Действительно, спустя несколько часов полковника известили официально, что его брат разжалован и приговорён к наказанию розгами. Каждому солдату, который случайно встретит беглеца, предписывалось схватить его и представить к обер-аудитору или убить его, если он не сдастся добровольно. После же того как он будет прогнан сквозь строй, разжалованный майор навсегда исключался из военной службы.

Граф де Трем с грустью думал об этом позорном приговоре, который набрасывал пятно на весь их род. Он негодовал на несчастного Анри, которого какой-то злой гений с некоторых пор побуждал ко всему, что только могло вести к его гибели; то он появлялся, чтобы ставить себя в самое ложное положение, то исчезал совсем, чтобы окончательно сгубить себя.

Стемнело, пока граф предавался этим горестным размышлениям. Он сидел один в темноте в маленькой зале домика, где принимал Валентину. Вдруг Робер приметил в полумраке, который ещё царствовал за окном, человеческую фигуру, медленно идущую к нему.

— Кто там? Что вам надо? — спросил он.

Таинственное существо не отвечало, но продолжало идти.

Робер бросился на незнакомца, молчание которого давало ему повод подозревать в нём дурной умысел и, схватив его за ворот, он сорвал плащ, закрывавший его лицо до самых глаз.

— Анри! — вскричал граф де Трем, отступив, как будто коснулся гадины. — Несчастный! — продолжал он, вынув из-за пояса пистолет. — Если ты рассчитывал на меня, не имея сам достаточно духа, чтобы омыть в своей крови позор, нанесённый тобой нашему имени, то ты не ошибся! Предай свою душу Богу!

Виконт отклонил дуло, уже приставленное ему ко лбу.

— Не берите на себя братоубийства, — сказал он с твёрдостью. — Я признаю в вас главу нашего семейства, а стало быть, и единственного судью во всём, что касается фамильной чести. Вы приговорили меня к смерти, я исполню ваш приговор. Но перед тем я хочу предостеречь вас против низкой измены.

— Измены... Объяснись!

— К несчастью, подробности мне неизвестны, но то, что я знаю, достаточно укажет вам на изменников. Вот цель моего побега из Бренского замка. Мне надо было открыть вам глаза, хотя бы ценою моей чести и позорной смерти... надо было предупредить вас до решительной минуты — отступления полка де Трема в пользу Гастона Орлеанского.

— Так говори скорей!

— Морис Лагравер и его сестра — агенты кардинала!

Вмиг железные пальцы впились в плечо виконта.

— На колени, клеветник! — закричал на него Робер, задыхаясь от гнева. — Несчастный! Ты поносишь это благородное создание, потому что избранник Урбен, а не ты. Безумец! Разве я не угадал твоей необузданной страсти, когда для неё ты пожертвовал честью дворянина и не сдержал данного мне слова?

— Нет, я не откажусь от того, что сказал! Я не стану унижаться перед нею! — возразил Анри де Трем,противясь сильной руке брата. — Я сознаюсь, что имел безумство влюбиться в эту сирену, за что теперь проклинаю себя... Но выслушайте меня прежде, чем заклеймите названием клеветника!.. Выслушайте, дабы не воспользовались вашим великодушным доверием, чтобы низвергнуть в бездну вас и тех, судьба которых связана с вашей!

Столько было убедительности в этих словах, сказанных с увлечением, совсем не свойственным беспечному характеру Анри, что граф де Трем был поражён и встревожен.

— Я слушаю, — ответил он.

— Ещё сегодня утром, — начал виконт, — я боролся против гнусной мысли, которая преследовала меня со времени моего заключения. Я подозревал Лагравера в сговоре с домом Грело, чтобы напоить меня допьяна в Нивелле...

— Ты говоришь о капеллане монсеньора в Нивелле? — перебил с удивлением Робер.

— Да, но в качестве шпиона, преданного Ришелье.

— Отчего Морис не приказал Дорну сообщить мне об этом?

— Потому что Морис — изменник, который выставил Валентину как приманку, чтобы завлечь меня в западню...

— Он исполнил своё двойное поручение, — перебил граф.

— Вы думаете? — возразил виконт с горькой иронией. — Но дайте мне досказать. Я сидел в моей темнице, когда внезапно во мраке передо мною возникло что-то белое, неопределённой формы, точно призрак. Привидение приближаюсь ко мне неслышными шагами и остановилось в полосе света, проникавшей через небольшое окошечко... Я узнал мертвенное лицо страшного старика, которого Лагравер и Валентина называют своим отцом. Глаза его сверкали лихорадочным блеском, движения его были порывисты.

— Следуйте за мной! — сказал он глухим голосом.

— Как вы попали сюда? Куда хотите вы вести меня, — спросил я, поражённый этим странным появлением.

— Я хочу возвратить тебе свободу, молодой человек, — ответил Норбер. — Ты приговорён к смерти! — продолжал он раздирающим голосом, — и я хочу спасти тебя, чтобы кровь твоя не пала на мою голову!

Я полагал, что он находится под влиянием болезненного бреда и сказал, желая избавиться от него:

— Уйди, старик; твой сын и твоя дочь нашли бы, что я обесчестил себя, поддавшись твоему совету.

— Слепой! — произнёс он, внезапно протянув свою руку скелета из-под белого плаща, в котором был завернут, как в саван. — Слепой! Ты боишься порицания самых смертельных своих врагов, а меня ты отталкиваешь, меня, которого Спаситель исполнил своей кротости, меня, поставленного Им между моими близкими и их местью, которая осудила бы их на вечные муки!

— Морис и Валентина — мои враги?! — вскричал я. — Чем же заслужил я их ненависть?

— Чем заслужили её твои два брата, которых она толкает в бездну? — ответил он. — Но не он, а она — мстительница! Неумолимая, ненасытная! Он, мой сын, он только исполняет данную ей клятву!

— Однако, — возразил я, — если мне и были расставлены сети, чтобы сгубить меня, то не Валентиной, а Морисом.

— Мой сын служит ей только щитом! — продолжал старик с жаром. — Она по желанию принимает вид Мориса. В мужском костюме она заманила вас в западню, в которой перехватила, уже будучи Валентиной.

Я стоял, как поражённый громом.

— Докажите, что это девушка — демон в двух видах, и я решусь бежать, — пробормотал я в волнении. Он увлёк меня в тёмный угол, из которого внезапно появился. Тогда я заметил, что огромный камень в стене был отодвинут. В отверстии видна была маленькая винтовая лестница. Я поднялся по ней вслед за стариком. Он привёл меня в комнату верхнего этажа, где в беспорядке разбросана была женская и мужская одежда. Чтобы вполне удостовериться в действительности, я коснулся руками зелёного колета, в котором это адское существо являлось к нам в первый раз.

— Где найти Цирцею[35], которая обманула меня? — вскричат я вне себя от бешенства. — Где найти её, чтобы навсегда положить конец её хитростям и её чарам?

Старик положил мне свою руку на грудь и продолжал надрывающимся голосом:

— И ты тоже, молодой человек, думаешь об одной только мести! Но клянусь тебе, как стал я между тобой и твоими врагами, так стану между тобой и Валентиной, между тобой и Морисом! Я спасаю тебя для того, чтобы иметь право вымаливать для них возмездие за добро, если бы злой дух побудил тебя отмстить им за зло. Впрочем, берегись, тебя может сломить их грозный защитник. Вспомни, что им покровительствует сам могущественный кардинал.

Я не колебался более. Вместо того чтобы войти в указанный мне Норбером подземный ход, который вывел бы меня на Нивелльскую дорогу, я пошёл по тому, который вёл по рвам Бренского замка. Теперь я всё сказал и жду вашего приговора, Робер.

Поражённый, граф выслушал брата, не сказав ни слова, не сделав ни одного движения. Но как скоро умолк Анри, вся душа его возмутилась против обвинения, которое свергало его идеал с его высокого пьедестала.

— Я не могу судить по разбросанным платьям! — сказал он, — не могу также полагаться на слова сумасшедшего!

— Сумасшествие и заставило его выдать всё, что он знал.

— Морис и Валентина — шпионы Ришелье. Я имею на то доказательства.

Граф и виконт вздрогнули. Это обвинение произнесено было голосом их брата Урбена.