«Мене залгали псы бесермена, а сказывали всео много нашего товару, ажно нЂть ничево на нашу землю, токмо перецъ да краска, то дёшево; бесермени возятъ морем, и они пошлин не дают, а нам пошлины велики, и разбойниковъ много, кафары[154] бо разбиваютъ, а вЂрою они погани, молятся каменнымъ болваномъ и Христа не знаютъ.
А ис ЧюнЂря есми вышли на Успениев день к Бедерю, к болшему их граду, а шли мЂсяцъ. А оттолЂ до Кулонкеря 5 дни, оттуда же до Келбергу 5 дний. Да и промеже тЂхъ градовъ много и иныхъ градовъ, на всякъ день шли по три и по четыре грады; сколко кововъ[155], столько и градовъ. От Чювиля до Чюнейря 20 кововъ, а оттолЂ до Бедеря 40 кововъ, до Колунгеря 9 кововъ, паки от Бедеря до Колобергу 9 кововъ».
В поездке казначея сопровождал пеший отряд индийской пехоты, свита из конных хоросанцев в доспехах и два боевых слона. По тому, как уважительно носился к нему Асад-хан, Мехмед-ага был доверенным лицом великого визиря. И в том, что он вполне соответствовал своей должности, Хоробриту скоро пришлось убедиться. Умён был казначей Махмуда Гавана, ох умён, да ещё и любопытен, а поскольку и сам Хоробрит нуждался в человеке сведущем, то беседы, кои они вели в долгом пути, были обоюдно полезны.
Мехмед-агу интересовало буквально всё на Руси: государственное устройство, войско, казна, что производят ремесленники, чем торгуют купцы и в каких количествах; оружие, количество его, что закупают и сколько; города, дороги, протяжённость, что сеют, какие урожаи собирают; имеет ли государь запасы на случай стихийных бедствий или войны; деньги, налоги, пошлины, какие монеты чеканятся на Руси, их ценность сравнительно с золотым бахманидским динаром; сколько дани платит Москва Большой Орде, — словом, казначея интересовало то, что составляет мощь любого государства.
Поскольку империю Бахманидов империю не следовало рассматривать в будущем как опасную для Руси, скорей, наоборот, то Хоробрит был довольно откровенен.
Казначей великого визиря однажды заметил:
— Как ты говоришь, Русь платит Большой Орде десять тысяч рублей. И в то же время год работы должника оценивается у вас в полгривны, то есть в одну двадцатую рубля. Гм. Это означает, что вы татарам ежегодно в качестве дани отдаёте труд двухсот тысяч работников. Это очень много, русич! Государству трудно выдержать столь великое бремя!
— Вот почему Русь хочет освободиться и ищет союзников.
— Да, да. Теперь я понимаю, кто ты. Но не держи опасений, при дворе великого визиря ты найдёшь покровительство.
— Благодарю тебя, Мехмед-ага!
— Кунак моего племянника — мой кунак! — несколько торжественно произнёс Мехмед-ага, подумал: и вдруг прибавил просто: — Я люблю племянника. Аллах не дал мне своих детей. Надеюсь, ты ничего не скрыл от меня, не преуменьшил, не преувеличил?
— Если только память мне не изменяла, Мехмед-ага.
— Верю, что этого не произошло, — улыбнулся казначей. — Я задавал некоторые вопросы недаром. Они как бы проверяли твои предыдущие ответы. На твою откровенность отвечу откровенностью. Меня, например, насторожило, когда ты вначале сказал, что Русь обширна. Тогда, если ты помнишь, я попросил назвать количество городов в твоей стране. Оказалось, что число городов невелико. В империи Бахманидов их гораздо больше. Я подумал, неужели ваша страна столь малолюдна? Позже я убедился в правильности твоих ответов, узнав, сколько у вас войска и какое количество денег вы собираете налогами в казну. Ты точно указал соотношение между денежными сборами, количеством войска, которое можно на эти деньги содержать, и прочими расходами государства. По этой же причине я спросил о ценности вашего рубля. Поверь и мне, я никогда не злоупотреблю твоей откровенностью. Но почему ваш государь не послал к нам своё посольство?
Хоробрит объяснил. Казначей, соглашаясь, кивнул.
— Твоё задание, храбрый русич, необычное. Подобных тебе из других стран я ещё не встречал. Велик тот государь, у которого есть столь умные и храбрые проведчики, заменяющие собой посольство. Человеку, подобно тебе презревшему многочисленные опасности, можно довериться. Я бы хотел создать такой же Тайный приказ и в Бидаре. Об этом следует поговорить с Махмудом Гаваном. Знай, он очень умный человек.
Скоро Хоробриту пришлось показать, на что способен проведчик московского государя как воин.
Когда отряд Мехмед-аги спустился с Джуннарского плоскогорья и дорога опять пошла сумрачными джунглями, их стал преследовать крупный тигр-людоед. Несколько дней он неотступно следовал за караваном, по временам издавая громовой рёв. Видимо, хищник пристрастился к человеческому мясу и надеялся на поживу. И притом был смел.
В первую же ночь он утащил со стоянки индуса-воина, стоявшего на посту. Напарник погибшего с ужасом рассказал, что огромная кошка подкралась совершенно бесшумно. Они увидели тигра, когда тот уже прыгнул. Схватив индуса, зверь перемахнул через ограду и исчез в зарослях с такой быстротой, что воин не успел метнуть вслед копьё. Полусъеденный труп несчастного нашли в кустарнике всего лишь в тридцати шагах от стоянки. Пришлось разжигать большие костры и увеличить ночную охрану.
Па следующую ночь тигр бродил возле стоянки, невидимый за линией костров, кашлял, угрожающе ворчал. На рассвете, когда утомлённая стража утратила бдительность, хищник перескочил через угасающее пламя, ударом могучей лапы сбил с ног задремавшего караульного и, держа его в зубах словно крысу, скрылся в джунглях. Правда, другие воины успели метнуть дротики, пустили стрелы. Раненый тигр взревел, выпустил свою жертву. Но караульный был уже мёртв.
Встревоженный Мехмед-ага решил устроить облаву. Отряд индусов и хоросанцы, растянувшись длинной цепью, принялись прочёсывать лес. Слоны шли на флангах и время от времени трубно кричали, пугая хищника. Случилось так, что один из индусов нечаянно наступил на змею, та, разъярённая, мгновенно обвила ногу и укусила. Нога пострадавшего быстро распухла, посинела, лицо вздулось, глаза вылезли из орбит. Через короткое время воин скончался в страшных мучениях. Четверо его товарищей понесли мертвеца на стоянку.
На них и напал тигр. Он вылетел из-за корневища упавшего дерева и сверху обрушился на людей. Хоробрит услышал вопли индусов, кинулся к ним, проламываясь сквозь кустарник, и увидел страшную картину. Тигр метался по небольшой полянке, на глазах Хоробрита он повалил одного из носильщиков, перекусил ему шею и тотчас прыгнул на другого, пытавшегося убежать. Три трупа валялись в траве. Неподалёку тревожно трубил слон, что-то повелительно кричал Мехмед-ага. Хоробрит метнул дротик. Оружие пронзило загривок зверя. Хищник оставил свою жертву и метнулся к Хоробриту. Громадная полосатая туша летела, растопырив когтистые лапы, глаза зверя горели жёлтым огнём. Хоробрит выстрелил из лука. Стрела пробила шею зверя, но не остановила. Воин мгновенно отпрянул, выхватывая дамасский клинок. Могучая кошка упала на то место, где только что стоял Хоробрит, развернулась и прыгнула опять, но лапы рванули пустой воздух. Воин пронзил тигра саблей, вогнав клинок по рукоять. Когда Мехмед-ага на слоне пробился на поляну, тигр был мёртв. Хоросанец молча оглядел место битвы.
— Ты поистине великий воин! — только и вымолвил он в изумлении. С этими словами он снял с руки золотой браслет и подал его Хоробриту.
Высыпавшие из кустов индийцы с благоговейным ужасом созерцали убитого зверя. И тут Хоробрит вновь почувствовал чей-то пристальный взгляд. Он поглядел вверх. Над поляной нависал гигантский платан. Из полутьмы густой листвы на него глядела большая серая обезьяна с серебряным венцом на голове. Обезьяна, как и в первый раз, благожелательно кивнула ему и скрылась в зелёной кроне так тихо, что не вздрогнул ни один листок.
«Есть у них одно мЂсто, шихбъ Алудинъ пить атыръ бозаръ алядинандъ. На год единъ бозаръ; съЂждается вся страна ИндЂйская торговати, да торгують десять дний; от Бедеря 12 кововъ, приводять коней до 20 тысящь... Есть в томъ Алянде и птица гукукъ, летаетъ ночи, а кличетъ «гу-кукъ». А на которой хоромине сЂдить, то тут человЂкъ умреть; а къто ея хочеть убити, ино у нея изо рта огнь выйдеть. А мамонь ходят ночи да имають куры, а живуть в горЂ или в каменье. А обезьяны то тЂ живуть по лесу. Да у них есть князь обезьяньскый, да ходить ратию своею. Да кто их заимаеть, и они ся жалують князю своему, и онъ носылаетъ на того свою рать, и они, пришедъ на град, и дворы разволяють и людей побьютъ. А рати ихъ, сказываютъ, велми много, и языкы их есть... В Бедери же их столь Гундустану бесерменьскому. А град есть великъ, а людей много велми; а салтан невелик 20 лЂт, а держать бояре, а княжат фарасанци, а воюютъ все хоросанци.
