Ибрахан чуть было не выпалил, что он является, так сказать, родоначальником и вдохновителем нового движения. Но сдержался: еще неизвестно, какое впечатление это начинание произведет на Хайдарова. Уж лучше сейчас умолчать, а потом, при случае, ввернуть словечко… Но Хайдаров сам затронул это немаловажное, но щекотливое обстоятельство:

— Мне в Уфе говорили, что новое движение связано с вашим именем.

Эти слова приятно задели самолюбие Ибрахана, но он поспешил отмежеваться от славы:

— Что вы, что вы? Мало ли что говорят… На чужой роток, как известно, не накинешь платок. Я уже опроверг это в газете. Вы, наверно, читали… Мысль об этом начинании возникла в народе, подсказана самим населением. Нам оставалось только поддержать ее и развить…

«Москвич», похожий на открытую машину командующего парадом, выйдя через мост, повернул на Кооперативную улицу. На горизонте показались Михэй, Никэй и Пиляй — они несли на плечах бензопилу «Дружба» с огромным глушителем. Ибрахан собрался было представить их: «Вот наши орлы-молодцы, пильщики дров», но, увидев, как они неуверенно петляют по мостовой, понял: все трое основательно нагрузились и дельного разговора при таком их состоянии определенно не получится.

— Кто это? — заинтересовался Хайдаров, когда Михэй, Никэй и Пиляй, сняв кошмовые шляпы, низко поклонились Ибрахану, а тот отвернулся, будто не заметил их.

— Какие-то шабашники, — безразлично произнес Ибрахан. — Шляются тут всякие… За всеми не уследишь… Мухарлям, поворачивай направо.

«Москвич» выкатился на Яблоневую улицу. На углу, как было заранее условлено, у дома стоял на посту Родис. Ибрахан незаметно толкнул в спину Мухарляма. Тот остановил машину.

— Может, зайдем к кому-нибудь? — обратился Ибрахан к Хайдарову.

— Чего же не зайти? — согласился гость. — Поговорим с клиентами вашего ИДБС.

Ибрахан познакомил Хайдарова с Родисом:

— Это наш агент. Принимает и выполняет заказы на дому. Важный, так сказать, шуруп в сложном механизме нашего бюро сюрпризов…

Хайдаров крепко пожал руку Родиса и пристально посмотрел на него, словно старался вспомнить, где он его уже видел. Но серо-мышиные глазки Родиса почему-то отвернулись от испытующего взгляда гостя и суетливо забегали по сторонам.

Гуськом все вошли во двор. Родис постучался. Нарядно разодетая Гиззельбанат широко раскрыла дверь и еще шире раскрыла в улыбке рот, приглашая к себе в дом: «A-а, гости, милости просим!»

В доме Гиззельбанат все было убрано по-праздничному. Вышитые занавески, выстроившиеся на комоде по ранжиру слоники, флаконы духов, кровать с туго набитыми подушками — все блистало чистотой. Она встретила гостей в свеженакрахмаленном переднике и белоснежном платке, в старомодном ярком платье, словно сошла со старых, многолетней давности семейных фотографий…

— С кем имеем честь? — спросил Ибрахан, хотя отлично знал и раньше, к кому их приведет Родис.

— Я, можно сказать, одинокая женщина, вдова с консервного завода. Зовут меня Гиззельбанат Газалиева, — бодро, по-заученному отрапортовала хозяйка.

— А это наш гость из Уфы, — представил Ибрахан Хайдарова. — Интересуется бытовым обслуживанием. Мы вас не отвлекли от дел? Если что, извините…

— Ничего, ничего, я всегда рада гостям, тем более из Уфы. Может, закусите?..

— Нет, спасибо, — ответил Хайдаров.

Тут на пороге появился шустрый молодой человек с магнитофоном и фотоаппаратом.

— Здравствуйте, я не помешаю? Я из радио — Будракай Факеров. Редакция поручила мне побеседовать с вами, ханум. Я буду спрашивать, а вы отвечайте. Нет, не мне, а прямо в микрофон. Вот в эту штуковину. Это будет называться радиоинтервью. Не возражаете? А вы продолжайте, — кивнул он Ибрахану, Хайдарову и Родису, — свое дело. — Установил на столе магнитофонный аппарат и приблизил ко рту Гиззельбанат микрофон. Та, будто олененок, впервые увидевший паровоз, вздрогнула и отпрянула назад.

— Не бойтесь, ханум, не кусается, — словно малого ребенка успокаивал ее Будракай. — Держите себя свободно. Внимание! Микрофон включен! Первый вопрос: «Нравится ли вам состояние обслуживания населения Яшкалы?»

Гиззельбанат, удобно усевшись за стол, стала говорить как по писаному:

— Благодаря умному и чуткому руководству директора комбината Ибрахана Сираевича Ибраханова мы повседневно… значит, каждый день, ощущаем отеческую заботу…

— Стоп!.. Кассета не вертится! Вот дьявол!.. — выругался Будракай, прокрутил обратно ленту в кассете и подал знак хозяйке: — Внимание! Микрофон! Говорите!

Гиззельбанат начала снова:

— Благодаря умному руководству…

Магнитофон опять забарахлил…

— Прежде чем выполнять такое ответственное поручение редакции, — выговорил радиокорреспонденту Ибрахан, — надо было исправить магнитофон…

— Вчера получил из ремонта в вашем ателье. В мастерской работал, а сейчас халтурит.

— Не умеешь с техникой обращаться, а наводишь тень на ясный день, — наседал расстроенный Ибрахан. — У нас мастера классные, свое дело знают.

После долгих мытарств магнитофон, раз-другой чихнув и кашлянув, кое-как задребезжал. Радиокорреспондент подал знак Гиззельбанат, и та затараторила:

— Благодаря умному руководству директора комбината Ибрахана Сираевича…

Ибрахана наконец проняло ненужное славословие в его адрес, и он оборвал Гиззельбанат:

— Да бросьте вы этого Ибрахана… О себе лучше скажите…

— Я о себе и говорю… Благодаря отеческой заботе… особенно благодаря обслуживанию с сюрпризами… Это очень хороший прагре… прагре… я хочу сказать… агрессивный способ… Мы трудимся у себя на заводе, а о нас, даже без наших письменных заявлений, словом, без волокиты, заботятся…

— Что конкретно сделано для вас по линии ИДБС?

— Как что? Все! У меня по этой линии отремонтировали все в доме, весь мой скарб, оборудование, все аппараты, я хочу сказать, инвентарь, все с головы до ног — все у меня теперь благодаря отеческой заботе приведено в полный порядок. А что, разве не так? И все благодаря отеческой заботе, особенно вот этого молодого человека, товарища Родиса… Он стал для меня самым близким и дорогим человеком, да попадет его душа прямо в рай…

Лента в кассете иссякла, интервью кончилось. Все направились к выходу, попрощались с хозяйкой, которая вдруг остановила Ибрахана и Хайдарова:

— Извините, а можно мне покритиковать эту самую ИДБС и товарища Ибрахана…

— Пожалуйста, мы вас слушаем…

— Оно конечно, не совсем удобно, поскольку дело личное, так сказать, даже интимное…

— Говорите, не стесняйтесь, — приободрил хозяйку Хайдаров. — Говорите, здесь все люди свои.

— Да ладно уж. — Гиззельбанат густо зарделась и, приложив ко рту конец белоснежного передника, смущенно заговорила: — Я жаловалась уже вот этому товарищу Родису… Раз создали такую ИДБС, что делает всякие услуги людям, то должны подумать и про одиноких женщин, чтобы приискать им хороших и порядочных мужей… Ой, что я наговорила… — и стремительно убежала в дом.

Все вышли на улицу.

— На этом мы закончим сегодня знакомство с вашим комбинатом, — сказал Хайдаров. — Если разрешите, завтра продолжим…

— Ну, теперь, надеюсь, вы не откажетесь, уважаемый, разделить со мной, как говорится, скромную трапезу в моем доме…

— К сожалению, у меня дела… Как-нибудь в другой раз и при других обстоятельствах я с удовольствием…

В гостинице Хайдарова нетерпеливо дожидался главный бухгалтер комбината. Он упрятался от посторонних глаз за пальмой на втором этаже и следил за тем, когда наконец появится жилец из номера 34.

Что мы знаем о бухгалтерах? В представлении тех, кто мало разбирается в тонкостях финансового учета, бухгалтеры — сухие формалисты, казенные крючки, бухгалтеры — народ бессердечный, вместо сердца у них рокочут электросчетные машины и щелкают деревянные костяшки счетов.

Что мы знаем о главном бухгалтере яшкалинского комбината бытового обслуживания? Едва ли он чем-либо отличается от всей массы стражей финансов и учета.