– Следователя. В школе это было. Я у окна стояла и слушала. А ты в гольф играл с мамочкой.
Для Дика это было слишком. Он прекрасно понимал, что мать отвела его на поле, чтобы держать подальше от дознания, на котором ему страшно хотелось побывать. Элен же в тот день притворилась больной, и ей разрешили остаться дома и почитать книжку. Вот вам и результат. Нет у девочек чувства чести.
– Нельзя было так делать, – сурово сказал он. – Ты же честное слово дала.
– То есть?
– Забудь. И что ты услышала?
Праведное негодование отступило перед любопытством.
– О, много-много… Но все забыла.
Женщины!
– А что ты хотела сказать… ну про папу, что он не сказал дяде Говарду про обрыв?
– Ой, сейчас ты про это заговорил, и я вспомнила. Кто-то спросил: «Вы говорили им не купаться у обрыва?», а папа сказал: «Мне это и в голову не приходило».
– А до этого ваш отец каждое утро ходил с ними к морю? – спросил Юстас.
– Да. А тогда почувствовал себя нездоровым…
– Живот заболел, – заявила Элен, предпочитавшая точность.
– Это же пошло, Элен!
– Так Джонс сказал мистеру Маршу.
– Простак твой Джонс. Это было несварение желудка.
– Одно и то же, – заявила Элен.
– Ну а вы что? – спросил Юстас. – Не купаетесь перед завтраком?
– Купаемся, конечно, но во вторник мы из школы вернулись только вечером. А у папы каникулы начались на неделю раньше – он сказал, это как-то с работой связано.
– Что ж… Повезло.
– Ой, я так не думаю, дядя Юстас. Если бы мы были здесь, этого бы не произошло.
– Нет, конечно, нет. А вы уже бывали здесь раньше? Знаете места?
– Да, два раза, – сказала Элен. – Тут красиво. А давайте спустимся к обрыву и посмотрим, может, дядю Гарольда вымыло на берег.
Спору нет, предложение заманчивое. Вскоре решили сначала искупаться в спокойных водах бухты Кумба, пообедать у скал, а потом пойти к обрыву и исследовать окрестности, пока еда не усвоится и не наступит пора для послеполуденного купания.
Юстас искренне наслаждался последующими часами: горячее солнце, плескание в воде с детьми, прекрасный пикник у скал (Джулия Карр приготовила изумительный ланч), а после, во время отлива, – приятное волнение от поиска между теми самыми скалами. Ведь это и правда очень соблазнительное для купания место. Над глубокими водами высились огромные камни – с них так и хотелось отчаянно нырнуть в глубину; безлюдье на фоне переполненного людьми пляжа бухты смотрелось особенно приятно; отвесные, почти вертикально растущие из морской воды скалы величаво обрамляли обрыв Дэви с обеих сторон. Юстас запросто мог представить себе пылкого пловца, не знающего о сильном отбойном течении, который не раздумывая отправился бы купаться именно сюда. Понять, как произошло несчастье, тоже не составляло труда, но все-таки странно, что здесь нет никакой предупреждающей таблички… Ну не суть, лить крокодиловы слезы Юстас не собирался; Говарда он не любил, а Гарольда, можно сказать, и вовсе не видел. Ох, если бы и Дэвид со своим сынком Дезмондом решили окунуться вместе с ними, какое бы для Юстаса появилось раздолье! Какая бы все-таки это была удача! Или нет? Надо побольше разузнать об этом заповедном имуществе. Ведь он не знал точно, кто идет в очереди после Дезмонда. Сам-то Дезмонд не в счет – вряд ли у него когда-нибудь появятся дети.
Эти мысли не покидали Юстаса до самого вечера. Унаследовать титул и имущество! Как же прекрасно это звучало! Джилл, комфорт, деньги и положение – палата лордов! Боже мой, какие перспективы! Если бы только Дэвид… – так мысли его раз за разом ходили по кругу.
Довольно назойливые попытки детей найти дядюшкино тело закончились ничем, и троица отправилась домой на ужин. Бланш Хендэлл что-то писала под деревом в саду. Юстасу показалось, что выглядела она куда более усталой, чем вчера. Конечно, Бланш радостно поприветствовала компанию, но он заметил, как она содрогнулась, увидев их купальные принадлежности.
Тем вечером Юстас не поднимал тему наследования. Он собирался остаться здесь еще на два или даже три дня и решил, что будет не слишком умно выказывать по этому поводу чрезмерное любопытство. Вопреки не самому хорошему первому впечатлению, Генри Карр оказался довольно приятным человеком. Он был дружелюбен и интересовался еще кем-то, помимо своей семьи и собственной персоны, что было, по опыту Юстаса, довольно редким качеством. Генри избегал разговора о ветви старших сыновей, по-видимому считая, что для его гостей это больная тема, но расспросил Юстаса о его жизни, отце, дяде Уильяме и кузене Джордже. Юстас очень уважал своего дядю-виноторговца – тот всегда был добр к племяннику и никогда не учил его жизни и не осуждал за мотовство. В те славные деньки пресловутого расточительства Юстас часто покупал дядино вино, да и сейчас время от времени захаживал к нему пропустить стаканчик шерри или мадеры. Его сын Джордж только-только начал заниматься семейным делом после трех лет в Оксфорде и еще двух во Франции и Испании. В общем-то, он был славный малый, но, поскольку для партий в покер по очевидным причинам не подходил, Юстас не особенно поддерживал это знакомство. Последнее он, конечно, хозяину дома не озвучил.
В воскресенье Юстас впервые за много лет отправился в церковь. Похоже, что Карры находили поход в церковь с гостем чем-то самим собой разумеющимся, так что и один из костюмов Генри тоже пошел в дело. А дальше снова – купание днем и вечером, затем ужин, после которого Юстас все-таки решился затронуть не выходящую у него из головы тему. Генри Карр принес бутылку хорошего портвейна, и, пропустив два бокала, Юстас сделал свой первый пробный заход.
– Вот этот порядок наследования, о котором рассказывал старик Кристендем… – начал он. – Что за система? Для чего она нужна?
Генри Карр улыбнулся.
– Система нужна для того, чтобы наследство не выходило из семьи, – заговорил он. – Среди старых семей с серьезным имуществом это довольно распространенная вещь. Без подобного акта владелец, если он, конечно, совершенно безответственен и не имеет понятия о семейной чести, может, как говорится, списать все своему повару, или, что более вероятно, какой-нибудь привлекательной дамочке, или закадычному дружку. А когда порядок наследования установлен, наследник получает лишь пожизненное право на имущество; далее оно должно перейти к следующему наследнику. В «нашем» случае второй лорд Бэрреди пожизненно завещал наследство своему сыну Чендесу, а далее – уже его наследникам. Это значит, что Чендес, нынешний лорд Бэрреди, имел лишь пожизненное право на завещанное имущество, и оно, так же как и титул, должно было перейти к его прямым потомкам. Вышло, что сын Чендеса Альберт, первый в очереди собственник заповедного имущества, умер раньше своего отца, и его место занял его сын, Говард; тот тоже умер раньше своего деда, и эту смерть успел застать его сын Гарольд. Он, можно сказать, стал законным наследником на те недолгие минуты или секунды, на которые ему посчастливилось пережить своего отца. Ну это все теория, после смерти обоих наследство перешло к Дэвиду.
– А от него должно перейти к Дезмонду?
– Да – если только он не остановит порядок наследования. С согласия нынешнего собственника наследник может прервать этот порядок, но я уверен, что лорд Бэрреди согласия на это не даст. Это семейный закон со дней Эндрю, и мне не верится, что его вот так возьмут и нарушат. По факту, это возможно и без согласия нынешнего собственника – надо оформить подчиненное резолютивному условию право; ты-то, пожалуй, во все эти юридические хитросплетения вникать не захочешь… Я правильно понимаю, тебе хочется знать, что будет с имуществом?
– О, нет-нет, – Юстас держал себя в руках и не хотел проявлять чрезмерный интерес. – Просто любопытно, как все это работает. «Передача по мужской линии» и все такое прочее. Столько раз об этом слышал, но никогда не узнавал, что это все-таки значит.
Генри Карр пристально посмотрел ему в глаза и приоткрыл рот, но тут же закрыл и так ни слова и не произнес. Юстас немного помолчал и обдумал услышанное. Теперь-то, кажется, все понятно. Карр сказал, что наследство, так же как и титул, переходит по прямой линии. И если Дэвид и Дезмонд умрут, титул должен перейти к нему – ведь старшая ветка, ветка Бивиса, угаснет, по крайней мере, по мужской линии; Бернард Стоун не считается, все-таки он продолжает род по матери, а в Англии, слава богу, все еще действует Салический закон[14] – уж это Юстас со школы помнил. Фредерик, второй сын Эндрю, умер бездетным, так что следующей в очереди стояла ветвь третьего сына, Августа, которую Юстас сейчас и возглавлял.
