветок или вспугивая заливающуюся песенной трелью пичугу.

Наташа думала о том, что, должно быть, зимой по этим местам бродят огромные белые медведи и оглашают заснеженную тундру своим оглушительным свирепым ревом. Хорошо бы сейчас увидеть такое мохнатое чудище. С охотником Ефимом это не страшно. У него ружье, и он меткий стрелок. Наташа совсем забыла о том, что белых медведей теперь стрелять запрещено. Их становится все меньше, и жизнь таких редких зверей охраняется законом. А ведь именно об этом ей еще совсем недавно говорил Илюша.

Прошли километров десять. Путники уже утомились, и Ефим, подняв руку, сделал знак на первый привал. К удивлению Наташи, развязав мешок, он вытащил оттуда в первую очередь не провизию, а десять мелко наколотых поленцев.

Заботливый и предусмотрительный этот дядя Ефим! Иначе как бы они обошлись без костра?.. На чем бы подогрели мясо и вскипятили чай?!

Оказывается, такое топливо имелось и в рюкзаке у Илюши.

Все было вкусно у тети Веры и у тети Мэневы, но здесь, на вольном воздухе, у маленького костра, и мясо, и рыба, и даже простой хлеб показались девочке еще вкуснее.

Потом опять шли, и путь уже стал казаться однообразным и даже скучным. Медведей не было, и хаерад-цветок не встречался.

Второй привал уже сделали через час, пройдя километров пять. Наташа слышала, как Ефим сказал Степану Егоровичу, что выбирает новые для него дороги.