Ибрахан, наоборот, ежедневно придирчиво прочитывал номер газеты от корки до корки. Если в нем появлялась куцая заметочка о плохом качестве ремонта в какой-то захудалой мастерской, он подымал на ноги весь комбинат и усматривал в заметке отдаленные зарницы грядущей грозы. Если же предприятия службы быта не упоминались в газете ни единым словом — это тоже расценивалось им как дурное предзнаменование.

Тяжелые предчувствия на сей раз не обманули Ибрахана. Районная газета, которая еще не так давно воскуривала фимиам славословия Ибрахану и его движению, печатала пространное письмо какого-то пенсионера с благодарственным излиянием в адрес торга и его руководителя Хамзы. А рядом с письмом была опубликована статья Хамзы Курамшина о новшествах в сети яшкалинского торга. Статья начиналась коротким вступлением: «Недавно мы отмечали ценный почин коллектива яшкалинского комбината бытового обслуживания, возглавляемого И. С. Ибрахановым. Сегодня нам приятно сообщить читателям, что творческий огонек загорелся еще в одном яшкалинском коллективе — в горпромторге, руководимом Хамзой Курамшиным».

Аклима на цыпочках вошла в кабинет и, не говоря ни слова, положила на стол почту и свежий номер районной газеты.

Аклима успела просмотреть газету и знала, что кладет на стол начальству бомбу замедленного действия. Но скрыть от Ибрахана номер газеты, воспевавший Хамзу, было невозможно и бессмысленно.

Ибрахан, словно почуял недоброе, первым делом схватился за газету, нажал звонок:

— Булата — ко мне! Немедленно!..

— Его нет!

— Разыскать — и ко мне! И никого не впускать! Я занят!

Ибрахан заперся в кабинете и впился в газетный лист. Он уже несколько раз перечитал статью, возносящую до небес Хамзу. А Булата, который мог бы утешить побагровевшего от черной зависти Ибрахана, все не было.

Аклима обзвонила десятки мест, пока не обнаружила Булата и передала приказ Ибрахана. Булат, предупрежденный Аклимой о теме предстоящего разговора, вошел в кабинет невозмутимо-спокойно, словно ничего не случилось.

— Где пропадал, зятек? Когда нужен, никогда нет на месте! Доигрались?!

— Я знал об этой диверсии еще вчера…

— Знал? И не предупредил! Почему допустил такое?

— Запретить печатать не в моей власти. Но я сделал…

— Что сделал? — взъярился Ибрахан. — Подставил мою голову под нож… Удружил — спасибо…

Булат воспользовался паузой:

— Вы не даете мне слова вымолвить. А мне есть что сказать. На вашем месте я бы не ругал, а спасибо сказал…

Ибрахан глубоко вздохнул:

— Говори, говори Что скажешь в оправдание?

— А то, что газету надо читать внимательно. Внимательно, вдумчиво.

— Я несколько раз перечитал ее и ничего, кроме плохого, не заметил.

— А я заметил. И потому, что собственноручно вписал эти самые важные в тексте слова.

— Что имеешь в виду?

Булат взял номер газеты и подчеркнул цветным карандашом строки в редакционной врезке: «Недавно мы отмечали ценный почин коллектива яшкалинского комбината бытового обслуживания, возглавляемого И. С. Ибрахановым…» Вот что надо читать! Надо уметь читать между строк! Про ваш почин прямо сказано «ценный», а про Хамзу скромненько «огонек»… Заметьте — не огонь, а огонек… Вы и тут обставили его. Вы — первопроходец! Вы — зачинатель! А Хамза — жалкий подражатель. Не будь я на страже, не было бы этих решающих строчек. А вы еще на меня окрысились.

— Кто знал? Даже от меня ты держал в секрете….

— Сознательно… Пока номер не был подписан в печать, всякое могло случиться…

— Извини, зятек… Сразу не дошло… И на старуху, как говорится, бывает проруха… Но ты, наверное, согласишься, что и при всем том нам надо держать порох сухим и быть начеку, не давать нашим противникам наступать на пятки… С Хамзой ты меня вроде успокоил, а вот насчет гостя из столицы душа неспокойна.

Как бы нам не подложил свинью. Хотя бы узнать, что он за личность. И найти к нему подход…

— А я и тут не сидел сложа руки… могу доложить…

— Что, что? Говори, не томи…

— Приезжавший товарищ Хайдаров — газетчик. Работает в Уфе. Пишет по большей части фельетончики…

— Ба-а?! Ну и утешил! Значит, теперь надо ждать разноса республиканского масштаба…

— Опять же паниковать до срока нечего… Сказал же он, что увиденное превзошло все его ожидания? Зачем же истолковывать его слова шиворот-навыворот?.. Терпение, и еще раз терпение!

Беседа вдохновителей ИДБС на самом интересном месте была прервана шумом в приемной перед кабинетом. В комбинат явился Шагей, едва отдохнувший после командировки и встречи с Хайдаровым. Аклима стала у двери кабинета и, как в известной картине, раскинула руки: «Не пущу!» Категорическое предупреждение Аклимы, что Ибрахан никого не принимает, что он занят, не возымело никакого действия, старик вломился в кабинет.

Не желая, особенно в данный момент, обострять отношения с Шагеем, Ибрахан и Булат встретили возвратившегося из Уфы бабая с показным радушием.

— С приездом, досточтимый! Каковы успехи? Нашлись следы ваших вещей?

— Как же! За тем я и ехал! И привез оттуда два документика… — и положил на стол две бумажки.

— Что еще за документы? — спросил Ибрахан.

— Читайте! Грамотные…

В одной бумажке Шагей — сын Шахмана «собственнолично просил освободить его от работы в комбинате, поскольку не желал быть пешкой в руках, преследующих корыстные цели».

— Как это понимать, уважаемый? Писала не ваша рука…

— Пусть не моя, зато моя голова так решила… Думаете, я не понял, зачем услали меня в Уфу? Боялись, что наговорю лишнего комиссии, что была здесь. Комиссия от меня не уйдет. Нужно будет, доберусь и до нее. Отпустите меня, а то мне не совсем удобно работать в комбинате и подавать на вас в суд.

— Зачем нам судиться? Что мы не поделили?

— Делить мне с вами нечего… Но за пропавшие вещи вы ответите. О том и второй документик. В конце концов я требую уплатить мне за них деньги. Иначе отсюда иду в суд… Вам этого очень хочется?

Ибрахан отлично понимал, что спорить со взбалмошным стариком бесполезно. На одном заявлении наложил резолюцию: «Освободить по собственному желанию», а на втором — «оплатить стоимость, установленную экспертом».

— Вас это устраивает? По правде говоря, никак не ожидал от вас, уважаемый бабай, такого, можно сказать, удара в спину, когда перед нами раскрываются перспективы в республиканском и даже союзном масштабе. Жаль, что покидаете нас… Уходите на пенсию или как?

— Это уж не ваша забота. На прощание, товарищи начальнички, повторю то, что уже как-то вам говорил: «Прежде чем войти в дом, подумайте, как из него выйти!» Понятно? Зарубите себе на носу эту простую истину! — сказал Шагей-бабай и важно удалился.

— Второй раз ту же самую поговорку повторяет, а мне все невдомек, что это значит, — растерянно пожал плечами Ибрахан.

— А вы не ломайте себе голову над брехней выжившего из ума старика. Баба с возу — кобыле легче… Слава богу, что избавились от подколодной змеи! И пока он вертелся в коридорах комбината, никто из нас не был спокоен. Всякой пакости от него можно было ждать. Продолжим лучше наш разговор… — предложил Булат.

— На чем мы остановились? — спросил Ибрахан.

— Мы не остановились, — пошутил Булат, — мы продвигаемся, и все вперед. Дорогой папаша, вношу чисто деловое предложение. Ничто так не прочищает мозги, не восстанавливает силы, как природа, вернее, общение с ней. Как посмотрите, уважаемый тесть, на то, чтобы небольшой, но честной компанией поехать на базу отдыха? — И, лукаво улыбнувшись, добавил: — Пока туда не нагрянула орда наших клиентов…

— Ну и мастак ты трепаться, дорогой зятек!..

Булату не потребовалось долго убеждать Ибрахана в благотворном воздействии природы на нервную систему человека.

Всякий раз, когда Ибрахан выезжал за город, он испытывал душевное обновление, второе рождение. Беззаботно порхающие птички, мотыльки, трудолюбивые муравьи — все, что наблюдал за городом Ибрахан, приводило его в умилительное состояние. Он, как ребенок, радовался каждому лепестку, каждой рыбке, играющей в водоеме с солнечным лучом. Нет, это не было пассивным созерцанием красот природы. У себя дома, на приусадебном участке, он любил разводить и овощи, и цветы. А за город всегда отправлялся вооруженный спиннингом или двустволкой.